Орденом Красной Звезды был посмертно награжден гвардии сержант Кирпатенко. Подписывая на него наградной лист, я вспомнил, что к нему должен был приехать отец, воевавший в соседнем с нами полку и получивший там разрешение для встречи с сыном. Больно сжалось сердце при мысли о том, что эта встреча не состоится. Но она все же произошла...
Дорога к Рытвянам шла лесом. По обочинам теснились могучие дубы и высокие сосны. Когда кончился лес и вдали показалось село, усталый солдат с поседевшими усами, одетый в видавшую виды шинель, с автоматом и вещмешком за плечами остановился передохнуть. По его расчетам, это и было то самое село, где находился его сын, тоже автоматчик. В центре его, на небольшой площади, тесным кольцом стояли воины с непокрытыми головами. Бывалый боец понял: кого-то хоронят. Такое нередко можно было встретить на фронте. Ничего не поделаешь... Подошел он поближе и увидел: стоят три гроба у вырытой могилы. Снял шапку, остановился. А когда услышал в прощальном слове, которое говорил командир роты, фамилию Кирпатенко, покачнулся. Все понял старый солдат, шагнул вперед и упал ничком около гроба. Так успел проститься с горячо любимым Митенькой старый Митро. Долго стоял он молча в каком-то оцепенении. Уже и троекратный салют прозвучал, уже и холмик земли вырос над общей могилой. Кто-то поставил наскоро выстроганную из узких досок пирамидку с жестяной звездой наверху, а он все стоял, не замечая никого, и только глубоко затягивался махорочным дымом...
Вся эта тяжелая сцена проходила на моих глазах, и я с трудом сдерживал слезы. Потом подошел к старшему Кирпатенко, пожал ему руку, выразил соболезнование. Но разве можно чем-либо утешить отца! Разведчики из отделения, которым командовал его сын, молча проводили ветерана за околицу села. Стояли на дороге до тех пор, пока коренастая, ссутулившаяся фигура в видавшей виды шинели не скрылась за поворотом...
* * *
По приказу комдива полк через несколько дней отошел во второй эшелон и расположился в районе Кшиволенч, Оглендув, Земблице, Селец. Мой КП и штаб полка я приказал разместить в Селеце. В подразделениях возобновились занятия по боевой подготовке.
Но еще одно событие той поры наверняка сохранилось в памяти однополчан. Ровно через три месяца после того, как мы с почестями похоронили Героя Советского Союза А. Е. Жежерю, 13 декабря, возле его могилы в Конемлотах, на небольшой площади перед костелом, состоялся торжественно-траурный митинг. Вместе с гвардейцами полка в нем приняли участие и бойцы Войска Польского, и местные жители.
В Конемлоты съехались корреспонденты "Красной звезды", фронтовой и армейской газет. До начала митинга фотокорреспондент нашей армейской газеты Г. Омельчук сделал ставший символическим снимок: русский и польский солдаты с поднятыми автоматами клянутся над могилой Героя Советского Союза А. Е. Жежери отомстить проклятым фашистам за его смерть.
На митинге выступили гвардии майор Полторак, а также гвардии старший сержант Скиба, гвардии сержант Попов и гвардии рядовой Бугоря, воевавшие вместе с Жежерей. Все говорили о славных подвигах Александра Ефимовича, о той светлой памяти, которая живет о нем в сердцах однополчан. Гвардии майор Полторак зачитал затем приказ по полку, в котором говорилось, что расчету станкового пулемета No 0184, командиром которого был отважный пулеметчик, присвоено наименование: пулеметный расчет имени Героя Советского Союза А. Е. Жежери.
От имени местных крестьян выступил невысокий, сухощавый Станислав Масин. Он заверил гвардейцев, что поляки будут учить детей на примере подвигов своих освободителей - воинов Красной Армии, что будут ухаживать за могилой Героя, как за самой дорогой святыней.
- От имени Войска Польского, - сказал на митинге жолнеж Зигмунд Мелевский, - я отдаю честь Герою Советского Союза Александру Жежере, павшему в борьбе с немецкими захватчиками. Никогда не забудет польский народ помощи воинов Красной Армии, их беззаветного героизма. Поляки не забудут храброго сына России...
* * *
18 декабря в районе Пацунаво, в пяти километрах от Селеца, проводилось тактическое учение с боевой стрельбой на тему: "Наступление и прорыв усиленным стрелковым батальоном позиционной обороны противника". Из состава нашего полка в этом учении принимали участие 2-й стрелковый батальон, батарея 120-мм минометов, батареи 45-мм и 76-мм пушек. Присутствовал командир 32-го гвардейского корпуса генерал-лейтенант А. И. Родимцев. После выполнения подразделением задачи он высоко оценил действия воинов и объявил благодарность всему личному составу, принимавшему участие в учениях.
В конце декабря полк снова принял участок обороны в первом эшелоне. По существу, нам пришлось вернуться на прежнее место.
* * *
В канун Нового года мне удалось встретиться со старшим братом Николаем. А произошло это так. Из писем, которые он присылал мне, удалось установить, что находится брат не так далеко, в артиллерийском полку, в одной из соседних с нашей дивизий.
Я позвонил генералу Анциферову, рассказал ему об этом и попросил разрешения съездить в часть, где служил Николай.
- У меня ведь, товарищ генерал, и два других брата воюют, а вот где и живы ли - не знаю. А тут такой случай. Я за день обернусь.
- Даю сутки, - пробасил в трубку Иван Иванович. - Рад за тебя.
Разговор состоялся утром, а уже после обеда я обнимал Колю - старшего сержанта Науменко. За те почти пять лет, что мы не встречались, он сильно изменился, да и в военной форме я его никогда еще не видел. Нас в семье было четверо братьев. Николаю, старшему, когда умер в 1932 году отец, уже было 27 лот, и он, по сути дела, заменил всем нам, младшим, отца. Впрочем, и другие братья, Александр и Сергей, были чуть моложе Николая - один на год, другой на три.
Командир артиллерийского полка, такой же молодой подполковник, как и я, пошел мне навстречу и на мою просьбу отпустить Николая ко мне в гости денька на два ответил улыбаясь:
- Воюет Николай Андреевич хорошо, так что в виде поощрения даю ему отпуск на трое суток.
Погостил у меня старший брат, а потом вернулся в свою часть. Как водится, вспомнили мы родные места, маму, корили себя за то, что письма ей пишем нечасто. Мы тогда не знали, как и она, что Александр наш погиб еще в 1941 году, а от Сергея тоже весточек не было. И только после войны нам стало известно, что он не дожил всего месяц до победы - погиб в бою уже на подступах к Берлину.
Во время встречи с братом нахлынули воспоминания о своей жизни. Семья наша, когда я родился, жила в Ромнах, а в 1921 году переехала в село Локня, в 25 километрах от этого городка. Там была школа-семилетка, и я закончил ее в 1934 году. Решил поступить в Ромненский техникум механизации сельского хозяйства. Проучился два года, и что-то но приглянулось мне там. Короче говоря, "агрария" из меня не вышло, и подался я в город Ворошиловск (ныне он называется Коммунарск) к старшему брату Николаю, который жил там с семьей и работал на металлургическом заводе. Он-то и пристроил меня техником-нормировщиком.
Эта работа через год мне тоже надоела. И как ни стыдил меня Николай, взял я расчет на заводе и махнул в Керчь. А зачем - и сам не знал. Устроился грузчиком в порту, несколько месяцев дышал морем, потом уехал в совхоз Багерово - опять вроде бы на село потянуло. Работал сначала счетоводом, потом меня выбрали председателем рабочкома (так тогда назывался местный комитет профсоюза).
Вот с этой должности и был призван в начале декабря 1939 года в армию. И поехал я далеко-далеко от теплого южного моря к морю студеному - в гарнизон под Архангельском. Службу начал в лыжном батальоне 33-го запасного стрелкового полка. Готовились мы воевать с финнами. Да не пришлось. Почти всех новобранцев направили на учебу в Житомирское пехотное военное училище. И новый, 1940 год мы встретили в Киеве, а 1 января уже были в Житомире.
Через год и четыре месяца наш батальон был переведен в Ростовское пехотное училище, и там, в Персиановских лагерях, под Новочеркасском, и приколол я себе на петлицы 15 июля 1941 года по два кубаря. Но об этом я уже упоминал раньше.
