Но и терпеть такое покушение на её Антона со стороны посторонней женщины тоже вынести не в силах.
В один прекрасный день Марина решилась уже расставить все точки над «Ё». Минут пять стояла у поста, перебирая истории болезней. Нашла то, что искала, и направилась в кабинет заведующего. Постучала для приличия и сразу вошла. Антон пил чай со старшей.
— Антон Сергеевич, можно? Я по поводу Зинина.
Он просто расплылся в улыбке, а старшая насупилась.
— Заходи, Мариша. Сейчас чайку налью.
— Да мы в ординаторской уже пили.
— А со мной?
Марина подвинула стул и села. Старшая неприязненно сверлила её глазами, а Марина нахваливала её фаршированные блинчики и обещала Антону приготовить такие же.
— Мариш, а это идея, и чай всем коллективом в ординаторской пить будем, идёт?
— Вот, а то от коллектива отрываешься. Нехорошо, товарищ заведующий.
Старшая распрощалась, ещё раз смерила Марину недобрым взглядом и ушла.
— Так что с твоим пациентом, Мариша?
— Ничего, повод зайти.
— Интересная мысль. Ты можешь заходить всегда, по поводу и без. Зачем же ты его придумывала?
— Ну, вдруг вы тут с ней…
— Это сейчас была ревность?
— Да. Это была ревность. Антон, я не знаю, как тебе объяснить. Погоди, ну не обнимай меня, дай сказать. Антон, пожалуйста.
— Говори. — Он отпустил её из своих объятий.
— Я понимаю, что ты ждёшь от меня несколько иных отношений, но я не смогу. Я люблю тебя, это с одной стороны, а с другой, я не смогу быть хорошей спутницей тебе, и я не стану рожать больше. Никогда, ты слышишь — никогда! Я не хочу ещё раз проходить через этот ад. Да и терять тебя повторно я не…
— Молчи, молчи. Не хочешь — не надо. Мы проживём вдвоём, или усыновим кого-нибудь. Всё хорошо, да?
— Ты уверен? Может быть, тебе нужно время? Чтобы принять меня такой. Мы раньше хотели иначе.
— Мариша, у меня было слишком много времени без тебя, чтобы понять. И я здесь.
— Кем ты был в Москве?
— Заведовал отделением. Как и тут.
— То есть ты перевёлся с понижением?
— Я приехал к тебе.
***
Марина еле дождалась окончания рабочего дня. Домой шли, держась за руки, как ошалевшие от первой влюблённости подростки обнимались и целовались прямо на улице, под взглядами спешащих по домам прохожих. И ничего, что моросил мелкий колючий дождь, а под ногами хлюпали мокрые осенние листья. Это были минуты, мгновения абсолютного счастья и покоя.
Лифт не работал.
Но и эта маленькая неприятность показалась милой и смешной. Хотя на пятнадцатый этаж с непривычки подняться не очень легко.
Главное, они были вместе, теперь навсегда, и ничто не могло омрачить сего радостного факта. Вместе и навсегда.
И пусть весь мир подождёт.
Не подождал.
Только лишь открыв дверь в квартиру, они чуть не задохнулись от жуткого запаха.
— Ничего не могу с ней поделать, а сил не хватает. — Тётя Валя выглядела совершенно расстроенной.
— Ладно, не беда, сейчас переоденусь и отнесу её в ванную. Женщины, не вешайте нос.
Антон действительно отнёс Татьяну в ванну и пока отмывал от кала, которым она вся перемазалась, Марина с тётей Валей перестилали постель и мыли измазанные стены. Татьяна снова кричала и ругалась. Нет, теперь она не звала Витю, а поливала его грязью. От еды отказалась.
Марина расстроилась чуть ли не до слёз.
А если мать совсем есть перестанет? Что тогда? Что делать?
Ответ они решили спросить у Виктора Петровича. Потому что умирать голодной смертью они ей точно не дадут.
========== Часть 8 ==========
Антон уже собирался лечь спать, когда раздался звонок домофона.
— Кто там? — он старался говорить тихо, чтобы не разбудить ни Татьяну, в первую очередь, ни Марину — во-вторую.
— Антон, это Виктор, открой.
Антон нажал кнопку и стоял у входной двери, дожидаясь лифта.
Виктор выглядел совсем замёрзшим и немного растерянным.
— Виктор Петрович, что случилось?
— Переночевать пустите? А завтра я придумаю что-нибудь. Ну, так как?
— Проходите, диван свободен.
— А-а-а! — Виктор многозначительно посмотрел на Антона. — Переехал-таки? Снял другую кровать?
— Можно и так сказать, половину кровати снял. Но мне там больше нравится. Теплее, знаете ли.
— Спасибо, что приютил. Марина, надеюсь, возражать не будет? На одну ночь всего. Сильно не стесню.
— Спит Марина. Все спят. У неё сегодня был тяжёлый день. Так что…
— Понимаю. Я тихонечко. Сейчас прямо в комнату и спать, а утром уйду пораньше.
— Что случилось-то, скажете?
— Ушёл я. Не выдержал.
— Из семьи?
— Ну да, от жены, от сына. Достало всё.
— Поговорим? Хотите?
— Это ты меня спрашиваешь? Это моя коронная фраза: «Вы хотите об этом поговорить?». Я говорю с пациентами, ты их режешь. Каждый, как может, спасает «человеков» от самих себя. А кто нас с тобой спасёт, а, Антон? Кто?
— Как начальную часть терапии предлагаю горячий чай. Вы замёрзли совсем. Потом разбужу Марину. Вы же не зря к ней пришли, и я вот тоже к ней прибился, только чуть раньше вас. Видимо, только она может нам с вами помочь.
— Марина! — Виктор невесело усмехнулся. — Марина — моя единственная дочь! А давай — чайку с коньячком, и поговорим. Мне и вправду очень надо бы поговорить. Знаешь, Антон, вот ты располагаешь к откровенности, хотя и хирург. Ага, дверь прикрой, чтоб не разбудить.
— Хирурги тоже умеют слушать!
— Слушать — да! А потом как отрежут больной орган, так забываешь, что он тебе нужен когда-то был. Мне бы вот жизнь мою на куски порезать да перекроить. А кое-что и совсем выкинуть можно, в таз с использованными салфетками. Чтобы не напоминало о себе. Память бы перекроить, Антон! Понимаешь?
— Вы думаете, у меня в жизни нет того, что вслух произнести страшно?
— Есть. Иначе не спал бы ты на диване в большой комнате целый месяц. Погоди, не буди её.
Но Марина проснулась сама и вышла на кухню. Увидела чай и коньяк на столе, удивилась.
— Виктор Петрович, вы ужинали? А то, может, что посущественней чая будете? Тоша, ты бы хоть бутерброды сделал.
Антон только руками развёл.
— Сейчас сама всё сделаю. Сидите.
Нарезав сыр с колбасой и хлеб, Марина по-быстрому сделала бутерброды и присоединилась к мужчинам. Тоже налила себе чай.
— Мариш, что ж ты меня всё по имени-отчеству? — попрекнул Виктор.
— А как? Папа? Так это надо было заслужить, ещё тогда, в далёком детстве. Время ушло. Хотя я вам благодарна. Вы мне реально помогаете, вы так много делаете для мамы.
— Не для мамы, Марина, для тебя. Если бы ты всё знала, была бы лояльней.
— Давайте не будем вдаваться в историю, поговорим про «здесь» и «сейчас». Вы ушли от жены? Совсем? Или просто ссора?
— Ещё не знаю. Но достало всё, понимаешь? Как там говорится — с горем надо переспать ночь? Может быть, утром я буду более трезво смотреть на свою ситуацию.
— Может быть. Вы жене позвоните, скажите, что вы у нас. А то она волнуется же.
Виктор ухмыльнулся, и в его глазах столько тепла было по отношению к Марине.
— Нет, дочка. Ей всё равно. У неё есть сын, а я так, просто. Когда-то да, был нужен. Одной сына растить же не очень, надо на кого-то опереться. Да и материально легче. Она не твоя мать, которой все только мешали.
— Он ведь ваш сын. Что ж вы его так.
— Денис?
— Да, Денис, я его помню, он на практике у нас в отделении был.
— Хорошо трудился? Стремился узнать побольше? Нет. Ему знания ни к чему, он считал, что тёплое место я ему обеспечу. И очень удивился, что и там работать надо. А работать — это не его. Денис не мой сын, Марина. Я женился на женщине с ребёнком. Он маленький тогда совсем был, я надеялся, что отцом ему стану, что воспитаю и выращу. Ошибался. Я усыновил его. Но больше мне ничего не дали для него сделать. «Ты так говоришь, потому, что он тебе не родной!», «Своему ребёнку ты бы не запретил», «Не трогай его, ты права не имеешь!». Вот что я слышал всегда от его матери, когда пытался хоть как-то воздействовать на мальчишку. Она и рожать мне отказалась. Демонстративно ходила на аборты. Она, видите ли, не может лишить Дениса родительской любви. А то я родного любить буду, а Динечка обделённым останется. Его вчера с работы попёрли за то, что выписывал психотропы за деньги. Загорский глумился как мог. Надо мной же. Как старого соперника не унизить. А дома скандал — почему я сына не отстоял и не защитил. Я не выдержал, ушёл. А ты, Мариша, говоришь, что позвонить ей надо. Не надо. Точку ставить надо на моей никчёмной жизни.
