Литмир - Электронная Библиотека

Лара ушла. А я всё думал. Думал о женщинах. Таких, как Мила, или как Лара. Не умеем мы их ценить.

После обеда спал весь тихий час. А потом в палату вбежали они, все трое. Сокровища мои. Устроились у меня на коленях и наперебой рассказывали, как живут, и как играют, и во что, и про книжки, и про дедушку, и про песочницу, и что подрались с местным мальчиком, который не верил, что Мишка их брат родной, причём девочки подрались. И как мама Костика приходила к дедушке разбираться, а он её чаем напоил.

Я бы их слушал и слушал, и с рук бы не спускал никогда. И носы у них у всех троих одинаковые. И мимика родственная проскакивает. Мои же. Все трое мои.

Вот оно, счастье. Не заметил, как два часа пролетело. Мила домой засобиралась.

— Илюш, я все документы заму передала и его заявление на увольнение подписала. Дальше что? Надо же дела передавать кому-то. Он две недели отработает и всё.

— Может быть, примешь дела? Я не шучу, Мила, я серьёзно.

— Я не специалист.

— А если Ларису в помощь? Мила, подумай.

— Фирма неделима, как я понимаю? Алевтина на неё претендовать не может?

— Нет. Не может.

— Илюш, тут твой юрист звонил, говорит, у Алевтины деньги закончились, просила перевести.

— Перевела? — я внимательно смотрел на её реакцию, а она очень старалась изобразить безразличие.

— Нет. Отказала. Сказала, что оговорю с тобой сумму, и буду переводить первого числа каждого месяца однократно.

— Умница. Так дела фирмы принимаешь?

— Я подумаю. Пора нам, Илюша. Знаешь, почему подумаю? Потому что твоя почти бывшая о сыне даже не спросила. Вот так вот.

========== Мила ==========

Я устала, как собака. Вчера Илье сделали операцию. Ночь была с ним.

Утром вернулась домой, а у Мишки температура. Няня изолировала его от девочек в моей спальне, а он там лежит и тихонечко плачет. Ему и больно (горло болит сильно), и обидно, потому что играть с сёстрами не может и страшно одному в комнате, да и вообще страшно.

Он со мной уже две недели. Родной совсем. Я его чувствую. Вот абсолютно так же, как девочек моих. Если Илья заберёт его, скучать буду. Даже подумать страшно, что такое случиться может. Может такое случиться. Увы! Может! А всё потому, что Алевтина воспылала материнскими чувствами и подала в суд прошение оставить сына с ней, мотивируя всё это болезнью отца и его неспособностью ухаживать за сыном.

Вот как только узнала, что Мишка у меня, так и развила бурную деятельность. Илья пока не знает, ему и так забот хватает. Зам его ушёл. Преемника так и нет. Приняла временно дела. Ларису отправила в Крым в центральный офис. Созваниваемся с ней. А что делать. На связи, она хоть в чём-то разбирается в отличие от меня.

Сама тоже думаю уволиться. Надо Илье помочь, и с детьми нужно, и мужчина в доме, я про Дмитрия Сергеевича. Надо и накормить, и постирать, и погладить. Он тот ещё пижон, неглаженую футболку не наденет. Не то, что рубашку несвежую. Илья такой же. И у него забираю вещи, стираю, глажу и привожу в больницу.

А тут парень с температурой.

Он как меня увидел, сразу на руки залез. Обнимались мы и целовались, несмотря на угрозу заражения детской инфекцией. Мне, если честно, только заболеть осталось. Но Мишке тепла материнского хочется. Как не дать?

Вот с ним на руках на кухню сходила и микстуру жаропонижающую дала, и сидела с ним, пока температура падать не начала, и пока не уснул мой мальчик. Только потом положила его в постель, укрыла своим одеялом и вышла из комнаты.

Ольга повела девочек гулять на детскую площадку, а я в душ бегом, да на кухню. Приготовить надо на всех, Мишке бульон сварить. И кисель тоже.

Только успела курицу помыть, да в кастрюлю кинуть, как раздался звонок в дверь. Открыла, а там Сева.

— Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе. Я пришёл. Ты рада?

— Не знаю, проходи. Да, наверно, рада.

— Мила, это что ты сейчас говоришь?

— Сева, у меня заболел ребёнок. Так всё не вовремя. Вчера прооперировали Илью. Сейчас с ним его отец. Сева, я замотана и мне не до общения.

— Всё крутится вокруг Ильи! Может быть, мне стоит ногу сломать, чтобы ты на меня внимание обратила?

— Тебе просто нужно подождать. Всего лишь подождать. Я просила тебя именно об этом.

— Но пока я жду, он действует.

— Кто? — я недоумевала.

— Илья. Он занял всё твоё жизненное пространство.

— Он болен, и он отец моих детей.

— Так у тебя девочки заболели? Простыли, как я понимаю, именно потому, что ты всё время с Ильёй, а они попросту кинуты на няню.

— Нет, девочки здоровы, они с няней и с дедом. Заболел Миша, сын Ильи.

— Так тут ещё и Миша? Тебе самой не смешно? Не проще ли было позвонить и сказать прямым текстом, что вы со своим бывшим, который бросил тебя уже однажды вместе с дочками, решили сойтись. Ему это очень выгодно, пока он болен. А дальше он поменяет тебя на следующую шлюху, помоложе. Может быть, опять брюхатую оставит.

— Что на тебя нашло? Я просто не понимаю! — Сева меня бесил.

— Я теряю тебя. Я не хочу тебя терять. Я хочу семью с тобой и девочками. Я хочу быть им отцом. Понимаешь? Мы с тобой говорили и планировали. Мы должны были пожениться. И тут в один момент всё изменилось, потому что появился он. Откуда? Зачем? Объясни. Да ещё с ребёнком. У этого Миши, или как там его, у него что, матери нет?

— Не кричи, Миша спит!

— Тебя так волнует Миша? Это не твой ребёнок, это чужой тебе ребёнок! Как ты не понимаешь? Ты заигралась, Мила. Ты просто заигралась в дочки-матери. Ты не ведаешь, что творишь! На кой тебе этот Миша? На кой тебе Илья? Ты плохо жила без них? Забот мало было? Что ты вешаешь всякую шваль себе на шею?

— Я прошу тебя говорить потише, ребёнок спит.

— Отправь его к его родственникам, и прекрати изображать мать Терезу. Я что-то не то сказал? Тебе неприятно правду слышать? Мила, спустись на землю, посмотри на всё это со стороны. И пойми, что тебя используют в очередной раз. Ты им чужая! Услышь меня! Ты им давно чужая!

То, что произошло в следующий момент, стало шоком не только для меня, но и для Севы.

Мишка босиком, в одной футболке и трусиках стоял в кухне, размазывал по лицу слёзы и слушал всё то, о чём мы говорили. Свои слова он произнёс только когда мы заметили его присутствие, благодаря его всхлипыванию.

— Дядя, — обратился он срывающимся голосом к Севе. — Я не чужой! Честное слово! Я совсем не чужой! Я тёти Милин и папин. Тётя Мила мама моих родных сестёр, понимаете? Если мне сёстры родные, то и тётя Мила родная. Она хорошая, я люблю её. Ты меня любишь, тётя Мила? Скажи ему, что я не чужой, я хороший.

Я подняла ребёнка на руки, а он обвил мою шею руками, целовал меня и плакал. Я думала, что умру сейчас, тут же, на месте. Гладила его светлые волосы, прижимала дрожащее тельце.

— Мишенька, конечно, ты не чужой, ты родной. Мой родной и девочек тоже. Не плачь, милый мой мальчик. Ты очень хороший.

— Ты меня любишь? — он внимательно смотрел мне в глаза. Нет, не в глаза, он смотрел в душу. А я понимала, что люблю его, и никому никогда не отдам. Он стал моим. Просто стал моим. Он занял место в моём сердце рядом с моими собственными детьми. И пусть по мнению Севы я всё делаю неправильно, пусть иду не той дорогой. Но я должна быть с Мишкой. Да, с Мишкой и с Ильёй. Потому что Илью я люблю, а Севу нет.

— Я очень тебя люблю.

Он перестал плакать, улыбнулся, совсем как Илья. Прижался ко мне и не отпускал. Сева лишь покачал головой и развёл руками.

— Это твоё окончательное решение? — он спросил, всё ещё надеясь, что мой разум проснётся.

— Да. Прости. Я не могу иначе.

— Что же ты творишь, Мила! Хотя за это я тебя и люблю. Прощай. Будь счастлива, если это и есть твоё счастье.

— Спасибо, не держи зла на меня. Я тебе очень благодарна за всё. Я не знаю, что надо говорить в таких случаях. Мне действительно жаль. Но я люблю его. Понимаешь? Люблю.

— Он знает? Что ты его любишь?

24
{"b":"639040","o":1}