В общем, они остались, тем более что герцог излишней доверчивостью не страдал, за ними постоянно наблюдали, и убежать, скоро стало ясно, ни за то бы не дали. Пришлось стиснуть зубы и работать на неведомую высокую науку.
К тому же одно успокаивало. Никакой некромантии, принесения малых детей в жертву и тому подобных ужасов. Примерно через квадранс вода в сосуде стала абсолютно прозрачной, и все видели: младенцы и не думают тонуть, они плавали с закрытыми глазами и выглядели совершенно живыми, мирно спали, пошевеливали ручками-ножками, порой открывали бессмысленные глазки, ненадолго оглядывали окружающее, потом опять засыпали. Что ж, это успокаивало…
И началась, можно сказать, обычная работа. Лаборант под тщательным присмотром мэтров добавлял порошки и зелья, что-то сливал, когда нужно было. В одном из флигелей герцога обнаружилась отличная стеклодувная мастерская, и Стеклодув занимался там привычным дедом, потом подсоединял трубки и змеевики, паял, убирал одни сосуды, ставил другие. Оба мэтра тоже не сидели сложа руки, они главным образом подключали или убирали электричество — или подключали к впаянным в бутыль загадочным медным и бронзовым трубкам жгуты, ведущие от не похожих на аккумуляторы коробов.
Изменения обнаружились через пару недель. Трое детей в сосуде росли — но гораздо быстрее, чем обычные дети, уж Лаборант-то со Стеклодувом, как люди женатые и детные, в отличие от Слесаря, это быстро определили. Так быстро обычные дети не растут. Мэтры, поначалу дерганые, раздражительные, иногда прямо-таки рявкавшие в ответ на самые безобидные вопросы, а то и пинка отпускавшие, с некоторых пор стали словно бы довольными, умиротворенными. Судя по всему, работа шла отлично, без малейших осложнений. Теперь они проводили у сосуда гораздо больше времени, чем раньше, постоянно записывали что-то (две трети, как украдкой подглядел Лаборант, состояли из расчетов, цифр и загадочных символов — иные он видел в университете). Часто в подвале стал появляться и герцог — всегда в отличном расположении духа.
И все же в детях было что-то пугающее. Они спали, спали и спали, безмятежно плавая по сосуду. Глаза открывали очень редко, и, похоже было, что за пределами сосуда их ничто не интересует. Пару раз лишь поглядывали, уже не бессмысленно, но совершенно равнодушно.
Потом стало еще жутковатее. Когда через четыре месяца (спокойных, без сюрпризов) дети, судя по их виду, пришли в подростковый возраст. По фигурам, по налившимся грудкам и всему прочему это были несомненные девочки — вот только на положенном месте у них красовался мужской причиндал, а женского не имелось вовсе. Для троицы это было уж чересчур — но разгоравшуюся было панику в зародыше пресек мэтр Балард, разъяснив, что в этом и заключаются иные эксперименты высокой науки, сути которых они попросту не поймут. А потому жалованья им надбавят на четверть и после завершения работы устроят жизнь в одной из королевских лабораторий.
То ли они вверили, то ли страстно хотели верить… Работали по-прежнему: правда, теперь три четверти работы взяли на себя мэтры. Порошков и жидкостей в сосуд отправляли гораздо меньше — и гораздо больше подключали электричество и вовсе уж загадочные устройства, привозившиеся в закрытых ящиках.
Те трое, в сосудах, теперь уже молоденькие девушки на вид, вдруг ожили. Они плавали в сосуде, насколько удавалось в тесном пространстве, оказывались у стенок изнутри, разглядывали мастеров, а иногда делали откровенно непристойные жесты. Они по-прежнему чувствовали себя в воде (или что там это было) совершенно непринужденно, захлебываться и умирать не собирались — ужаса, в общем, не наводили, но пугали изрядно самим своим существованием. Мэтры веселели на глазах, судя по некоторым обмолвкам, работа шла к концу, и успешно — а вот у троицы подмастерьев настроение падало. Завершение работы могло оказаться и завершением жизни — страшные сказки могли оказаться и правы…
Однажды все кончилось. Подмастерьям велели этим утром из комнаты не выходить и в подвал не спускаться. Еду, правда, принесли как обычно. Самый подозрительный из них, Стеклодув, ни крошки не съел и к графину с питьем не притронулся — мало ли что туда могли подсыпать или подмешать…
Обошлось. К обеду их вновь позвали в подвал. Бутыль была пуста — жидкость скачали в сливную яму. Герцог (сразу видно, довольный) выдал им по мешочку с обещанным внеочередным месячным жалованьем, скупо выразил свое благоволение, еще скупее — благодарность короля Сварога, а потом объявил, что научные опыты будут продолжаться — на тех же условиях что благодарности, что попытки сбежать.
(Между прочим, одну из этих загадочных девиц, которые в чем-то и не девицы, Стеклодув видел в парке, когда она там безмятежно прогуливалась. (К тому времени им немного облегчили режим, разрешили прогулки, но только на строго отведенном кусочке парка и под присмотром трех неразговорчивых лакеев.) Разгуливала как ни в чем не бывало, одетая отнюдь не бедно.)
Вскоре работа вновь началась — на полную катушку. Чуть ли не три четверти непонятной машинерии разобрали, аккуратно упаковали в ящики, и их увезли молчаливые возницы. Бутыль оставалась — но ее теперь окружали вовсе уж непонятными огромными колбами и коробами, ничуть не похожими на те, что здесь стояли прежде. Теперь работы у Стеклодува прибавилось чуть не вдесятеро: какую-то утварь привозили неизвестно откуда, но изрядную часть он делал в той самой мастерской по схемам и указаниям мэтра. Нашлось немало работы и по части слесаря — а Лаборант с ног сбился, принимая грузы — с иными следовало обращаться совершенно иначе, не как с прежними. Пару особенно замысловатых штуковин Стеклодув, честно признался, изготовить не может — не по его мастерству. Мэтры, в общем, его за это особенно не ругали — но по обрывкам их разговоров меж собой Стеклодув понял: какие-то вещи придется заказывать, и далеко отсюда, а это потребует времени, тайны и денег. «Ну, что поделать, если этот болван — не лучший на Таларе, кого, в конце концов, можно нанять?!» Подслушивать дальше было бы слишком опасно, и Стеклодув тихонечко убрался на цыпочках, сделал для себя вывод: вполне возможно свалилась какая-то сверхурочная работа, чему мэтры, как любой на их месте, недовольны.
Перестройка лаборатории заняла едва ли не год, и она стала почти непохожей на себя прежнюю. И начало работ оказалось совершенно другим: часть подвала с сосудом отгородили от пола до потолка портьерой из плотного сукна, куда не смогла бы заглянуть и мышь. Им, уже освоившимся в подвале, легко было догадаться, что вместе сосудом за портьеру попал совсем небольшой кусочек подвала — и по стенам уходит с дюжину толстых труб, которые Стеклодув проводил, а Слесарь старательно прикрепил к стенам.
На сей раз оба мэтра откровенно нервничали — как и часто появлявшийся там герцог. Неугомонный Стеклодув ухитрился расслышать его реплику мэтрам: «Если сорвется, отвечать будут не они, а вы, их дело десятое…» И откровенно этой реплике порадовался.
Засыпав и залив, что велели — пошла работа, — он ждал новых распоряжений, оказавшихся довольно неожиданными. Портьеру плотно задернули, возле нее прохаживался хмурый тип со скрамасаксом, а они трое получили строжайший приказ: за портьеру носа не совать, иначе получат кинжал в спину, а если выживут, испытают на себе немало скверного. Ну, и было обещано по окончании работ дополнительное жалованье.
Еще с полгода работа продолжалась почти как в прошлый раз — разве что теперь за портьеру ходили только оба мэтра. Причем они тоже на сей раз щеголяли в обожженных и запачканных фартуках — несомненно, выполняли ту часть работы, что прежде лежала на подмастерьях. Ну, а те делали свою. В отличие от прошлого раза, из-за портьеры порой наплывали незнакомые запахи: не обязательно противные, что-то потрескивало, словно бы электрические разряды, тянуло то грозовой свежестью, то едким дымком — но мэтры не поднимали по этому поводу переполоха, значит, так и было задумано.
Герцог появлялся в подвале чаще, чем обычно, и выходил определенно довольным. Троица и не пыталась заглянуть туда хоть одним глазком — сменявшиеся на дежурстве егеря выглядели людьми, которые сначала воткнут скрамасакс в брюхо, а уж потом станут задавать вопросы. Они и не собирались гадать, кто там на сей раз в банке, — все равно не догадались бы.
