Вечер. Руки дрожат от предвкушения того, что скоро дотронутся до руля и пару часов не будут отпускать его.

Я натягиваю на себя растянутые джинсовые шорты и черную майку, которая все еще обтягивает мое тело. На голове делаю высокий хвост, чтобы волосы мне не мешали, затем заправляю за ухо, выбившуюся темно-русую прядь.

Украдкой смотрю на часы, которые показывают 9:29 p.m, что значит, что гонка начнется через пол часа.

Я была уверена, что доеду до «Асфальта» за пару минут, пока на моем пути не встретилась мама. Ее лицо было все красное, она сжала ладони в кулаки и уставилась на меня таким взглядом, который как бы говорил, что еще один шаг к двери и она запрет меня дома.

— Микки, ты никуда не пойдешь, — простонала она и схватила меня за запястье.

— Мам, мы говорили об этом уже тысячу раз, ты знаешь, что я ухожу. Сегодня понедельник, а значит на кону большие ставки.

Я вырываюсь из ее хватки и иду к двери надевать свои белые кеды.

— Микаэлла! Остановись, это даже незаконно, то что ты делаешь! — мама пыталась кричать, но сил на это у нее просто на просто не было.

— Ты знаешь, что нам нужны деньги, и я могу заработать их только так.

Я беру ключи с тумбочки и хватаю кожаную куртку, берусь за ручку двери, чтобы открыть, но мама снова хватает меня за свободное запястье.

— Это даже незаконно! — взрывается она и пытается тянуть меня назад.

— А брать три смены подряд в больнице — законно? — удивляюсь я и вырываю руку из ее хватки, открыв при этом входную дверь.

— Ты даже не совершеннолетняя, черт тебя побери! Когда-нибудь я разобью твою дьявольскую машину!

Это был последний мамин возглас, и я прекрасно знаю, что она это несерьезно. Nissan Skyline принадлежал моему папе, поэтому эта машина была очень дорога ему, мне и конечно же, маме. Я прекрасно знала, что это был крик отчаяния и мама совершенно точно не собиралась ничего разбивать. Машина была последним напоминанием об отце.

Я иду в гараж, чтобы поехать на своей крошке. Включив свет в гараже. Я вижу свой беленький автомобиль, который как бы зовет меня «Эй, прокатись со мной!». Ну и как я могу сдержаться?

Машина была довольно старой, но настоящему профессионалу было плевать на чем ездить, он бы обогнал любого даже на каком-нибудь пикапе семидесятого года.

Я открываю водительскую дверь и сажусь на сидение. В салоне пахнет сигаретами и кофе, хотя я совершенно ничего из этого не употребляю, но машина все еще пахнет этим. Она пахла моим отцом, прошло уже десять лет, а запах остался. Я медленно поворачиваю ключ зажигания, и машина с ревом заводится.

Как только я оказываюсь на трассе, которая ведет к треку за городом на меня нахлынывают воспоминания о папе. Да и вообще, всегда, когда сажусь в машину сразу же вспоминаю его. Мой отец тоже участвовал в «Асфальте», но не из-за того, что нашей семье не хватало денег, а из-за того, что машины были его страстью. Он жил этим.

Мама столько потрепала нерв с этим, также останавливала его и грозилась разбить все стекла в машине или вообще продать двигатель от его «дьявольской» машины. Нет, мама не психопатка, она просто очень переживала за папу, ей казалось, что эти гонки очень опасные. Хотя кто с этим будет спорить?

Я пошла по папиным стопам, машины были для меня моей страстью. Мне нравился этот запах победы, когда ты пересекаешь финишную прямую, оставляя позади себя пару машин.

Конечно, причина была еще в другом. Мы жили крайне бедно. Мама работала без выходных в местной больнице брала сразу несколько смен подряд, отчего еще больше походила на больную. Каждый день я ее видела с синяками под глазами, она худела с каждым днем, а денег все еще не хватало. Мне безумно хотелось, чтобы мама пошла в магазин и купила себе все, что захотела. Мне надоело, что она постоянно считает все, сколько отложить на дом, сколько на продукты или еще какие-нибудь нужды. Я больше не могла на это смотреть, поэтому пару месяцев назад начала принимать участие в «Асфальте». Это было вроде сборище людей, которые приезжали погонять и ставили на свою победу пару сотен баксов.

В гонках могли участвовать только совершеннолетние, но, а мне было далеко до совершеннолетия, поэтому мне пришлось подружиться с Джейсоном, который является организатором гонок. Сначала он был против того, чтобы я соревновалась с людьми, которые старше меня и опытнее, но я просто умоляла его, чтобы он вписал меня в свой трек-лист, мне были нужны деньги.

— Ладно, Микки, но лишь только потому, что ты действительно хорошо гоняешь, и потому, что я знал твоего отца, — сказал тогда он.

Я открываю окно в своем автомобиле, легкий ветерок треплет мои волосы, чистый воздух наполняет весь салон автомобиля, но запах кофе и сигарет никуда не пропадает.

Я жму педаль газа в пол, так что машина разгоняется еще сильнее, пейзаж начинает размываться, а в салон проникает запах сгоревших колодок.

Через пару минут я вижу вдалеке народ, который с каждым метром увеличивается, затем в моем ракурсе появляется около десятка машин.

В венах начинает бурлить кровь, я серьезно, я чувствую, как в моих венах течет кровь, от предвкушения того, что скоро будет.

Что сказать, я была папина дочка и у нас с ним были одинаковые взгляды на наш с ним белый Nissan Skyline.

Я паркую машину рядом с черной Nissan Silvia S15. Я аккуратно открываю дверь и выхожу из машины. Направляюсь к Джейсону, чтобы узнать вписал ли он меня в гонку и поставить на нее деньги.

Обхожу людей, которые стоят и громко болтают, в основном это парни. Девушки на треке были редкость, лишь только спутницы своих водителей. Я была единственной гонщицей на этом треке женского пола.

На пути мне попадается парень, он пропускает меня вперед. У него карие глаза и настолько черные волосы, что прежде я такого никогда не видела. Они были похожи на цвет угля или на цвет ночного хмурого неба, когда на нем невозможно было найти звезд. На нем была кожаная черная куртка и джинсы, хотя на улице было довольно тепло.

Он мельком взглянул на меня и наши взгляды встретились лишь на секунду, давая мне понять, что раньше я его никогда не видела.

Я больше не смотрю на него и поднимаюсь к Джейсону.

— Микки, — начинает он и сразу по его интонации я понимаю, что в сегодняшнюю гонку он меня не вписал. Я тяжело вздыхаю и пытаюсь успокоиться.

— Эй, мне нужны эти деньги! Хочешь я поставлю в два раза больше, чем должна, прошу, Джейси, — мой голос звучит мягко, — Мне нужны деньги.

Он берет в руки блокнот в коричневой обложке, куда записывает имена гонщиков и количество денег.

— Мне жаль, но на гонку нужны лишь только шестеро, а ты не входишь в этот список, к тому же ты несовершеннолетняя. Я и так играю с законом ради тебя. Сегодня ты пропустишь гонку, мне жаль.

Джейсон кладет блокнот на стол и берет рупор.

— Это из-за того новенького парня? — удивляюсь я, вспоминая того, с кем столкнулась на лестнице.

— Да, он шестой гонщик. Его зовут Райан Ниллс. Прости, Микки, мне надо работать, гонка начнется через пару минут, — говорит он и выходит из кабинки, оставляя меня наедине со своими мыслями.

Откуда он вообще здесь взялся? Я никогда его не видела. На треке редко бывают новенькие.

Я с сожалением достаю из заднего кармана джинсовых шорт сто долларов и смотрю на них. Мне и вправду нужны были деньги, я не могла сидеть просто так, а гонки были тем, на чем я действительно могла заработать. Мама больше не могла работать три смены подряд, я не могу ей позволить это делать.

Я выхожу из кабинки Джейсона и иду к треку, чтобы посмотреть на чем же приехал этот новенький. Меня одолевает любопытство со смесью ненависти, а теперь еще и зависти, когда я увидела его автомобиль.

Я пролезаю сквозь толпу и вижу на старте стоит серебристый Aston Martin One-77.

У меня заканчивается воздух в легких. ОН что, серьезно приехал на этом? Я впервые вижу такую машину так близко, еще пару метров и я могу спокойно до нее дотронуться.