Мы были на заседании в РГГУ, где обсуждался проект госстандарта по истории. Рядом со мной оказался Сигурд Оттович. У него было два экземпляра книги под названием «Венок Н.М. Карамзину». Я, естественно, попросил эту книгу, так как в то время читал студентам историю России XIX века… Это единственный случай, все остальные книги с уважаемыми авторами становились моей собственностью без каких-либо намеков.
К сожалению, в последние годы стал стремительно падать престиж книги. Если в советское время, особенно в период горбачевской перестройки и гласности, книга была лучшим подарком, то в постперестроечной России ситуация заметно изменилось. Ходят слухи о постепенном исчезновении книги как великого исторического феномена, с помощью которого человечество двигалось вперед по пути прогресса. Конечно, даже в ближайшей истории книги были такие моменты, когда они сжигались на кострах, за прочитанную книгу еще совсем недавно можно было попасть за решетку. Причем преследовали не за прочтение запрещенной книги, а за ее распространение. Вспоминается случай с одним моим коллегой, соседом по квартире Л.П. Шороховым, который, узнав, что у меня есть книга А. Солженицына «В круге первом», попросил ее почитать. Я строго-настрого наказал, чтобы он читал эту книгу с величайшей осторожностью. Сегодня это может звучать несколько дико, но я сказал ему, что при стуке в дверь нужно прятать ее в укромное место, лучше всего под матрас.
Эти события происходили в конце 70-х годов прошлого века. Мой коллега не выполнил нашего уговора, поделился книгой с преподавателем политехнического института. А тот, видимо, рассказал об этом кому-то еще. На квартиру к моему незадачливому коллеге пришел наш куратор из КГБ (Комитета государственной безопасности) Владимир Герасимович Полетаев, которого я хорошо знал еще по комсомольской работе в Хакасии. Л.П. Шорохов пригласил сотрудника КГБ на чай, а пока он хлопотал на кухне, Владимир Герасимович поработал в его личной библиотеке. Книга к тому времени была спрятана в надежном месте…
Когда Леонид Павлович рассказал о визите к нему В.Е. Полетаева, я сказал своему приятелю: «Больше, пожалуйста, ко мне не обращайся. Больше ты никогда не получишь никакой книги».
– Василий Васильевич, говоря о запрещенной литературе, думаю, что вы имеете в виду не только Александра Исаевича Солженицына.
– Конечно. Был такой известный на Западе историк, ярый антисоветчик Шапиро, написавший в свое время «Историю КПСС», двухтомник Л.Д. Троцкого «Иосиф Сталин», запрещенный у нас историк Александр Некрич, вынужденный эмигрировать в Великобританию, а затем в США. Им были написаны книги «Наказанные народы» о массовых депортациях народов в СССР, «1941. 22 июня», «Отрекшись от страха. Воспоминания историка» и др.
– Некоторые книги в те времена изымались из библиотек.
– Считаю, что библиотекари, особенно в советское время, были подвижниками. В сентябре 1988 года в газете «Правда» появилась небольшая заметка о том, что в Ленинке (Государственная библиотека СССР имени В.И. Ленина) из секретных фондов в читальный зал перевели значительную массу ранее запрещенных книг. В те годы проблемы с командировками для меня не существовало. Я написал заявление на имя ректора университета и улетел в Москву. Так получилось, что 16 сентября 1988 года я попал в читальный зал библиотеки им. В.И. Ленина в числе первых советских историков, кроме иностранцев в профессорском зале никого не было. Когда я стал работать с генеральным каталогом, то оказалось, что из секретных фондов в открытый для исследователей доступ попали сотни, а может, и тысячи книг. Когда я брал карточку из каталога, то типографская краска оставалась у меня на руках, фактически это означало, что я работал с этими карточками первым. Отобрал довольно большое количество нужных мне для работы книг. Главным образом это были работы политических деятелей (Бухарина, Рыкова и др.), тех, которые были репрессированы.
И что же я обнаружил? Некоторые экземпляры этих книг были изданы в Костроме, Калуге и других периферийных городах, так как столичные издания были в свое время уничтожены, а некоторые периферийные издания, несмотря на строжайший запрет, были сохранены библиотекарями-подвижниками, которые очень многим рисковали…
Позже эти книги, вероятно, поступили в спецхран библиотеки. Некоторые издания оказались в единственном экземпляре. И когда я выходил из читального зала, то не должен был оставлять эти редкие книги на столе, а отдавал их на сохранение библиотекарю.
Чем отличаются живые книги от интернетовских изданий (их я называю эрзацем)? Их можно подержать в руках, определить год издания, тираж, в каком издательстве книга напечатана и многую другую весьма любопытную и важную информацию.
В 1955 году в журнале «Новый мир» благодаря смелости главного редактора Александра Твардовского был издан роман Владимира Дудинцева «Ни хлебом единым». Буквально за полгода библиотечные экземпляры этого журнала превратились в отрепья, они зачитывались до дыр. Дело в том, что, когда эту книгу прочитал главный идеолог КПСС М.А. Суслов, он сказал: «Кто позволил издать такую вредную книгу?». Вероятно, слухи о запрете этого романа сделали ему такую ажиотажную популярность. И действительно, журнал был изъят и уничтожен, а автор книги куда-то пропал. Я вообще думал, что его давно нет в живых. Оказывается, он жив, спрятался на даче под Ленинградом. Отсиделся. А потом просто как гром среди ясного неба появилась его новая книга «Белые одежды».
Расскажу еще один любопытный случай. В 1970 году в Москве проходил XIII Международный конгресс исторических наук, собравший более четырех тысяч участников из 50 стран мира. Благодаря своим друзьям, ученикам президента этого конгресса, академика Александра Андреевича Губера я смог принять в нем участие. В рамках этого конгресса работали книжные выставки многих издательств ведущих капиталистических стран – США, Франции, Великобритании и др. Группу бывших аспирантов Академии общественных наук собрал куратор из ЦК КПСС тов. Молчанов. Нам сказали: «Завтра открывается выставка. Будьте добры, обратите внимание на то, что почти все содержание книг на русском языке антисоветское. Просим всех без опозданий, как только откроется выставка, сразу идти в залы к американцам, англичанам, французам. Ваша задача – взять как можно больше книг, складывайте их куда угодно (с сумками на выставку не пускали) столько, сколько сможете унести». Это предложение у многих из нас вызвало шок. Мы, естественно, спросили у куратора, почему должны это сделать? В ответ услышали: «Да вы не смотрите, интересны вам эти книги или нет. Зато я буду знать, что книги в надежных руках». Конечно, мы выполнили пожелание куратора из ЦК. Так, в этой суете у меня оказалось несколько книг на польском языке. Обнаружил ошибку только в Красноярске и решил, что книги на польском будут у меня мертвыми книгами в моей библиотеке и никак мне не пригодятся, но ошибся. Через какое-то время, когда мы стали историко-философским отделением на филологическом факультете КГУ, оказалось, что у нас есть специалист, знающий польский язык. Так эти книги оказались востребованными. Вот вам пример того, когда совсем еще недавно книга была не просто источником знаний, но источником «вредных» знаний.
Конечно, говорить о смерти книги преждевременно. Думается, что это временное явление и никогда эрзац не заменит оригинал. Хорошо, что у нас в городе Красноярске на пр. Мира, рядом с одним из корпусов педагогического университета им. В.П. Астафьева, открылся книжный шкаф для бесплатного книгообмена.
Путь книг в мою личную библиотеку был разнообразным и по форме, и по мотивам. Так, например, часть книг была подарена мне однокурсниками, чтобы похвалиться и доказать, что они тоже не лыком шиты. Другие книги подарены в знак благодарности за мое участие в научной судьбе авторов. В одном случае я выступал оппонентом на защите диссертации, в другом, когда появилось положение о том, что любую книгу нельзя издать без двух рецензентов, выступал в качестве рецензента. При участии во многих научных конференциях в Новосибирске, Иркутске, Улан-Удэ, Москве по традиции ученые захватывали с собой несколько своих книг. Они дарились знакомым людям, близким по кругу научных интересов, есть книги, подаренные просто из уважения.
