Оставив память даже для внучат:

Своей Степан супруге поздравленье

Прислал по Интернету через «Чат».

Глава двадцать пятая

Нужда в озеленении

Как был в командировках много лет он,

Воспоминания Пахомова свежи.

И вновь запас бумаги туалетной

Он прихватил, чтоб не терпеть нужды.

Но град столичный покорил Степана:

Провинциал был просто поражён,

Что платный туалет (прям у вокзала)

Красивее Дворца, сооружён.

Вернувшись, разницу почувствовал он сразу:

Ведь, даже псы их «Зооуголка»

Единственную – чистую березу,

Бежали, чтоб найти, издалека.

Пахомов и пришел к ним «на подмогу»,

Собачий сколотил он туалет,

Чтоб приучались «псины» понемногу,

Вести себя, как будто человек.

Да приключилась тут же «заковыка»,

К собачьей новостройке – стар и мал,

Создали очередь. Поскольку туалета,

В столице как, никто не открывал.

Пошел Степан к начальству с предложеньем:

– Постройте сеть таких отхожих мест!

Но был наказан. Так как сим введеньем

Он на бюджете ставил жирный крест.

За надобность на улице, какую

Всех штрафовали. А следы их «дел»

Заставили Пахомова вручную

Собрать, пока, в «кутузке» он сидел.

Освободившись, не из благородства,

Решил деревьями вокруг все засадить:

Чтоб было псам полнейшее удобство,

Да и прохожий в чащу мог сходить.

Глава двадцать шестая

По следу

С напитками не счесть флаконов,

И с консервантами, и без.

Но их не пьет Степан Пахомов,

Иной, имея интерес

Сойдет с сугробами морока,

Он в бор спешит, чтоб в ранний срок

Попить березового сока

И запасти немного впрок.

Но в этот раз, ждала другая

Его картина. Вот – беда!

Березок нет. Лишь пни без краю

От браконьерского труда.

Заветным соком только пахли

Машин уехавших следы

Степан по ним пошел. И капли

До лесопилки довели.

Осталось следствию представить

Коварный этот адресок.

Чтоб мозг тому серьезно вправить,

Кто лес ворует для досок.

И на суде Пахомов бился,

Вещал: – Ворам пощады нет!

И, своего таки, добился:

Не скоро выйдет тот на свет.

Сам Степа тоже не скучает:

Ему, начальство лесников,

Вручило вместо сока – к чаю

Кулек «полетных» леденцов

И на деревьях в каждой чаще

Развесили тот сорт – «Полет».

Так что едва их кто-то стащит,

Пахомов сразу же найдет!

Глава двадцать седьмая

Письмо из прошлого

Желанный гость бывает у Степана,

С почтарской сумкой, всходит на крыльцо.

Всегда в ней «Теле» свежая программа,

А вот сегодня есть и письмецо.

Конверт раскрыл, а там – письмо солдата.

Зовут – Степан и пишет словно стих.

Мол, всей казармой садят парк, ребята,

Но маловато саженцев у них.

Пахомов сам служил когда-то в части,

И выручить солдатика готов.

В своем саду деревьев «разной масти»,

Он накопал мичуринских сортов.

И сам повез, ведь рядом та казарма.

В другом конце их городской черты.

Когда-то сам Пахомов там с азартом

Вынашивал о дембеле мечты.

Уже на месте был обескуражен:

Нет часовых у брошенных ворот.

И парк за ними, так давно посажен

Что кроны застилают небосвод.

Да что там кроны. Заросли бурьяном

Аллеи у казармы под окном.

А если есть, какие, где и ямы,

Лишь оттого, что брали чернозем.

И тут увидел бывшего комбата.

По парку, брошенному, с внуком он гулял.

– А где теперь все здешние солдаты?

Спросил Степан и чуть не зарыдал.

Старик ответил: – Полк рубеж оставил,

И городок заброшен навсегда.

А письмецо, ты это, сам отправил,

Но задержалась почта с ним слегка.

Степан в конфузе. – Только письмоношу, –

Сказал комбату: – Ты ругать не смей,

Коль этот парк давно уже заброшен,

Вокруг для саженцев – немало пустырей!

Глава двадцать восьмая

Иллюминация

С трудом, поднявшись спозаранку,

Хоть, спят другие в эту рань,

Спешит Степан не на зарядку-

А, обиходить, чтоб, герань!

И срок настал. Свой куст подрезав,

Букет понес, чеканя шаг,

Под скромной где – звездой железной

Солдаты павшие лежат.

Но замер вдруг остолбенело

У обелиска, прям, Степан:

На нем, рукою оголтелой,

Свой след оставил хулиган.

Сказала дворничиха: – Ночью,

Когда кругом темно совсем

Здесь пакостит, любой, кто хочет

И не пронять его ничем!

Пахомов в гневе очень пылкий,

Никто не встанет на пути.

Всё содержимое копилки

Решил на свет произвести.

Хватило денег на гирлянду,

Пусть и китайский ширпотреб,

Но отпугнет вандалов банду.

Другого выхода-то нет!

Старательно развесив лампы,

С надеждою подумал сам:

– Держать подальше будут лапы,

Кто краской мажет по ночам.

Да не учел, включая вилку,

Что варвару на все чихать,

С собою, взяв стальную финку

Пришел тот мрамор ковырять.

Но тут гирлянда из Китая

Замкнула (люди говорят),

Вандала верно обрекая

На (в 220 вольт) разряд.

Решилась так, сама проблема.

Но стал Китай вдруг письма слать,

Охранную его систему

Совместно просят выпускать.

Глава двадцать девятая

Не та музыка

Не стало от динамиков прохода:

Льет музыку эфир во все концы.

Но Стёпин вкус совсем иного рода,

Не любит он ни рока, ни попсы.

Когда совсем надоедает это,

Уходит в лес послушать соловья.

А то и сам затянет с ним дуэтом,

Два пальца в рот засунувши, свистя…

Когда же ностальгия одолеет,

Припомнит с горечью он детские года.

В который раз о прошлом пожалеет:

– Где пионерский горн или труба?

Но есть такая у судьбы причуда:

Сюрприз устроить в роковой момент.

На рынке вдруг Степан увидел чудо –

Старушка продавала инструмент.

Купил недорого он балалайку эту.

Потом зашел и в нотный магазин,

Чтоб музыка звучала, лишь по свету,

А не металл от «рокаобразин»

Без робости осваивал «трехструнку»,

Так что, сумел «Подгорную» сыграть.

Но завели соседи перебранку,

Мол, стены тонкие – мешаешь отдыхать!

Дворец культуры – музыки орбита.

Хотя лишь, танцы-манцы и кино.

Да только «Оркестровка» там закрыта.

А сам оркестр распущен уж давно.

Найти где – сокращенного маэстро?

Кассирша объяснила, в суть войдя:

– Руководитель нашего оркестра

На рынке день проводит изо дня!

Та (с балалайкой) самая старушка

Не возражала поиграть вдвоем

Теперь дуэт их – вовсе не игрушка.

За день дает пол шапки серебром.

Глава тридцатая

Совет с постамента

Борьба за мир – пример теперь для многих.

В голубеводы Степа, чуть не встрел,

Но «Зооуголке» начальник строгий

Про голубятню слушать не схотел

Вот корм для птиц он брал довольно часто.

И каждый день, подав ему кулёк,

Считал растратчиком себя Степан несчастный.

Да против прихоти поделать, что он мог?!

Тем временем, слуга номенклатуры

Бездомных птиц в обед кормить шагал.

Те развелись у знаковой скульптуры:

Ивана Павлова, рефлексы кто познал.

Но, как-то раз, начальник присмотрелся

И ну ругать, мол, голуби грязны!

Пахомов, тут опять не отвертелся,

Узнать был вынужден причины той беды.

Хватило на исследованье сметки: