Посоветовавшись с Беневой и Мавродиным, Вадим Сергеевич решил вынести на суд научного совета по реставрации все, что удалось сделать для возрождения Радужного дворца. Авилов хотел предварительно оговорить с коллегами возможные пути разработок. Если его предложения не примут, он откажется от дальнейшей работы, и пусть будут потеряны многие месяцы, да и годы, но должен наконец знать - одобряется его путь поисков или нет!
Леонид Христофорович подготовил предварительные, ориентировочные расчеты, но не для того, чтобы их представить на официальное рассмотрение, - только для своего выступления на научном совете, надеясь тем самым поддержать работу Авилова.
В день заседания научного совета Мавродин зашел к Авилову, чтобы помочь ему упаковать листы и "собраться с духом". Авилов готовился не на парад, не на экзамен, скорей на судилище; он понимал, что иного выхода не было, рано или поздно ему предстоит эта встреча, и пусть она состоится уж побыстрее, пусть что-то решится, и он тогда, быть может, освободится от щемящего душу ожидания, тревоги, смятения.
С двумя огромными планшетами, где были уложены листы эскизов, с чемоданчиком, где находились архивные документы, относящиеся к творчеству Петра Ивановского, и другие документы, с коробкой из-под обуви, куда Авилов уложил казуаль, они вышли на улицу и стали ловить такси. Не везло, мимо проносились автомобили с зелеными огоньками. Мавродин успокаивал Авилова, который стремился приехать загодя, чтобы успеть наилучшим образом развесить листы эскизов, чтобы их могли спокойно разглядеть все, кто придет на совет.
Возле Авилова и Мавродина остановился "Жигуленок", из машины выглянул мужчина непонятного возраста и спросил: "Вам куда?" И вскоре "Жигуленок", юрко виляя между собратьями, несся по улице.
Леонид Христофорович еще развешивал листы, Вадим Сергеевич подошел к столу, чтобы в нужном порядке разложить архивные документы (если понадобится давать справки), полистать еще раз текст своего вступительного слова. Авилов осмотрел стол - папка и чемоданчик с документами лежали на столе, а картонки с казуалью он не видел. Ужас охватил Авилова. На "ватных ногах" он шагнул к Мавродину и осипшим голосом спросил:
- Где же картонная коробка?!
Вид у Вадима Сергеевича был такой, что Мавродин понял - стряслось что-то ужасное. Вадим Сергеевич потирал лоб, разводил руками, не в силах произнести ни слова.
- Что случилось, Вадим? - спросил Леонид Христофорович.
Авилов с трудом выдавил из себя:
- Леонид! Вы не видели такой коробки... из-под обуви?
- Нет, а что там?
- Казуаль... - упавшим голосом произнес Авилов.
- Нет, я ее не видел. Вы в машине держали коробку на коленях. Я еще хотел спросить, что в ней...
Авилов, не дослушав Мавродина, опрометью выскочил из Овального зала, сбежал по лестнице в коридор, ринулся на улицу. Надежда, что машина еще не уехала, была тщетной.
Авилов был потрясен, у него дрожали руки - как же он после этого посмотрит в глаза Митиной, что скажет?! А ведь берег казуаль, не выпускал из рук даже в машине. Авилов вспомнил, что планшеты с эскизами нес Мавродин... Так где, когда, как исчезла казуаль? Вадима Сергеевича охватил страх, суеверный страх... наваждение какое-то...
...Мавродин в поисках друга выбежал на улицу. Он понимал, что в подобной ситуации Авилова трудно успокоить, но что делать - нужно подняться в Овальный зал, там уже "зреет" мнение, отношение к эскизам у членов научного совета, и необходимо загодя, с кем удастся, переговорить, объяснить - во всяком случае, как-то если и не склонить на свою сторону, то хотя бы нейтрализовать более яростных противников.
Мавродин, поддерживая обессилевшего Авилова, помог ему подняться в Овальный зал. Здесь Инна Ростиславовна, к которой коллеги относились с симпатией, уже разговаривала с наиболее задиристыми ревнителями охраны "зодческого наследия, нашей золотой классики". Бенева заметила, что с Авиловым творится что-то неладное, и вскоре подошла к нему и Мавродину. Упреждая ее, Леонид Христофорович шепнул, что пропала казуаль - в машине она была у Авилова, а вот дальше...
Инна Ростиславовна успокаивала Вадима Сергеевича, убеждая, что вещь найдется. Сейчас нужно сосредоточиться на вступительном слове.
Она проводила Авилова к столу, усадила, велела вчитаться в текст его сообщения. Авилов подчинился ее внушениям, но делал все машинально, затравленными глазами изредка посматривал на собиравшихся в Овальном зале. Ограждая Вадима Сергеевича от тех, кому не терпелось что-то уточнить, Инна Ростиславовна и Леонид Христофорович давали понять, что сейчас докладчику нужно не мешать подготовиться, и сами объяснились с членами научного совета.
...Вадим Сергеевич не пошел на кафедру, лишь стал сбоку стола и негромко заговорил, будто продолжая с кем-то прерванный разговор о принципах творчества; он вспомнил о послевоенных десятилетиях поисков и постижении почерка старых мастеров, о разных подходах к источникам творчества архитекторов-реставраторов. Затем перечислил материалы, которыми располагал. И, поколебавшись, стал подробнее рассказывать о казуали, которая давала необыкновенный эффект в проникновении в материал. Но, к великому сожалению, казуаль исчезла, пропала, и он огорчен, что коллеги сами не смогут убедиться... и тому подобное. По реакции собравшихся было видно, что одни его просто не поняли, а другие усомнились в аргументах.
Бенева и Мавродин, вздыхая, переглядывались. Они понимали - их друг бросился в пучину, из которой не выплыть, и пока помочь ему не было возможности. Но тем не менее Мавродин взял слово. Он говорил: ему как главному инженеру проекта предстоит технически обосновать возможность воплощения замысла архитектора Авилова... Многие были удивлены: главный инженер проекта Мавродин, известный трезвостью суждений, сейчас говорил о каких-то фантастических линзах убежденно, тон его был непререкаем расчеты точны, исторически достоверны, и он, главный инженер проекта, готов его воплотить с чистой совестью. Бенева подбадривающе кивала, также, видимо, готовая сражаться за Авилова.
Профессор Озерецковский встал за столом, прошелся у проектов и эскизов:
- Что же... Проекты дают... целостное впечатление о таком... неклассическом творении, но весьма оригинальном... Но у меня вопрос: как, на основании каких документов, данных свидетельств вы, Вадим Сергеевич, разработали все это?.. - Он указал в сторону эскизов и проектов, развешанных на стене. - Ведь известна лишь акварель, и то одной незначительной части сооружения... И еще несколько довоенных любительских фотографий. А здесь мы имеем полный объем... Немного смахивает на слишком вольный домысел уважаемого архитектора Авилова... Как можно подтвердить, что подобным образом все было у Петра Ивановского?..
- Обмеры руин зала проведены точно и соответствуют размерам, - сообщила за столом Аида Дмитриевна Ушицева; эта пышногрудая, с высоким клобуком волос женщина, возраст которой определить было невозможно, говорила тихо. Подобная фраза означала и поддержку Авилова, и простую справку, подчеркнутую ею в докладе.
- Вот всего один пока вопрос у меня... - сказал Озерецковский, возвращаясь в первый ряд, Где сидели члены научного совета. - Независимо от ответа Вадима Сергеевича мне его работа представляется в высшей степени оригинальной и своеобразной. Во всяком случае, подобных... смелых разработок мы не знаем. - И сел.
Затем говорил Нил Иванович Крекшин, почтенный человек; удивительный в наше время любитель пенсне, один из старейших историков архитектуры. Он весьма одобрительно отозвался о работе, "которая убеждает, потому что нам известно о почерке Петра Ивановского". Да, дворец, по его убеждению, был таким! И если мы не располагаем большими материалами, чем те, которые были в распоряжении уважаемого Вадима Сергеевича, его высокий авторитет зодчего, уже давно вставшего вровень с великими предками, дает ему право ка разработку проекта восстановления Радужного дворца. "Я буду голосовать "за"...
