Иными словами, есть два аспекта, две трактовки социального порядка: во-первых, порядок как то, что делает возможным существование общества как целого, как «социетальной» системы, и, во-вторых, порядок как сообщество суверенных людей, которые преследуют в жизни не «глобальные», а прежде всего свои собственные интересы.

Британский социолог Н. Элиас задаётся вопросом, возможен ли «порядок совместной жизни людей, который позволяет достичь, с одной стороны, согласия между личными потребностями и наклонностями, а с другой – всеми теми требованиями, которые ставит перед индивидами работа по поддержанию и функционированию социального целого» [9, с. 21].

Таким образом, возможно еще одно определение социального порядка, учитывающее аргументы социальных феноменологов, «социальный порядок есть непрерывное производство веры людей в то, что мир, в котором они живут, действительно подлинный, настоящий. И это производство осуществляется не безличными надындивидуальными структурами социума, а самими людьми в процессе их жизнедеятельности.

Социальный порядок не есть сущее, содержащееся в структурах жизни общества. Он есть продукт человеческой деятельности. Речь идет не об абстрактных индивидах, чьи действия и потребности детерминированы господствующими общественными отношениями и структурами, а о реальных людях, которые эти отношения и структуры конституируют в совместных интерактивных практиках. Социальный порядок можно определить как способность взаимодействующих между собой социальных акторов поддерживать социальную реальность теми наличными способами и в тех формах, которые вытекают из совместного с другими определений данной реальности.

Представители социальной феноменологии (А. Шюц, Г. Гарфинкель, А. Сикурель и др.) не отрицают устойчивость, упорядоченность, структурность социального мира. Однако эти его качества присутствуют в схемах человеческого опыта, в типических конструктах, типизациях. Наиболее уязвимым местом в понимании природы социального порядка является неопределенный статус самого общества и его структуры. Признавая производность общества от повседневных интерсубъективных практик, социальные феноменологи вынуждены решать очень сложную проблему: что, собственно говоря, есть общество как таковое. Существует оно как реальность, обладающая собственной реальной структурой, или под словом «общество» следует понимать всего лишь наименование множества реальных социальных практик, действий, интеракций, осуществляемых в определенном месте и в определенное время. В таком случае социальный порядок как тотальный принцип регулируемости фактически заменяет понятие общества. Действительно, нет социального действия и взаимодействия – нет и самого общества.

Но наряду с миром непосредственных интеракций и сопереживаний в пределах досягаемости человека есть миры, далекие от него, недоступные его переживанию и наблюдению. Более того, есть миры прошлого, которые существовали до непосредственного жизненного опыта людей. Эти миры задают общие условия и правила человеческих действий, независимо от того, хочет ли человек им следовать, понимает ли их смысл или нет. Кроме того, в любом обществе есть разные группировки (коллективности), которые по-разному определяют социальную реальность (реальность крестьянских общинников, монахов, бюргеров, дворян).

Социальные феноменологи не отказываются признавать наличие объективных структур общества, хотя предпочитают вместо традиционного понятия «структура» использовать более размытые понятия «размерность», «когерентность». Однако, как признает сам А. Шюц, «анализ структур идеальных типизаций, формирующих субстраты социальных коллективностей, является важной задачей, которую социологии еще предстоит решать» [8. с. 150].

Подобный анализ осуществили П. Бергер и Т. Лукман. Его суть в том, чтобы «примирить» объективистский и феноменологический подходы к социальному порядку. С этой целью ими используется понятие «институционализация». Американские социологи задаются вопросом, каким образом возникает социальный порядок.

Учитель американских социологов А. Шюц ответил на этот вопрос в духе феноменологического дискурса: «социальный порядок – это человеческий продукт или, точнее, непрерывное человеческое производство. Он создается человеком в процессе постоянной экстернализации… Социальный порядок не является частью "природы вещей" и не возникает по "законам природы". Он существует лишь как продукт человеческой деятельности» [8, с. 88]. В то же время всякая деятельность, которая часто повторяется, может стать образцом для последующих действий. Институционализация – есть процесс, направленный на закрепление, фиксацию апробированных на практике привычных действий в виде поведенческих шаблонов, схем поведения. Постепенно эти шаблоны и схемы «выкристаллизовываются» и начинают восприниматься как существующие независимо от индивидов институты. Эти институты «теперь воспринимаются как обладающие своей собственной реальностью; реальностью, с которой индивид сталкивается как с внешним и принудительным фактом» [8, с. 98].

Таким образом, институты, будучи производными от социальных индивидов, в конечном счете отчуждаются от индивидов, превращаются в независимую от них самодостаточную объективную данность, имеющую свою историю и существующую независимо от того, нравится она кому-либо или нет.

Итак, социальный порядок есть непрерывный процесс создания и воспроизводства индивидами условий их бытия, который можно представить как процесс институционализации. И в то же время это процесс воспроизводства представлений людей о собственном бытии и о себе самих как действующих акторах («социальных деятелях»).

На наш взгляд, А. Шюц, П. Бергер и Т. Лукман очень тонко уловили онтологическую природу социального порядка. Ее можно понять только через диалектику человека и человеческого воспроизводства, с одной стороны, и социального производства – с другой. Причем это диалектика внутренняя: артикуляция и экзистенциальная оппозиция человеческого и социального осуществляется внутри самого человека.

Итак, социальный порядок исключительно сложное явление. В то же время любой социальный порядок обладает качествами, которые отличают его от других социальных категорий.

1. Фактор «давления». Можно говорить о явлениях, событиях порядка в том случае, если они воздействуют на реальность, сознание многих людей, побуждая их действовать определенным образом в интересах общества как целостного социального образования.

2. Повторяемость (рекурсивность). Указанные события и явления регулярно повторяются.

3. Ролевая природа социального порядка. Последний предполагает наличие социальных ожиданий, а также устанавливает легитимные способы их осуществления.

4. Символическая природа порядка. Порядок устанавливает собственные символическую, знаковую среду, очерчивает собственные смысловые рамки.

5. Порядок проявляется во взаимосвязи, деятельности людей, является их прямым продуктом.

6. Саморепрезентативная природа социального порядка. Порядок существует как представления о нем людей, которые в нем находятся. Это мир естественных самоочевидных установок, жизненных аксиом.

Последний признак порядка указывает на его связь с повседневным «жизненным миром», с миром «простых людей».

Ключевая проблема в исследовании социального порядка – определение его границ. Дело в том, что социальный порядок не обязательно «привязан» к определенному обществу. Он может выходить за пределы пространства и времени конкретного социума. Вопрос о границах социального порядка исключительно сложен. Во-первых, в идентификации границ может возникнуть путаница. В самом деле, о каких границах идет речь. Есть границы пространственные. Есть границы временные.

Как отделить один порядок от другого. Например, можно ли говорить о социальном порядке, который охватывает ряд стран в определенный период (эпоху). Например, «западный мир». Но западный мир предельно общее понятие. Оно выносит за скобки специфические черты, присущие отдельным странам и регионам. Следует отличать социальный порядок как общий принцип цивилизационного общежития, охватывающий группу стран, от социального порядка, имманентного данному конкретному обществу.