– Заказ должен быть выполнен сегодня.

– Да кто вы, черт возьми? И кого вам надо?

В ухо Саше ударили частые гудки отбоя, и она бросила трубку на рычаг.

– Черт знает что! – выругалась она. – Впрочем, как всегда!

Тут Александра против истины не погрешила. Вся ее жизнь представляла собой череду недоразумений и невезений.

И началось это безобразие с самого рождения! А дело было в том, что появилась она на свет на пятнадцать минут позже своей сестры-близняшки, и той досталось все самое лучшее: красота, везение и… имя! Девочку назвали Софией! Не Софьей, а именно Софией. Папа мечтал иметь дочку с таким именем, и оно, имя это, досталось первой появившейся на свет. А вот Саша несколько дней прожила, как Александрия. Так ее назвала мама. Но папа решил, что одна дочь с именем, созвучным с названием города, еще куда ни шло, но две – это уже странность. И когда пошел регистрировать детей, записал младшую как Александру.

Не стоит и говорить, что Софию все так и называли, а Александру кто Сашкой, а кто Шуркой. Обидно!

Когда девочкам исполнилось по шесть лет, родители развелись. Детей разделили. Софию взял папа, Сашу – мама. Последняя тоже хотела остаться с отцом, но… Ее не спросили! Успокаивало Александру только то, что она осталась в Москве, а София уехала вместе с папой в провинциальный Горький.

Как потом оказалось, и это было невезением. Потому что Горький (ныне Нижний Новгород) вдруг из закрытого захолустья превратился в крупный торгово-промышленный центр, и отец стал в нем не последним человеком. Мама же осталась прежней чудаковатой библиотекаршей, пусть с московской пропиской и жильем.

В гости к отцу и сестре Саша в детстве и ранней юности ездила довольно часто, благо недалеко, но София в девятнадцать вышла замуж за англичанина и уехала к нему. Отец тоже устроил свою жизнь: женился и родил сына. В общем, Саша подрастеряла связи с родственниками, и единственная, с кем общалась часто, так это с мамой…

Мама Люся (Люся, и никак иначе). Саша ее, конечно, очень любила, но не могла не признавать тот факт, что она не от мира сего. Если в молодости мама была просто эксцентричной особой, то в зрелости ее странности стали более заметными и раздражали окружающих. Когда тебе тридцать с небольшим и ты решила выйти на балкон в прозрачной рубахе, чтобы впитать в себя солнечную энергию, это еще ничего. Но матушка продолжала это делать в пятьдесят, да еще заменив свой балахон, пусть и тонкий, но хотя бы длинный, на лоскут, закрывающий лишь соски и причинное место. Саша готова была сгореть со стыда! Она представляла, как лет через десять мама вывалится на балкон абсолютно голой, и леденела от ужаса. В том, что сие произойдет, она не сомневалась. С возрастом Люся стала утрачивать здравый смысл и стыд. Она считала наготу естественной и по дому ходила только обнаженной. Саша в принципе к нудистам относилась спокойно, но конкретно к голой маме не очень. Ее смущала Люсина нагота. Да и кому понравится, когда ты завтракаешь, а в кухню заваливает немолодая тетенька в костюме Евы и садится на диванчик в позе лотоса. А диванчик стоит как раз напротив стола, за которым ты кушаешь! Да у любого после такого зрелища аппетит пропадет!

На этом мамины странности не заканчивались. Люсе так не нравилось быть простым обывателем, что ее вечно тянуло во всякие сомнительные сообщества. Особенно экзотическо-религиозные. Она и к кришнаитам примыкала, и к «Аум-сенрике», и к «Белому братству», и чуть было к скопцам не подалась, но очень вовремя увлеклась далеким от религии скалолазанием и умотала на Кавказ.

Вернулась матушка со сломанной ногой, ободранными руками и убеждением, что альпинизм – это не ее. А что ее, она пока не знала, поэтому стала себя искать с удвоенной энергией. Но от хождения по дому голой не отказалась. Это совершенно точно было ее, как и йога, и поглощение солнечной энергии на балконе. Саша считала, что этих увлечений вполне достаточно для того, чтобы не считать себя простым обывателем, но Люся ее мнения не разделяла. Поэтому то вливалась в ряды хаос-модернистов (те творили из того, что подбирали на помойках), то сыроедов, то поклонников Витаса. И Саша вынуждена была мириться либо с вонючими банками и тряпками, разбросанными по дому, либо отвоевывать свое право на полноценное питание, либо ночами слушать завывания голосистого певца.

Александра терпела Люсины выкрутасы долго – до двадцати шести лет, но и она, отличающаяся характером если не ангельским, то крайне покладистым, не выдержала. В тот день, когда Люся притащила в дом аквариум с червяками, сказав, что это ее домашние питомцы, Саша начала искать себе жилье.

Квартира Свеклы была не первой, которую она посмотрела. Но все те халупы, что ей оказались по карману, произвели на Сашу угнетающее впечатление, и она предпочла оставаться в компании матушки и ее червяков.

Да, Александра очень мало получала, а все потому, что в семнадцать ей в очередной раз не повезло. Тогда она почти поступила на бюджетное отделение лингвистического факультета педагогического института. Она весьма неплохо сдала экзамены и уже считала себя зачисленной, как вдруг кому-то понадобилось пристроить своего сына и проходной балл подняли на ноль целых пять десятых. Саше как раз этой половины балла и не хватило! Но с ее оценками брали на «воспитателя дошкольных учреждений», и Александре ничего не оставалось, как пойти туда…

Окончив институт, девушка устроилась на работу в детский садик. Там до сих пор и трудилась, получая жалкие гроши. Хорошо еще, что Саша умела вязать и могла не только для себя вещи изготавливать, но и на заказ. Благодаря «гонорарам» за свитера и шапки она на аренду квартиры и наскребла.

И вот теперь счастливая Александра живет отдельно от мамы! Да еще и в отличной квартирке с симпатичной (пусть и устаревшей) мебелью и даже телефоном…

Телефоном, на который Саша смотрела сейчас в полном недоумении.

Что мужчина с механическим голосом звонил не ей, это было ясно. Значит, Свекле? Скорее всего. Но что за странный текст он произнес? Вернее, странным был не столько сам текст, сколько манера его передачи. У Саши сложилось впечатление, что она слушала не живого человека, а запись на автоответчике.

«Да, пожалуй, это была на самом деле запись, – мысленно согласилась с собой Александра. – Иначе звонивший хотя бы делал паузы после моих вопросов. Он же будто их не слышал…»

Саша зачем-то подняла трубку и послушала гудки. Естественно, они оказались привычными и уже через несколько секунд начали резать ухо. Вернув трубку на место, Александра посмотрела на часы. Шесть вечера. То есть «клиент» еще не добрался до дома. На работе, наверное. Это она сегодня отпросилась, а так не раньше семи приходит. «Интересно, а кого клиент вызвал на дом? – подумала Саша. – Деда Мороза со Снегурочкой для детей? Или просто хотел получить какое-нибудь экзотическое блюдо с доставкой? А может, железнодорожный билет (авиационные вроде бы все электронные) или туристическую путевку. Как вариант – товар из интернет-магазина. Или диковинное лекарство. Сейчас ведь все можно заказать на дом! И человек, проживающий на улице Суворова в доме под номером три «А», так и сделал. А вечером будет ждать своего заказа… И не дождется, потому что диспетчер что-то напутал».

Саша занервничала. Она была девушкой сердобольной и обязательной, поэтому ей стало не по себе при мысли о том, что по ее вине кто-то пострадает. А что? Именно пострадает! Может быть, клиент должен ночью ехать к умирающей матери? Или отправиться в романтическое путешествие с девушкой своей мечты? Или принять редкое лекарство? Будет человек ждать доставки билета, тура, заветного тюбика, а ему – фига с маслом…

Ведь было ясно сказано – заказ должен быть выполнен сегодня! То есть дело отлагательств не терпит, а коль так, Саша обязана предупредить клиента, что его ожидания напрасны.

Подвинув к себе телефон, Александра набрала номер справочной. Назвав оператору адрес, она стала ждать, когда ей сообщат номер. Но, увы! В базе его не оказалось. А Саша так надеялась узнать телефон, чтобы позвонить, предупредить…