Они главные персонажи, опаздывающие на кон-гресс. Мы, участники конгресса, который закончился, поэтому мы и стоим на улице, пропускаем Азнавура и Кармеля в цилиндрах, слишком огромных для их роста. Я в группе с "временными" статистами. Это те, кто составляет 50% зрителей на спектаклях, бесплатных зрителей. Друзей актеров, занятых в спектакле. Громче и дольше всех аплодирующих, поощряющих бесталанность коллег.
О том, что рабочий день закончен, в рупор не объявляют, дабы не создавать паники "кровавого воскресенья". Наступает самый страшный для ответственных за массы момент - выдача денег. Платят сразу и наличными. Так же группами, на автобусах отвозят обратно во дворец Шайо.
Нас загоняют в кафетерий и оттуда, группами по десять, спускают на переодевание. Первыми тех, кто не участвует в съемке завтра. Я проталкиваюсь к главной за массы и спрашиваю-напрашиваюсь: "Я завтра снимаюсь?" - "Кто ты?" На вопрос я отвечаю демонстрацией костюма, помахиванием лисы и покачиванием головы в синей ленте с бисером. Она узнает меня, поэтому записывает в резерв. Для массовки хорошо быть незаметным. Ты никогда не запомнишься зрителю, и тебя можно использовать во всех массовых сценах.
Насколько меняется темперамент масс во время переодевания в свои одежды! Все неимоверно быстро натянули штаны и свитера, никто не мучается с завязыванием галстука. Тем более что никто не в галстуке. Пусть мы и не изображали толпу, костюмы скупались "милым Сашей" не у действительных участников конгресса. У старушек и старичков. Массы тридцатых годов были выразительней.
Деньги выдают в конвертах, выкрикивая имена, написанные на них. Мое имя, конечно, не могут произнести. Когда я наконец сама пробиваюсь к столику и называюсь, главная за массы говорит, чтобы я обязательно пришла завтра. Только не в девять, а в восемь. Я так не люблю утром есть!
Дома меня не ждут голодные дети и бездарный муж. Мой "муж" разносторонне талантлив - кормит меня ужином. Переменно открывая то левый, то правый глаз, я смотрю Ти-Ви. Мне не хочется ни комментировать, ни возмущаться бездарностью телепередачи. Как и тем, кто только что пришел с работы: обычным людям, вернувшимся с обыкновенного рабочего дня... "Быть обычным - значит быть актером; играть же определенную роль - совсем другое дело, и дело сложное к тому же", - вспоминаю я Оскара Уайльда. Мой талантливый "муж" смеется: "Завтра опять пойдешь?" - "Угу", - говорю я, засыпая. Побуду еще день обычной. Быть как все стимулируется оплатой.
1988 г., Париж
ОТ ИРОНИИ К ЮМОРУ И ВНИЗ,
К СТЕБУ
Ирония - это дистанция. То, над чем вы иронизируете, не суть ваше. Иначе это самоуничижение. Ирония - это насмешка над миром. Чтобы иронизировать, надо иметь твердую опору, стержень. Современный же человек как раз, напротив, очень остро ощущает свою ограниченность, конечность (экологические катастрофы, перенаселение, СПИД) и невозможность выхода за пределы мира. Отсюда - тяга к оккультному, к эзотеризму, вульгарно, то есть поверхностно, переданному в видеороликах всевозможными иероглифами, знаками, кружочками и квадратиками... Современный человек не может иронизировать, так как полностью погряз (может, и не желая этого сам!) в потоке информации (не знаний, в плане понимания!), моды; он повязан всем мелкооптово-бытовым, и у него нет сил, чтобы отойти в сторону, дистанцировать себя. Потому что нет стороны. По Кьеркегору, юмор это насмешка мира над человеком.
Выражение советской эпохи "здоровый юмор" почти утратило смысл. Это когда рекомендовалось время от времени относиться к себе с юморком (то есть позволить миру слегка посмеяться над тобой, чтобы не очень-то задаваться). Особенно пафос поп-звезд нагоняет страху - ощущаешь, что мир действительно сошел с оси. "Юморить" (по "Мумий Троллю") умеют над прошлым и, в общем-то, любят это. А вот сегодняшняя жизнь, она как-то сворачивает все на стеб, стебалово. И это не юмор. Стебалово - это пародия на иронию. Это попытка в безнадежной ситуации все-таки зацепиться, задержаться на поверхности. Все-таки быть над миром и ситуацией. Ан нет! Потому что стебом себя как раз еще больше вовлекают в нее и с ней отождествляют. Хотя, разумеется, думают, что отстраняются. Фигушки!
Помните все, конечно, джексоновскую "I'm bad"* в версии "I'm fat"**. Это-таки ирония! Потому что не настоящие толстяки исполняли. Уж не помню кто, но именно тем, что они были деланные толстяки, они себя дистанцировали и таким образом иронизировали. А вот Минаев стебается над "Макареной", то есть делает копию и отождествляет себя с ней. Он остается в том же контексте - и музыкальном и словесном, не говоря уж об эстетическом, то есть чисто визуальном. Артист пародийного жанра, Минаев изображает истинных исполнителей хита (он в картинке продублирован!). То есть он делает стебальную копию. Не знаю, насколько было смешно, когда он, работая ди-джеем в гостинице "Молодежная", "пел" под "Модерн токинг". Но тогда он, видимо, не ставил своей задачей смешить...
Также не пытается рассмешить нас "Белый орел" с клипом на песню "Потому что нельзя быть красивой такой". Это скорее заявка на вседозволенность, "что хочу, то и ворочу", а также подтверждение формулы "деньги есть - ума не надо". Надо просто взять готовое произведение (здесь - видеоклип) и сделать свою копию. Получается, конечно, не совсем как у Джорджа Майкла, менее, что называется, "вкусно", но тем не менее не меньше то есть. Хотя по деньгам, конечно, влетели в меньшую сумму. К тому же нужно учесть, что у "белого орла", он же почетный корректор Жечков, никаких звезд типа Евангелисты и Наоми Кэмпбелл в клипе не блеснуло, а у Дж. Майкла именно на них строится весь пафос/бюджет.
Вот уж кто иронизирует, и очень классно, это Немоляев с версией "Бабьего лета" Джо Дассена. И тут мне прямо бальзам на душу. Жаль, редко этот ролик можно увидеть. Из сладкого и обожаемого всеми тетеньками произведения Немоляев сделал что-то приближенное к ужастику, да еще в хэви версии. Дистанция что надо. Да и название группы немоляевской "Бони Нем" само за себя говорит. Немоляев не поп-звезда, и его обращение к хитам (и названиям) попсы и есть ирония. А вот Минаев сам по себе - попса, и поэтому у него не ирония, а просто смешливая версия, вариация на тему. Он сам остается там же.
Одиннадцать лет назад "Московские новости" опубликовали открытое "Письмо десяти" - десяти деятелей искусств, общественных активистов и т.п., обращенное к западной общественности в период перестроечного начинания. Одной из проблем в нем выдвигалась нехватка, вернее отсутствие, копировальной техники в СССР и свободного доступа к ней населения. И это-то якобы и являлось причиной отсутствия верной информации у масс. Отсутствие возможности сделать копию?!!
В общем, вы поняли, к чему это я. Наша музыкальная жизнь - одна большая копия. Большая, потому что страна у нас все еще большая, хоть и урезанная. У нас семь "перченых" девочек-"стрелочек". Или вот еще "Аленушки". Да и "Блестящие". Питерский "Сплин" - это "бритиш поп" (хороший каламбур получается! Русский сплин - это английский...), ну и так далее, далее и далее. Вы сами можете продолжить. Потому что в русской традиции очень развито это начало: назвал - сравнил, назвал, сравнил. Сравнение служит подтверждением состоятельности будто бы. Само по себе произведение как-то не существует, не удерживается. А так очень удобно выводить в ряд ценностей - этот, как тот, а эта, как та... В общем-то, похоже на принцип критика - человека, одержимого ценностями. Который, анализируя новое произведение, пытается поместить его в ряд уже существующих ценных, на его взгляд, произведений и таким образом зафиксировать его в искусстве, дабы нить не прерывалась. Но мы не критики, а жители суровой зимы, шизоидной весны и, может быть, отсутствия лета. Поэтому мы так вот сравнивать не должны. Мы должны ориентироваться на "нравится - не нравится".
Мне кажется, что очень многим "Бахыт компот" именно просто нравится. Нравится Степанцов, поющий смешные песни. Стебалово Степанцова не сложно понять. То не заумь обэриутов и поэтому не раздражает непоняткой народные массы. Он не делает ироничных версий на суперхиты. Он пишет самостоятельные стебальные тексты. И такое направление уже зарекомендовало себя в эстраде. Еще чуть-чуть, и будет совсем прочно стоять на поп-ножках. Вот когда Степанцов "хрипел" с группой "Лосьон", он мог быть расценен как некий радикал. Но с этими "лосьонщиками"-матерщинниками далеко не уедешь. И народ испугается. Поэтому все верно. Наш стиль - стебалово!.. Жизнь наша - копия! Что же все мало вам?! Реальность = Утопия! Эти последние строки должны быть адресованы мне, всем недовольной довольными всем стебками.
