- Это история о бравом пирате, который грабил королевский флот и перерезал глотки офицерам его Величества, какой, по-вашему, там конец? – без энтузиазма спросил художник.
- Открытый, - последовательный незамедлительный ответ, от которого Грантер только поморщился. – Ведь, например, Джек Воробей не был вздернут на виселице, хотя попадался несколько раз. Чем Кэнуей хуже?
- Капитан Джек Воробей, - тихо добавил художник. - Истории, подобно этой, тысячи, и мир не рухнет, если одна из них оборвется. Просто берите книгу и проваливайте отсюда, а то от вашего оптимизма придется отмывать пол и мой стол, - ответил он, взлохматил волосы младшему из парней, который листал книгу в поисках новых картинок, нарисованных кем-то, кто ставил в углу небольшую подпись заглавной «Р».
Когда братья уходили, старший быстро обернулся у самой двери, бросив на Грантера странный взгляд, который тот не сразу понял. Помог ему в этом Феий, который заметил бумажку, вложенную между двух купюр. Клочок бумаги с номером телефона.
Грантер лениво посмотрел на хихикающего Бартоломея и пожал плечами:
- Он просто хотел в дальнейшем поспорить об оптимизме и его влиянии на содержание произведений художественной литературы, а в частности на судьбу пиратских душ.
Феий кивнул с серьезным видом:
- Это у нас теперь так называется, - и тут же захохотал, когда Грантер изобразил не очень приличный жест, используя свой язык и внутреннюю часть щеки. – На самом деле, кто тебе виноват, Эр, ты на себя в зеркало смотришь?
Грантер наиграно тряхнул волосами на манер Прекрасного Принца:
- Мужчина в полном расцвете сил.
- Ну, как сказать. Тощий художник, с вечной бутылкой, торчащей из кармана пиджака, пропахшего сигаретным дымом, едкими замечаниями и голубыми глазами, готовый пересказывать Бальзака и Гёте под настроение, и рассказывающий детям сказки, добавляя в них смысл и шекспировской трагедии, даже если это история об Эдварде Кенуэе, - перечислил Феий.
- И что тут такого гейского, если ты об этом? – поднял брови Грантер, ища по карманам зажигалку.
- Я не говорю о гейском, а о том, что ты - представитель богемы, которую так любят современные хипстеры. И дети, к слову.
- А, ясно. Во-первых, я не художник, во-вторых, послушай, ещё остались люди, которые изредка читают. Жеан, например…
Фейи вздохнул и сел на диванчик, облокотившись на подушку.
- А Жеан у нас эталон нормальности, в обычном, не специфическом нашем, понимании этого слова?
Грантер нашел зажигалку и, зажав губами фильтр сигареты, щелкнул пару раз, извлекая искру огня.
- Да, Жеан вполне адекватная творческая личность. Ходит, вплетая в волосы ромашки и одуванчики, - договорить он не успел, потому что сам поэт появился на пороге, мокрый с головы до ног.
- Знаете, кто работает в том журнале, куда меня взяли на испытательный срок? – тут же спросил он, убирая с лица мокрые волосы.
Фейи покачал головой, наблюдая за тем, как Грантер протянул Пруверу полотенце, заляпанное пятнами от вина и пива, чтобы тот вытер волосы. Вообще, у Грантера за столом можно найти столько нужных в разных ситуациях вещей, что порой это удивляло самого Эра.
- Анжольрас! – довольным тоном объявил Прувер, усердно вытирая кончики волос.
- Кто? – не понял Грантер.
- Ну, Анжольрас, блондин, он еще сегодня к нам придет вместе с Курфейраком, - нахмурился Жеан.
- А, зануда тот, вспомнил, - Эр затянулся сигаретой и через нос выдохнул дым.
Фейи покачал головой, вспомнив, что он ещё до выходных должен был сделать заказчику новые фигурки из дерева, вместо тех, что случайно сгорели из-за самодельного фейерверка. А работать, когда в магазин наберётся орда людей, будет проблематично.
Вечер нужен для бесед, а ночь – для работы, или пасмурный день, на худой конец.
- Где Эпонина, кстати? – спросил Грантер, усадив Прувера на диванчик.
- Утром ушла куда-то, - невнятно ответил он, пока его сушил художник, отвечать мешало елозящее по голове полотенце, из-под которого Жеан смотрел и улыбался Эру. – Надеюсь, зонтик она взяла.
- У нас один зонтик на троих. Раз ты шатался без него, я не выходил из магазина, значит, скорее всего, он у Понин.
До вечера в магазине было относительно тихо. Бартоломей Фейи работал над своими фигурками, оккупировав кухню; Грантер, вспомнив о дедлайне, уселся рисовать иллюстрации к очередной главе, пока Прувер печатал на раритетной, громко подзынькивающей печатной машинке, периодически возвращаясь к своему лэптопу, который стоял рядом. В книжную лавку заглянуло только два человека, потому что мало кто будет по такой паршивой погоде разгуливать по району Парижа, настолько отдаленному от туристических маршрутов. Все трое успели проголодаться и решили позвонить Эпонине, с призывом о помощи. “Можно купить пиццы, а то вдруг студенты, которые решили тут якобинеться, забудут о еде? Или, скорей всего, они питаются самими революционными идеями. А вдруг та очаровательная блондинка не принесёт свои домашние кексы? Нужно быть готовым к любым ситуациям, и вообще, Понина, где тебя черти носят?”
Ближе к семи вечера в дверь постучали, на что Грантер не обратил внимания, пробормотав «мы закрыты». Потом, правда, вспомнил, кто это. Потянувшись, он встал из-за стола и поплёлся к двери, а потом застонал, увидев человек шесть, жмущихся друг к другу под маленьким навесом.
- И вам серьезно было не лень под таким дождем сюда идти? – вместо приветствия сказал Грантер, широко открывая дверь.
- Нет, не лень. Идеи согревают сердца и дают силы двигаться вперёд, - ответил Анжольрас, первым заходя в магазин. Его светлые кудри грустно свисали мокрыми прядями, а капли стекали с них и падали ему на воротник.
Следом заскочил стучащий зубами Курфейрак: он помахал Грантеру рукой и вполголоса добавил, что согревают не только идеи, но и горячий чай или что-то покрепче.
За ним вошли Комбеферр и ещё один парень, имени которого Грантер не знал. Оба в капюшонах, с которых уныло стекала вода.
- Шарль Ж-жоли, - сказал парень, протянув руку Грантеру, - ради бога, скажите, ч-что у вас есть г-горячая вода, иначе они в-все заболеют.
Эр пожал мокрую руку и вдруг осознал, что вся эта ситуация напомнила ему хоббита Бильбо Беггинса, когда он знакомился с компанией Торина.
- В-вода у нас найдется, - ухмыльнулся Грантер, когда Жоли укоризненно на него посмотрел.
Комбеферр лишь сдержано кивнул, почему-то напряженно окинул взглядом магазин. А вот следом за ним, споткнувшись о порожек, зашел парень с таким количеством веснушек на лице, что Грантер аж рот раскрыл. Он привык, что у Прувера на скулах и на носу есть немножко веснушек, на плечах и на ключицах тоже, но у этого парня веснушки выглядели как вторая кожа, обильно рассыпаясь даже на лбу.
- Добрый вечер. Меня зовут Мариус Понмерси, - он почему-то улыбался. Несмотря на то, что был мокрый с ног до головы.
- Да-да, очень приятно, проходите вы уже, - отмахнулся Грантер, захлопывая за ним дверь.
В комнату успели спуститься Прувер, зачем-то взявший свой кактус, и Фейи. Жеан знакомился с новыми студентами, а Фейи с Комбеферром отправились делать всем чай. Грантер хотел было возмутиться этому поляку, ведущего на их кухню Филиппа, но его отвлек Анжольрас.
- Грантер, подождите. А, кстати, как вас зовут? – Анжольрас раскрыл свою сумку, ища в ней что-то.
- Эммануэль Грантер, - со вздохом ответил Эр. – А вас, Аполлон?
Анжольрас замер и дёрнул головой, чтобы посмотреть в глаза художнику.
- Люсьен Анжольрас, - резковато ответил тот. Скорее всего, чтобы скрыть смущение, которое вызвало обращение Грантера.
- Приятно познакомиться.
- Я принёс вам книгу взамен той, про Великую Французскую Революцию, - и он протянул том избранных сочинений Оскара Уайльда. – Ваши комментарии напомнили мне мсье Уайльда и его любовь к парадоксам и общественной сатире со вкусом сарказма.
Грантер взял книгу, чуть улыбнувшись, обрадовавшись, что Анжольрас все-таки догадался, что комментарии были его.
