Минут через сорок новоиспеченные друзья Феий и Прувера собрались уходить, так как их «окно» заканчивалось. К Грантеру подошел Анжольрас и положил книгу про Революцию на стол.
Художник посмотрел на книгу, а потом в лицо светловолосого парня.
- Я беру. Сколько с меня?
- Сорок евро, - сразу же ответил художник с насмешкой в голосе.
Анжольрас тарабанил пальцем по столешнице, ожидая чего-то.
- Я же взял ее с полки Буккроссинга.
Грантер кивнул и уперся подбородком на сцепленные в замок ладони.
- А вы знаете, как эта штука работает? Вы мне должны книгу взамен, а не деньги.
Анжольрас чуть помедлил, но потом кивнул.
- Я занесу вам в четверг, идёт?
Художник пожал плечами и кивнул. Анжольрас же протянул ему руку для пожатия. Его пальцы оказались длинными и изящными. Грантер с удивлением ответил на рукопожатие, чуть сжав эти пальцы.
Когда они все ушли, Прувер с телефоном в руках развалился на диване и начал что-то печатать.
- Серьезно, Жеан? На тебя напало вдохновение от этого Курфейрака? – спросил Грантер, сжав ладонь, которой коснулся Анжольрас.
Поэт покачал головой.
- Я смс пишу.
- Оу, я понял, - Грантер сел на стул и начал быстро искать кусок бумаги - нужно было срочно перенести черты лица светловолосого зануды.
Фейи похлопал его по плечу, когда прошел рядом, потому что люди вдохновляли Грантера очень редко.
========== Моя трагедия комедий балаганных смешней ==========
Как ни странно, но несмотря на все заявления, что бумажная эра журналов, газет и книг стоит на пороге своего конца, в парижских супермаркетах и небольших лавках вдоль Сены до сих пор продают все возможные информационные издания от желтой прессы до глянцевых номеров Vogue.
Эпонина Тенардье стояла в торговом зале Carrefour и читала критическую статью о нападении на редакцию Шарли Эбдо. Карие глаза рассматривали дерзкие карикатуры, в которых так смело бросали вызов «невинным мусульманам».
Поправляя сползающую с плеча сумку, Эпонина вспомнила, как Грантер со свойственной ему любовью к бестолковым рассуждениям говорил о том, чем аукнулась политика мультикультурализма Европейского Союза. С одной стороны, движимые духом Конституции, которую написали депутаты Конвента во время Революции, - тут Прувер, сидящий рядом, изобразил процесс отделение головы от тела с помощью гильотины - провозгласили свободу и равенство. Теперь, в ХХI веке, действительно была свобода во многом, правительство Франции лояльно относилось к своим гражданам, даря свободу слова, свободу любви и даже религии, а ко всему прочему обкладывая налогами только действительно богатых индивидов. Но, тут художник развернул газету, в которой была большая фотография разгромленной редакции карикатуристов, свободу истолковывают по-разному. Приезжие европейцы – это одно, у них хотя бы менталитет приблизительно одинаковый. Но вот арабы, которые по полной программе использовали открытые границы многокультурной Франции, поставили свою идеологию выше страны, которая их приютила.
“Грантер, безусловно, прав”, подумала Тенардье, листая газету, но редакция Шарли и впрямь немного резковато изобразила арабских сыновей и их Мухаммеда. Хотя это, так сказать, - накипело, ведь как может Франция покориться и встать на колени вместе с людьми в парандже, когда наступил очередной час молитвы Аллаху?
Эпонина глубоко вздохнула, поставила прочитанную газету обратно на полку возле дешёвых романов и собралась пойти в отдел к фруктам, но когда она развернулась, то почти столкнулась нос к носу с парнем с каштановыми волосами и очками на носу.
- Пардон, я просто зачитался, - он кивнул на газету, которую только что отложила Тенардье.
Понина озадаченно посмотрела на студента и только кивнула, обходя его. Возможно, парень хотел что-то добавить или сказать, но она быстро зашагала прочь.
С приходом осени Эпонина всегда ждала скидок на цитрусовые. Она любила нарезать дольками апельсины, засахарить и высушить их, чтобы получились почти карамельные цукаты, которые в итоге красиво смотрятся на елке. Прувер обожал продевать ленточки в засушенные кольца фруктов и вешать их потом на елку. Грантер долго и упорно вел борьбу с покупкой елки. Ему попросту было лень после праздников выметать иголки из всех углов квартиры. Спорили они несколько праздников подряд, пока в один день не пришел Фейи с большим искусственным деревом в руках.
Эпонина усмехнулась себе под нос, а когда, задумавшись, пошла взвешивать фрукты, споткнулась и чуть было не упала вместе со всеми покупками. Удержать равновесие помогли чьи-то руки, которые её крепко схватили за предплечья.
- Так, мсье, вы что, следите за мной? – с подозрением спросила Тенардье, когда поняла, что опять смотрит на студента в очках. В ответ на скулах у того проявились едва заметные пятна смущения, он тут же покачал головой.
- Случайность, поверьте мне. А насчет того, что я читал газету у вас через плечо, признаю, - он поднял с пола укатившийся лимон и протянул его Тенардье, - я грешу этим часто, особенно в метро. То, что люди читают, очень много говорит о человеке.
Эпонина хмыкнула:
- Не говорите мне, я знаю парочку, которые держат книжную лавку, ну, пародию на неё, и читают вперемешку всё, начиная от де Сада, заканчивая невинными сказками Барда Бидла.
Парень тихо рассмеялся, пока Эпонина рассказывала, по очереди взвешивая яблоки и лимон.
- И что я могу сказать про них? Больные извращенцы.
- Так случилось, мадмуазель, что я вчера познакомился с двумя очень интересными личностями, которые держат «книжную лавку, у которой нет названия, но мы можем приготовить вам кофе», - студент улыбнулся, увидев, как Эпонина закатила глаза.
- Это Жеан Прувер, вечно он всем кофе предлагает.
- Очаровательные молодые люди, но такими темпами они скоро разорятся, ведь, представьте, на одной из полок рядом с «Идиотом» валялись трактаты Канта по безумно низкой цене, - студент горько вздохнул.
Тенардье пожала плечами:
- Грантер, ну, тот вечно недовольный романтик, прочитал, наверное, все книги, которые там есть, и они ему стали не нужны. Если захочет перечитать, - она переложила корзину с продуктами в другую руку, на что парень резко спохватился.
- Давайте я вам помогу. Боже, простите меня, глупо было не предложить это сразу же, - пробормотал он, выхватывая из рук удивленной Эпонины синюю корзину.
Тенардье чуть улыбнулась и продолжила, шагая к отделу с рыбой:
- Так вот, если ему нужно перечитать что-то, он найдет в интернете электронную версию. Но когда речь заходит о первом прочтении - Эр всегда выберет старую, потертую книженцию. Но вы правы, - она вздохнула, - что Прувер, что Эр, а с ними и Фейи, слишком беззаботные. Им периодически не хватает денег, но это их мало волнует, лишь бы бутылка вина была, да печенюшки к чаю.
Оба почему-то в один момент рассмеялись.
- Эпонина Тенардье, - девушка протянула руку.
- Филипп Комбеферр, очень приятно, мадмуазель, - щеки Тенардье вспыхнули, когда студент пожал ее ладонь, а потом поднес к губам и на секунду коснулся пальцев.
Она смотрела на странного, немного старомодного в своем поведении, Комбеферра с интересом и немножко с восхищением, но потом отвела взгляд и зашагала к прилавку, чтобы заказать две скумбрии. Комбеферр же подумал, что выставил себя идиотом перед ней.
Супермаркет Carrefour огромный, с множеством отделов, в которых можно было найти всё: от резиновых уточек для ванны до домашнего кинотеатра, и в каждом отделе, Комбеферр мог под присягой сказать, на полках мелькали ужасные брокколи.
Эпонина петляла между стеллажами, выбирая то консервированную фасоль, то пачку порошка. Время от времени она предлагала вернуться ко входу магазина и взять тележку, но Филипп лишь качал головой, говоря, что всё в порядке. Сам же он взял только бутылку молока и банку какао.
- Осталось купить круассанов для моих соседей, - добавил он, когда Эпонина спросила, не мало ли он взял еды. – Но это нужно сделать в булочной, ведь в обычных сетях супермаркетов выпечка совсем не такая.
