- Не забивай себе голову. Если мы таки сумеем разобраться со всем и успеть к Венецианскому Карнавалу, я приглашу всех вас к нам в гости.

- Терпеть не могу Венецию, — отозвался Грантер, поправив подушку.

- Врёшь, ты просто её боишься, — всё с той же грустной улыбкой возразил Джулиан.

Тут стеклянная дверь бесшумно отъехала в бок, и в палату заглянул Анжольрас. Когда он увидел Джулиана, то негромко извинился и сказал, что зайдет позже. Хертберт тут же встал с кровати.

- Нет-нет, что вы, проходите. Я всё равно собирался купить Эпонине поесть, а то в последний раз, как я её видел, выглядела она ну совсем уж несчастно и потрепано, — беззаботным тоном сказал Джулиан, пока Грантер смотрел на него с видом, говорящим: “Да ты просто мастер сделать ситуацию ещё более неловкой, спасибо”. — Врачи сказали, что максимум через два дня ты можешь отсюда выйти, так что, я думаю, смогу к тому времени опять организовать презентацию.

Грантер кивнул, наблюдая за тем, как Хертберт пошёл к двери, чуть улыбнулся Анжольрасу и скрылся в коридоре.

Пару секунд висела неловкая тишина. Потом Анжольрас, который избегал взгляда светло-голубых глаз Грантера, прокашлялся.

- Как ты себя чувствуешь, Эр? — неуверенно спросил он.

- А вы кто? — неожиданно спросил художник.

Анжольрас дёрнулся всем телом и рывком поднял голову, встречаясь с Грантером взглядом. У Люсьена Анжольраса голубые глаза, только намного темнее чем у художника - синие, как летнее вечернее небо. Анжольрас побледнел, ошеломленно смотря на Грантера. Тот не выдержал и рассмеялся.

- Да ладно тебе, Аполло, я пошутил. Всегда хотел так сделать, чтобы было эпично, в лучших традициях Голливудских фильмов, — Анжольрас закатил глаза и фыркнул. — Вот, теперь ты стал больше на себя похож, — улыбнулся Грантер.

- Шутник из тебя так себе, — сказал Анжольрас, подходя к кровати. Он остановился возле поручня, где висела медицинская карта Грантера.

Между ними опять повисла густая тишина, которую Грантер не спешил нарушать. Он рассматривал Люсьена и вдруг понял, что тот был в его темно-зеленой толстовке с капюшоном. Золотые волосы лидера якобинцев пожирнели, а с одного бока так вообще были очень грязными, заляпанные чем-то мутным. Под глазами залегли глубокие, почти фиолетовые тени. Эммануэль опять тяжело вздохнул и улыбнулся.

- Ты даже в таком виде красивый.

Анжольрас нахмурился.

- Я пришел извиниться, — тихо произнес Люсьен. — За то, что из-за моих убеждений ты пострадал. За то, что я не считал тебя способным верить и бороться. За идею или за человека, неважно. За то, что я потоптался по твоим иллюстрациям, разбил несколько баночек с тушью, постоянно пил запасы твоего кофе, без спросу вваливался в любое угодное мне время к вам домой, обзывал Лавку свалкой и вообще за то, что был придурком, — не поднимая головы, на одном дыхании выпалил Анжольрас.

Грантер какое-то время молчал, пока Анжольрас, нахмурившись еще больше, не посмотрел на него. Эммануэль кивнул с серьезным видом.

- Молодец, мсье Анжольрас, на сегодня вы выучили урок.

- Хватит паясничать, — устало ответил Анжольрас. — Я хотел, чтобы…

- Спасибо.

- …чтобы ты наконец-то перестал чувствовать…

- Спасибо, Анжольрас.

- Будто я, — Люсьен замер. — А. Да, эмм, пожалуйста, — совсем смутившись, пробормотал он.

- Мой асоциальный друг, как тебя люди терпят? — риторически спросил Грантер, ухмыльнувшись, а потом постучал пальцем по кровати возле себя. — Сядь.

Люсьен молча подошел и присел на самый краешек больничной кровати, вопросительно посмотрев на Грантера. Тот рассмеялся.

- Да не укушу я тебя.

Грантер аккуратно привстал на локтях, потом зашипел и медленно вытащил из руки иголку капельницы. Анжольрас не мешал ему, просто смотрел за его действиями. Отодвинув от кровати капельницу, Грантеру аж дышать стало легче. Затем он подался вперед и крепко обнял Анжольраса.

Люсьен замер в объятьях, не шевелясь. Грантер пропах больницей и запахом цветов, которые стояли на небольшой тумбочке.

- Ты можешь сколько угодно пытаться изменить мир, Аполло. Если тебе нравится, если это хобби у тебя такое, пусть. Кто я, чтобы запретить тебе? Но если мир в ответ будет хотеть тебя растоптать и раздавить, тут я вмешаюсь. Не спрашивай меня, почему и зачем, я просто буду там, чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке, — Эммануэль говорил, уткнувшись носом в тонкую шею Анжольраса. — Я проследую за тобой во мрак, потому что ты будешь светом.

Люсьен закрыл глаза и, наконец-то, обнял Грантера в ответ, вцепившись в больничную недопижаму, которую выдавали пациентам. На запястье у Грантера был белый пластмассовый браслет, на котором было написано его имя и номер палаты, в которой он лежал. Сжимая Анжольраса в объятьях, художник водил левой рукой вдоль его хребта .

Анжольрасу было хорошо в руках Грантера: они были теплыми и даже уютными. Татуировка была видна только частично: её прикрывал короткий рукав пижамы. Люсьену было почему-то важно узнать и увидеть её полностью. Будет ли она похожа на тот узор, который был на плечах Ферра? У него были там созвездия, большие и красивые. У Грантера же на руках расцветали узоры, подобны тем, что использовал в своих картинах чешский модернист.

Дверь палаты опять раскрылась и внутрь завалилась вся дружная компания революционеров. Анжольрас хотел было вырваться из объятий, но Грантер удержал его, пока тот не расслабился опять.

Эпонина стояла в дверях, скрестив руки, а рядом с ней был Прувер, волосы которого заплели в гульку, под левым глазом у него был фингал. Комбеферр улыбался, глядя на Анжольраса и Грантера, Курфейрак держал в руках кучу воздушных шариков, Фейи — торт, а Баорель колу. Козетта и Мариус улыбались от уха до уха, а Мюзикетта, Боссюэ и Жоли махали руками Грантеру.

Анжольрас, наконец-то, повернулся к ним лицом и не смог сдержать улыбки, когда они все наперебой заговорили что-то.

Грантер заметил позади всех Хертберта. Он подмигнул Эру и вышел из палаты. У него есть важные дела, он организовывает самую лучшую презентацию сборника сказок, которые абсолютно не для детей, потому что рассказывают слишком тяжелые темы. Но иллюстрации, которые оживляют эти истории, наполнены жизнью и силой.

Эпонина Тенардье прикрикнула на всех и обратилась к Грантеру.

- Эр, у нас проблемы.

Грантер цокнул языком, пока сбоку Курфейрак и Фейи пытались разрезать пластиковой вилкой торт.

- Куда ж нам без них.

- В лавку пришла налоговая, — серьезным тоном объявила Эпонина.

В палате все притихли.

- Блять, — вырвалось у Грантера. — И насколько все плохо? С нами судятся?

- Если мы не заплатим штраф, — сказал Мариус, — то да, судятся. Но у меня же уже есть лицензия адвоката, я буду представлять в суде наши интересы.

Эммануэль во все глаза уставился на Понмерси.

- А можно мне лучше государственного адвоката, пожалуйста? — неуверенно предложил он под смех Баореля и Курфейрака. — Нет, на самом деле я серьёзно. Насколько большой штраф?

Комбеферр мрачно покачал головой.

- Они нашли какой-то чек двухлетней давности…

Грантера передёрнуло:

- Они лазили по нашим вещам?

Анжольрас подумал, что его в бешенство приводит, когда Курфейрак вламывается в его комнату, чтобы найти флешку.

Прувер сжал ладонями ленточки от шариков, которые попросил подержать Курфейрак.

- Пока они там рылись, они разбили чашку с Льюисом, — тихо сказал поэт.

Эммануэль Грантер замер.

- А вот за это я точно с ними буду судиться. Это они выплатят нам штраф, Льюис — член семьи, — прошипел Грантер.

- Эр, они приблизительно посчитали какой налог надо заплатить за два года, — сказал Фейи. — Это почти девять тысяч евро.

Художник молча перевёл взгляд на сидящего рядом Анжольраса.

- Кажется, я придумал тему нашего нового протеста. Мы будем собирать деньги на то, чтобы спасти Лавку, — неуверенно предложил Анжольрас.

Все присутствующие с интересом посмотрели на Грантера, который не реагировал пару секунд, а потом упёрся лбом в плечо Анжольраса и тихо засмеялся.