Лицо Ирмы побелело. Улыбка медленно сползала с ее губ. Девушка это заметила и замолчала. Но Ирма, тихо спросила ее.

- Как зовут твою прабабушку?

- Лариса... - тихо прошептала девушка.

Лицо Ирмы сделалось белее мела. Рот раскрылся. А в следующее мгновение мы услышали голос Графа, подлетающего к нам.

- Ирма! - крикнул он. - Ирма! - он схватил ее за плечи. Она перевела на него стеклянные глаза и, сначала, слова ее были тихими, словно шелест листьев, но потом, среди гула и музыки мы услышали ее беззвучный голос, ставший сухой словно бумага.

- Граф, что же это получается? Мне что же, уже двести лет? - спросила она тихо. И тут началось ужасное. Кожа ее стала ссыхаться и морщиться прямо на глазах, волосы покрывались сединой, словно на них пролилась белая краска, тело - истончаться и пригибаться, а глаза, такие карие, что казались черными, становились белесыми и прозрачными. Ирма старела прямо у нас на глазах, секунда за секундой выпуская из рук жизнь. Глаза Графа налились ужасом. Он закричал.

- Ирма! Ирма! Ты слышишь меня?

Но она не слышала. Она разрушалась прямо на наших глазах. И тут он поднял руку вверх и провел ею по воздуху. Все вокруг нас остановились и замерло. Люди, застыли  в странных позах, словно статуи, вода  в бокале превратилась в стекло, даже свет, стал осязаем, и был совершенно неподвижен. И только мы втроем оставались в движении. Граф грубо дернул Ирму.

- Ирма! - крикнул он - Ирма, посмотри на меня. - и она послушно подняла на него глаза. И тут Граф заговорил на незнакомом языке, глядя в глаза старухе. Та смотрела на него, не отрывая глаз, и послушно внимала каждому его слову. Я совершенно не понимала их, но этого и не требовалось. В замершем времени, в полном молчании, в зале, где было полным полно народу, но где время остановило свой ход, его голос звучал гулко, отдаваясь эхом от стен. Он говорил и говорил, я а все смотрела на них, и по щекам моим полились слезы. Ирма, моя милая и нежная женщина, удивительная и неповторимая ведьма, потеряла дар, который так давно преподнес ей Граф. Наконец-то время настигло ее и безжалостно отомстило ей за то, что та посмела позабыть о нем. Я роняла слезы, глядя на нее и слушая, как Граф, без умолку, на одном дыхании, выдает слово за словом, переплетая их  в древнем заклятии. Его глаза стали сумасшедшими, и сейчас он никого и ничего не видел. Он лишь говорил, говорил, говорил... И сработало! Старуха распрямилась, прямо на глазах обретая пышное тело, кожа снова налилась кровью, превращая старую пергаментную бумагу в тонкий полупрозрачный фарфор нежной женской кожи, упругой и матовой. Волосы темнели, приобретая цвет воронова крыла, а глаза снова стали блестящими и черными, как угли. Я зарыдала пуще прежнего. Слезы сами по себе катились из глаз. Я была так счастлива. Ирма... моя Ирма снова была молодой!

Наконец, Граф замолчал. Он отпустил ее плечи и выпрямился. На лбу его проступил пот. Он тяжело вздохнул и повернулся к молодой девчонке, которая замерла рядом с нами, и тихонечко дотронулся рукой до ее лба. Взгляд ее стал ясным, безоблачным, и я поняла, что девушка Ира уже никогда не вспомнит ни фотографию, ни саму Ирму. Немного усталый, он снова посмотрела на Ирму, и сделал с ней то же самое. Теперь и Ирма никогда не вспомнит ни молодую девушку, ни то, что та, сама того не желая, принесла с собой в этот замок - время. А потом он повернулся ко мне и протянул руку. Я отдернулась от нее.

- Перестань! - сказала я. - Я ни за что не скажу ей.

Он смотрел на меня с сомнением. Я смотрела прямо ему в глаза. Наконец, он понял, что я успела полюбить ее ничуть не меньше, чем он, и опустил руку.

- Спасибо, что позвала. - устало и тихо сказал он. - Мог бы и не успеть.

Он повернулся ко мне спиной и снова провел рукой по воздуху. Время взорвалось, полетело вперед, обрушиваясь на нас звуками, цветами, запахами, голосами и движением. У меня зазвенело в ушах, закрыла их руками, жмурясь, словно от яркого света. Снова играла музыка, танцевали люди, лилась вода, и свет рассеивался в воздухе, как ему и положено.

Молодая девушка по имени Ира, очнувшись, прошла мимо нас, словно и вовсе не видела нас. Ирма отпила от бокала шампанского, что был у нее в руке, и посмотрела на меня.

- Господи, Лера, ты чего плачешь?

Я и забыла, что стояла с красным от слез носом и мокрыми щеками.

- На ногу наступили. - тихо сказала я глядя на мою Ирму и никак не решаясь отвести от нее глаз.

- Родная ты моя, ну как же ты все время умудряешься попасть в переделку?

Я засмеялась, думая о том, как прекрасна она в наведенье. Впервые за все время, что Ирма пыталась убедить меня, что Граф хороший, я поняла - в нем действительно что-то есть.

- Милая, нам срочно нужно умыться. -  и она повела меня в уборную. После прохладной воды мне и, правда, стало легко. Она подкрасила мне губы, и мы снова вернулись в зал. А там, тем временем, плясали, не чувствуя ни ног, ни времени, ни усталости. Воздух был наэлектризован. Танцевали так, словно завтра не наступит никогда.

- Пошли танцевать. - радостно сказала Ирма. И я пошла.

Менялся ритм, сменяли друг друга мелодии, звучали совершенно незнакомые мне инструменты и голоса. Странное их сочетание рождало что-то совершенно неописуемое. И снова радость пьянила, и снова отрывала от земли. В прямом смысле. Я почувствовала, как ноги мои отрываются от пола. Я посмотрела вниз. Люди вокруг меня с восторгом смотрели, как неведомые мне силы делали меня невесомой. Я отыскала взглядом Графа. Такой выходки он мне не простит. Но Граф смотрел на меня, улыбаясь и хлопая в ладоши. А затем он медленно поднял руки вверх и все, кто был в зале, взмыли в воздух, догоняя меня. Я увидела, парящую и хохочущую от восторга Ирму, которая держала за руки весьма приятного на вид мужчину. Он тоже был немножечко влюблен в нее, и это совершенно отчетливо читалось в его глазах. Граф поднялся в воздух вслед за всеми, быстро догоняя меня. Это была не та невесомость, что случалась от неправильного употребления местных ягод, и в отличие от той, эта была управляемая. Воздух стал, словно вода и можно было, опираясь на него, лететь туда, куда тебе захочется. Вокруг меня люди, кричащие от восторга, летели к потолку, успевая при этом кружиться в незамысловатых па, обгоняя друг друга, кружась и визжа от счастья. Рядом со мной возник Граф.

- Не боишься?

- Чего мне боятся?

- Там же потолок.

- Я не вижу потолка, я вижу темноту.

- Но ведь, потолок там должен быть.

- Может и должен, а может, и нет.

- Значит, веришь мне?

Я посмотрела на него. Глаза его искрились, переливаясь всеми оттенками синего. Он улыбался. Позер, что с него взять?

- Верю. - сказала я, и губы его разошлись в завораживающей улыбке. В его руке сверкнула музыкальная шкатулка. Он ловко крутанул ее, и она заискрилась, открывая прекрасную мелодию. А в следующее мгновенье, когда мы вот-вот должны были столкнуться с несуществующим потолком, черная дыра над головой  исчезла, открыв перед нами ночное небо, сплошь затянутое облаками. Я услышала крики восторга. Я посмотрела вокруг. Графа рядом не было, но все, кто был сегодня в зале, летели рядом со мной, рассекая ночную тьму, оставляя замок далеко внизу. Люди рассекали ночной воздух, отвергая притяжение земли. Мы летели, не зная, куда и зачем, но разве это было важно? Важно было лишь то, что земля отпускала нас, делая нам немыслимый, невероятный по своей щедрости, дар. Дар полета. Мы летели, словно ракеты, как метеоритный дождь, как птицы. Не знающие, что там за облаками, мы лишь наслаждались свободным полетом. Мы неслись, с сумасшедшей скоростью туда, где ни разу не были, и никто не знал, что ждет нас там. И от этого захватывало дух, бешено колотилось сердце, и глаза жадно распахивались навстречу летящим на нас облакам. И вот мы ворвались в пышную, молочную пену, рассекая ее словно рыбы. Облака были густыми, плотными и холодными. Они окутывали нас, проносились мимо, и снова накрывали собой. А потом мы вынырнули на поверхность облачного океана, опускаясь на облака, как на мягкий ковер. Он пружинил под ногами, но крепко держал нас. Над нашими головами, рассыпая мириады звезд, раскинулся млечный путь. Все молча уставились на, проплывающую над нами вселенную, столь бесконечную, что кружилась голова. Какой же бездонной она оказалась. Замолчала музыка, никто не говорил ни слова. Мы слушали космос. Он, беззвучный и бесконечный, манил к себе, не произнося ни звука. Абсолютный и совершенный в своей красоте. Ничего на земле нет ничего прекраснее звезд, и не будет ничего глубже черной бесконечности космоса. Мы чувствовали себя крошечными, рядом с чем-то, у чего нет ни начала, ни конца. Можно было протянуть руку и коснуться проплывающих над нами созвездий, и кажется, сделай это - и по небесной глади пойдет рябь, как по воде. Мне стало немного грустно. Когда-нибудь человек полетит туда, и в бесконечной тьме будет высматривать новые миры, открывать иную физику, и, возможно, сможет привезти на землю часть совершенно другой вселенной, абсолютно новые истины, неизведанные до этого законы. Межпланетные кочевники, возвращаясь из своих двухсотлетних поисков, приземлятся в совсем другом веке и научат людей будущего, как сворачивать в клубок время, как разрывать пространство, покажут нарисованную от руки карту вселенских струн и не найдут слов, чтобы описать, что там, внутри черной дыры, а смогут лишь молча утирать слезы. Все это с такой яркостью представилось в моем воображении, что я не могла оторвать глаз от вращающейся надо мной галактики. Словно смотрела в будущее и боялась, что стоит мне хоть на секунду отвести взгляд, и вселенная закроется для меня насовсем. Я могла бы там жить. Я протянула руку и понялась на цыпочки. Тело мое, легкое и послушное, поддалось мне, и нежное облако стало уходить из-под ног. И мне было не жаль расстаться со всем, что здесь есть. Оставить это место и полететь туда, куда поведет меня вечная тьма. И тут кто-то взял меня за руку.