Она не похожа ни на студентку, ни на заядлую книгочейку, ни на учительницу. Года 23–24 где-то, плюс-минус. Ухоженная. Так скорее выглядят владелицы салонов красоты. Или актрисы рекламных роликов дорогих духов. Или бывшие эскортницы, назначенные на государственные должности. То есть – шикарно.

Она уж слишком увлеченно смотрела на сцену, ожидая, видимо, наиграндиознейшего представления.

Чего ты ждешь, моя радость, что здесь сейчас вдруг проедет поезд?

Пора раскрыть ей глаза на то, что самое лучшее, что может случиться в ее жизни, – это я. Но начинать надо с малого. Я повернулся к ней и спросил:

– Вы тут тоже впервые?

Она ласково взглянула на меня. Ничего не ответила. За мгновение нашего безмолвного визуального контакта я почувствовал себя малолетним глупышом. Я совершил на нее нападение залпом из пушки, а ядро просто не долетело до ее башни. По небесам ее глаз проплыли облака высокомерия. И солнце снисхождения. И радуга умиления.

В этот момент на сцене показался старец лет шестидесяти. Венгров, видать. Чисто выбрит, острый нос, густые черные брови, короткие волосы, серые из-за обильной седины.

Моя соседка поднесла указательный палец к губам и мило шикнула. Сдув все мои назойливые военные корабли подальше от ее золотых берегов. А затем вновь обратила взор на сцену.

Ну что ж. Атака сорвана, но это была всего лишь разведка. Главные войска еще даже не показывались из-за горизонта.

Старец был невысокого роста. В строгом костюме. И босиком!

Охренеть – босиком!

Я на всякий случай обозрел других слушателей – для меня ли одного это необычно? Надеюсь, они хорошенько пропылесосили сцену.

– Добрый вечер, – произнес босой. – Рад вас приветствовать.

Он медленно осмотрел ряды. Легкая улыбка на лице.

– Сегодня вы здесь, – продолжал Венгров. – Это значит, что вам не всё равно.

Вот тут он неправ. Мне точно всё равно. Что бы там ни было.

– Вам не наплевать на свою жизнь. На то, какая она есть и какой она будет.

Серьезные вещи толкует. Снег белый. Вода мокрая. Белье надо менять. Ля-ля-ля… И фа-диез.

– И еще это значит, что вы верите в то, что всё будет именно так, как вы хотите. Иначе вы бы сюда не пришли.

Меня уже начала напрягать эта обстановка.

– Да! Верите!

Ну хорош уже в уши дуть.

– А вера!.. – он здорово повысил тон, – важнее всего. Вера!.. – крикнул, – сломает все преграды на вашем пути. Вера!.. – снова протрубил он. – Приведет вас к счастью.

Похоже, мне пора. Этот клуб не для меня.

Неужели это религиозное сборище? Странно, что о вере говорит не бородач в рясе, а профессор. То бишь ученый. А они, как правило, не верят ни во что, если не считать теории большого взрыва. Или Венгров какой-то испорченный?

Я начал ерзать в кресле, осматривая слушателей, попутно заглядывая в слабообзорное декольте соседки. Ничего не видно. Но выпуклость крайне многообещающая.

Если к ней обратиться сейчас, она, стопудово, даже не расслышит. Чрезмерно верующая, видимо. Ну ниче-ниче, моя радость, слушай, смотри, записывай в тетрадку, я дождусь, ой, я дождусь! Я возьму всё, что сам себе наобещал от твоего имени.

– Рад видеть много новых людей в зале.

В этот момент я интуитивно взглянул на Венгрова. Этот хрен с довольным лицом смотрел на меня. Словно распознал шпиона в своем отряде. И как бы мысленно погрозил мне пальцем. Засунь себе свой палец знаешь куда!

– Это значит, наша вера интересна людям, – завывал профессор. – Она нужна им. Нужна нам.

Да ничего мне тут даром не нужно. Если не считать прелестного тела соседки. Но его я непременно еще вкушу.

– Мне хочется обращаться к вам не как к массам, а индивидуально. И рассказывать о вере не со сцены, а в тихой дружеской беседе. Лицом к лицу. Глаза в глаза.

Его глаза в эту секунду действительно смотрели в глаза напротив – в мои.

Этот коняра до сих пор таращился на меня! И, сука, не отводил взгляд. Я стал жалеть о том, что не поехал домой. Или откисать в какой-нибудь клубняк с друзьями. Или один. Че ты уставился, лось?

– Я хочу познакомиться с каждым из вас. И каждому из вас показать тот путь, ради которого вы сюда пришли.

Отвернись, сука!

– Ведь мы знаем, что сегодня вы к нему готовы.

Он так нервировал меня своими сверкающими глазенками, что мне захотелось врезать ему в челюсть. Вот прям размахнуться и засадить кулаком. Вот прям записаться на секцию бокса, походить полгодика, наработать технику, посмотреть подряд все фильмы про Рокки и втащить ему со всей силы по его кривой профессорской ухмылке. Взбесил!

– Вот вы, молодой человек, – Венгров вытянул руки и устремил обе ладони в мою сторону.

Ну и сволочь.

В этот момент сто двадцать голов повернулись, чтобы посмотреть на меня – на то чудо, которое, как они, наверное, полагали, должно было им открыться.

У меня появились какие-то неприятные ощущения в горле, в животе, в ногах, у корней волос, под носом и под ногтями. Чего ему от меня надо?

– Пожалуйста, будьте любезны, выйдите к нам, – голосом гостеприимного хозяина трепал Венгров. И указал мне рукой на сцену.

Профессор ждал. Зал ждал. И моя соседка тоже ждала.

А я чувствовал, как вдавливаюсь в кресло. Хотя на меня это не похоже. Детские страхи перед чем-либо – это не про меня. Да и дело вовсе не в страхе, а в дискомфорте. Мне не хотелось совершать никаких незапланированных поступков в угоду и к радости тех, к кому я по меньшей мере равнодушен. А этому умнику мне хотелось еще и по наглой ботанской морде настучать.

Хренушки тебе, лошадь старая!

– Боюсь, я не готов, – промямлил я и, неуверенно мотая головой, попытался улыбнуться.

Вот зачем мне всё это сдалось?

Моя соседка мило смотрела на меня своими игривыми голубыми глазами. Она сказала:

– Ну что же вы? Неужели вам не интересно?

– Не настолько, – шепнул я.

– Ну пожалуйста, – она положила ладонь мне на колено, – доставьте мне удовольствие.

Ничего себе заявка!

Да я готов неоднократно доставлять тебе удовольствие. Устроить тебе тур по моей постели с опцией «Всё включено». 8 дней, 7 ночей.

А еще она невероятно… светлая.

Ее голос такой чувственный. Ее лицо такое дружелюбное. И ее рука на моем колене.

Ну… если так… может, позже… А, и ладно! Что ж он, с меня туфли снимет?

Я поднялся с кресла. С показной невозмутимостью неторопливо застегнул верхнюю пуговицу пиджака. Пусть видят, что меня абсолютно никак не накаляют их местные забавы. Мне плевать с крыши небоскреба. Я круче их мудрейшего профессора. Я круче их всех. Я невообразимо крут. И с тупой улыбкой побрел в сторону Венгрова.

Людишки стали восторженно шипеть. Что ж, хотели клоуна – получите. Только под гримом может оказаться волшебник. И ожидаемое веселье не состоится.

Я быстро взобрался на сцену.

– Добрый вечер,– сказал Венгров и протянул руку.

Я поздоровался с ним. Но сразу он мою кисть не отпустил. Да еще и обхватил ее крепко двумя руками, вонзив в меня испытующий взгляд чернющих глаз. Нечего меня пугать, пугало, я сегодня в коричневых штанах.

Лектор продолжил:

– Можно узнать ваше имя?

Хорошо, что это не сектанты, у которых нет имен и различий. У этих, возможно, нет только обуви.

Может, соврать? Какая им, к хренам, разница, как меня в действительности зовут? А вдруг в зале есть знающие меня пассажиры. Тогда врать стремно. Скажу как есть.

– Эдуард.

Вот так – карты на стол.

– Зачем вы пришли сюда, Эдуард? – выплеснул босой профессор.

Похоже, все-таки придется соврать.

– Постойте, не отвечайте, – Венгров положил ладонь мне на грудь, как бы останавливая меня, обернулся в сторону зала и сказал: – Это известно и так. И мне, и каждому из вас. Потому что сегодня – тот самый день, когда вы решили что-то изменить.

Дискомфортно: все смотрят на меня, думают неизвестно что, этот странный чувак держит меня за грудь, несет какую-то ахинею.