- Ты разбираешься в машинах, которые есть в Ланжис-Лиго, не так ли? У вас там есть странные машины, я слышал. Хочешь выйти на свободу?
- Хочу, конечно, А в машинах мы кое-что понимаем, но...
- Наш Великий Регулятор вышел из-под контроля. Я не удивился бы, услышав, что твое преступление вызвало такое потрясение, что он стал действовать с ошибками. Что-то случилось с его стержнем жизни, и нам, возможно, придется эвакуировать Барбарт, если его не удастся исправить. Мы утратили умение обращаться с машинами. Если ты починишь Великий Регулятор, мы выпустим тебя. Без него мы не знаем, когда спать, когда есть и так далее. Мы сойдем с ума, если лишимся его направляющего влияния!
Вряд ли восприняв все остальное из сказанного судьей, Мыслитель хорошо расслышал только то, что он будет отпущен, если исправит их машину. С другой стороны, он оставил Ланжис-Лиго именно потому, что Хронарх не доверил бы ему ни одной машины. У него было мало опыта, но, если речь идет о его освобождении, он попробует.
Когда он снова прибыл на центральную площадь, то заметил, что машина из блестящей меди - Великий Регулятор, как они ее называли, - издавала странное ворчание и сильно дрожала. Вокруг нее стояла дюжина стариков, которые дрожали в унисон с ней и размахивали руками.
- Вот человек из Ланжис-Лиго! - объявил страж. Все напряженно стали вглядываться в Мыслителя.
- Стержень жизни. Наверняка стержень жизни, - сказал один из стариков, теребя полу камзола.
- Давайте посмотрим, - сказал Мыслитель, отнюдь не уверенный в том, что он сумеет помочь.
Ему отвинтили несколько внешних пластин машины, и он через толстое стекло стал пристально рассматривать стержень жизни. Он видел такие вещи и раньше и кое-что знал о них. Он знал об этом вполне достаточно для того, чтобы не ожидать увидеть нечто раскаленное докрасна и все время выбрасывающее искры.
Он вспомнил вдруг, что через исключительно короткий промежуток времени - здесь это называют, возможно, минутой стержень жизни может подойти к критическому состоянию, внутренне переполниться и вырваться из своих границ, и тогда его излучение убьет все живое. Мыслитель не обращал внимания на крики собравшихся, погрузившись всеми мыслями в стоявшую перед ним задачу. Ему придется повозиться с ней еще дольше, если он будет прислушиваться к советам зевак.
И вдруг он понял, что все они погибнут и он ничем не сможет им помочь.
Он обернулся к ним с намерением сказать об этом, как внезапно ему в голову пришла идея: а почему бы и ему самому, как делали, по его мнению, эти горожане, не запустить по второму кругу вот это мгновение?
Со вчерашнего дня он пытался обнаружить логику в словах Мокофа и, сопоставляя их с тем, что ему рассказывал Хронарх, составил себе картину того, как может развиваться процесс.
В порядке эксперимента он переместил себя во времени немного в прошлое. Получилось. И стержень жизни приобрел свой прежний вид, такой, каким он его увидел в первый момент.
О таких вещах он никогда раньше не думал, но теперь понял, что это легко, необходима лишь некоторая степень внутренней концентрации. Он был благодарен барбартцам с их загадочным аппаратом времени за то, что они подали ему такую идею.
Все, что ему нужно было делать, это вспомнить, чему учил его Хронарх относительно природы времени - как оно постоянно и незаметно для обычного человека преображает свои составляющие, что придает ему движение вперед, и это движение оказывает огромное воздействие на организацию материи.
Передвигаясь на том участке времени, куда он перенес себя некоторое время назад, он начал изучать временные координаты стержня жизни. Он не знал никаких физических средств, чтобы приостановить его работу; если б он как-то сумел вовремя остановить его, то стержень перестал бы представлять собой угрозу. Но все равно надо шевелиться и побыстрее, иначе рано или поздно временная структура перестанет удерживать нынешнюю позицию, и его неудержимо понесет во времени вперед, к тому самому моменту, когда стержень жизни начнет испускать свои лучи.
И снова и снова он позволял себе дрейф во времени до самого рокового момента, потом передвигался в обратную сторону, теряя при этом каждый раз несколько мгновений.
Наконец он разобрался во временной структуре стержня. Усилием воли он установил координаты времени на нуле. Стержень перестал развиваться во времени, он был заморожен на нулевой отметке и перестал быть опасным.
Мыслитель вернулся в нормальный поток времени. Он совершенно взмок. Вокруг сгрудились люди, они требовательно, взволнованно спрашивали:
- Что тебе удалось сделать? Мы в безопасности?
- В безопасности.
Его обнимали, благодарили самыми добрыми словами, они забыли о его недавнем преступлении, требовали вознаградить его.
Но он почти не слышал их слов и, в то время как они тащили его обратно к судье, погрузился в задумчивость, размышляя над тем, что ему удалось совершить.
Так же, как можно сделать шаг назад и ступить на только что ушедшую из-под ног почву, он сделал шаг назад во времени и вернул утраченное время. В этом его вознаграждение. Он был беспредельно благодарен сейчас этим людям за то, что они с их причудливыми представлениями о времени дали ему возможность убедиться, что человек по своей воле может обитать в точке времени, как и в точке пространства. Нужно лишь знать, думал он, что такое возможно. А дальше уже все легче.
Судья снял маску и благодарно улыбнулся.
- Мудрецы говорят, ты совершил чудо. Они видели, как твоя фигура мигала, подобно пламени свечи, то исчезая, то появляясь. Как ты добился этого?
Мыслитель развел руками.
- Это оказалось чрезвычайно просто. До тех пор, пока я не пришел в Барбарт и не увидел эту штуку, что вы называете часами, я не понимал возможности двигаться во времени так же, как я двигался в пространстве. Мне подумалось, что раз вы можете вроде как повторять периоды времени, то и я могу сделать нечто подобное. Вот я и сделал это. Потом я изучил стержень жизни и понял, что, манипулируя его структурой, я могу зафиксировать ее в определенной точке и тем самым остановить развитие стержня. Все так просто - и в то же время это, возможно, никогда не пришло бы мне в голову, если бы я не оказался в ваших местах.
Судья озадаченно провел ладонью по глазам.
- А-а, - произнес он.
- А теперь, - сказал весело Мыслитель, - я благодарю вас за гостеприимство. Я намерен покинуть Барбарт немедленно, поскольку я наверняка никогда не пойму ваших обычаев. Я возвращаюсь в Ланжис-Лиго и расскажу Хронарху о своих открытиях. Всего доброго.
Он вышел из здания суда, пересек площадь, заполненную толпой благодарных горожан, и скоро уже седлал Импульса, а потом уж и покидал Барбарт, что в Стране Пальм.
Через два дня он наткнулся на Крючконосого Странника, который копался в только что вырытой им канаве.
- Привет, Странник, - поприветствовал он его из седла.
Странник поднял глаза, стер соленую землю с лица.
- А-а, это ты. Мыслитель. Я считал, что ты решил ехать в Страну Пальм.
- Я и был там. Приехал в Барбарт и там... - Мыслитель кратко поведал о происшедшем.
- Ага, - кивнул Странник. - Значит, Хронарх все-таки дает своему народу хорошее образование. Я, честно говоря, считал, что все то, что он делает, невозможно. Но ты доказал мне, что я был не прав.
- Что ты имеешь в виду?
- Попробую объяснить. Пойдем в палатку и выпьем вина.
- Охотно, - ответил Мыслитель, слезая на землю.
Странник разлил вино из пластмассовой бутыли по граненым бокалам.
- Ланжис-Лиго, - начал он, - был основан в древности как опытное поселение, где детям давали образование в духе учения одного философа, которого звали Спешный. Он считал, что отношение людей ко Времени является следствием тех методов, с помощью которых они регистрируют и измеряют его, того состояния умов, согласно которому "прошлое есть прошлое, и изменить его нельзя", "нельзя знать, что скрывает будущее", и так далее. Наши головы, считал он, полны предубеждений, и, пока мы думаем таким образом, мы никогда не освободимся от пут времени. От этих пут, по его мнению, было крайне необходимо освободиться. Он говорил, например, что когда температура становится слишком высокой, то человек находит средства держать себя в холоде; когда идет дождь, он входит под укрытие или придумывает укрытие, которое можно носить при себе; если он подходит к реке, то строит мост, а к морю - лодку, физические преграды определенной интенсивности можно преодолеть физическими средствами. Ну, а если интенсивность преград доходит до той степени, когда они уже не могут быть преодолены физическими средствами? Мыслитель пожал плечами.
