Мы болтали ни о чем, о вещах, которые мы делали, когда были детьми, неприятностях, в которые попадали, ворошили прошлое, притворившись на короткое время, что будущее не несется на нас со скоростью поезда. Еще мы придумали историю, которую я расскажу своим родителям.

Все это время я наблюдала за ним краем глаза и видела в нем незнакомца. Заметила, как он поздоровался с билетером и поблагодарил его. Заметила, сидел прямо во время разговора, а потом, в какой-то момент, когда рассказ его захватил, он начал размахивать руками. Снова обратила внимание, как сильно его руки похожи на руки моего отца. Руки хирурга. Интересно, замечает ли Хелен все эти вещи.

Я хотела… очень хотела… решиться сказать ему что-то значимое. Что-то о том, что я чувствую. Но я робела. А что если Джексон просто не сможет чувствовать ко мне то же самое? Что если Джексон настолько привык видеть во мне лишь друга и не сможет смотреть на меня по-другому?

На вокзале Пенсильвании он показал мне на платный телефон.

— Позвони своим родителям. Расскажи им нашу историю. Приготовься к сегодняшней ночи.

— Куда ты идешь?

— Я хочу проверить музей, убедиться, что я все правильно видел. Затем найду какое-нибудь место, чтобы передохнуть и помыться. Не волнуйся. Все будет хорошо.

Я улыбнулась. Похоже, эта фраза стала его мантрой.

***

Мужчина за конторкой в Парк Отеле с подозрением посматривал на меня, когда я шла через лобби между родителями. Может быть, у меня в волосах застряли листья?

Мама не переставала забрасывать меня вопросами.

— Какой город в Пенсильвании? Где ты остановилась? Почему не позвонила? Как ты оплатила за все?

Я придерживалась истории, которую мы придумали вместе с Джексоном. Я села не на тот поезд, который отвез меня западнее, в сторону Питсбурга. Я вернулась в Харрисбург, но не успела на последний поезд до Нью-Йорка. Так что я провела ночь на вокзале и села на первый же утренний поезд. Я не позвонила, потому что не могла вспомнить название их гостиницы. Кажется, это удовлетворило моих родителей, хотя я и видела нотки сомнения в глазах отца.

Мама все еще переживала, пока мы ждали лифт.

— Мы все ждали и ждали твоего звонка. Мы думали, что тебя убили или еще что-нибудь в этом роде.

Из кабины лифта вышла большая группа людей, но один человек в особенности привлек мое внимание, когда он проходил мимо. Но нем была шляпа, он отворачивал лицо, скрывая черты. Но все же я узнала светлые волосы, подстриженные как раз на уровне воротничка. Рейхсляйер.

Мои родители, толпа, ожидающая лифт, потянули меня внутрь, и он исчез.

***

Я приняла душ и переоделась в чистую одежду из вещей, которые мои родители увезли с собой для меня. Потом легла поспать. Моя мама разбудила меня где-то через час. У меня была назначена встреча в салоне внизу.

— Но сперва я хочу, чтобы ты перешла улицу и посмотрела, как мы все устроили.

Она схватила свое пальто и пошла к столику у двери.

— Том? Ты забирал ключ от выставки?

Папа вышел из спальни слева, в нашем номере.

— Нет, дорогая. В последний раз, когда я его видел, он был здесь.

Она порылась в своем кошельке, затем посмотрела на меня.

— Ты случайно не брала его? — Я покачала головой. — Ладно, я думаю, что в данный момент это неважно. Сейчас середина дня. Музей открыт, нам просто нужно найти охранника и попросить его провести нас к выставке Дома Эмбер.

Ключ, мелькнуло у меня в голове. Не тот ли это ключ, о котором говорил Джексон?

Музей стоял на холме в парке через улицу. Когда мы поднимались по главной лестнице, я поняла, что я была в музее Метрополитен раньше, но он выглядел по-другому. Это было абсолютно другое здание, хотя и называлось точно также. Я решила, что это потому, что ньюйоркцы и в этом, и в другом времени были озабочены тем, чтобы их город считался метрополисом.

Мы нашли услужливого охранника, который провел нас мимо других экспозиций: Древний Египет, Импрессионисты, Модернисты, Старые Мастера. Последнее название привлекло мое внимание. Я вспомнила, что видела его в пропитанных кровью записях Джексона. Я повернулась, чтобы взглянуть. Джексон был там, сидел и ждал меня. Наша маленькая группа прошла мимо, но я смогла едва заметно кивнуть ему.

Охранник провел нас к запертой выставке и использовал пластиковую карту со встроенной металлической лентой.

Мы спустились по каменным ступенькам в центральный атриум музея. Высокие арочные окна выходили в сад. Пространство было высоким и пустынным, в нем слышалось эхо. Оно напомнило мне об оранжерее у нас дома.

Мама превзошла саму себя с выставкой — насыщенные древесные тона мебели сочетались с покрывалами и рукоделием, картинами и фотографиями. Триста пятьдесят лет артефактов. Триста пятьдесят лет семейного барахла. Все это разместили в виде лабиринта, чтобы дать возможность людям бродить в нем. Тут и там, сквозь стены проглядывали деревья, растущие в саду, напоминая мне о сне, который я видела в первую ночь после переезда в Дом Эмбер.

Я хотела побродить, восхититься маминой работой и найти пистолет, который Клер Хэтэуэй одолжила для выставки, но мне нужно было сделать небольшой крюк.

— Это восхитительно, мам, — я наклонилась к ней поближе, — но мне очень нужно в «дамскую комнату».

— Конечно, детка. Но возвращайся быстрее. Я хочу устроить тебе частную экскурсию перед сегодняшним вечером. — Она повернулась, чтобы поболтать с музейным работником об одном из экспонатов.

Джексон все еще ждал меня у зала Старых Мастеров. Мы сели напротив одной картин, типичной для голландских живописцев. Я сказала ему.

— Я знаю, какой ключ нам нужен, но не знаю, как нам его добыть. Мамин потерялся.

— Ты найдешь другой, — сказал он.

— Где?

— Не знаю. Он появится.

Это едва ли можно было назвать удовлетворительным ответом, но я решила оставить все как есть. Я верила Джексону.

— А как я найду тебя?

— Я буду на вечере.

— Тебе нужно специальное приглашение.

Он покачала головой.

— Мне просто нужен белый пиджак. — Я с недоумением посмотрела на него. — Не беспокойся. Я буду там. Я найду тебя.

— Мне нужно возвращаться к маме. Сейчас у тебя все в порядке?

Он кивнул.

— Это прекрасное место. — Затем огляделся. — Музей. Город. Здесь познакомились мои родители. Я рад, что увидел его.

При этом выглядел он не очень жизнерадостно.

— Мы сделаем это, Джей.

Он опять кивнул.

— Да. Сделаем. Потому что мы должны.

Когда я вернулась, мама быстро провела для меня экскурсию. Мы прошли все довольно быстро, но я подходила к каждой витрине и шкафу, проверяя их на наличие пистолета Клер. Но я нигде его не нашла.

— А что насчет вклада миссис Хэтэуэй? — спросила я у мамы.

— Его еще здесь нет, но мы оставили для него место.

— Где?

— У задней стены, на восточной стороне, — ее ответ никак мне не помог.

Какую сторону, подумала я, считать восточной?

На пути к выходу я заметила фотографию Фионы, сделанную, когда ей было лет двадцать. Ее волосы были уложены в пучок, а несколько прядей волнами спадали на плечи. Она была с той застывшей позе, которая так характерна для старых фотографий — но мне нравилось, что уголки ее губ чуть приподняты, а рука грациозно лежит на спинке стула рядом с ней.

Я подошла ближе. Мама увидела это и дала мне указания.

— Не могла бы ты поправить эти две рамочки, пожалуйста? По какой-то причине, они всегда стоят неровно.

Я протянула руку, чтобы поправить две косо стоящие рамки. В них были стихотворения. «Другое когда» и «То, чего никогда не было». Фрагменты, которые побудили меня начать это путешествие. Лихорадочные видения Фионы о пути к лучшему миру. Указания для кого-то, кто придет после нее. Для меня. Но когда я посмотрела на эти слова еще раз, то подумала, не только для меня. Она написала: «Двое танцуют в лабиринте». Может она каким-то образом увидела, как я танцую с Джексоном в золотом платье в том, другом времени? «Рука, которая тянет нас вперед». — Фиона наверное знала, что нас будет двое.