На околице хуторского поселения Кулябка возле добротного сруба колодезя молоденькая хохлушка бойко поздоровалась с Крапивиным. Антипушка, польщённый дамским вниманием, придержал коня и, прижав руку к сердцу, нараспев ответил:
– Здравствуйте, девицы дорогие.
Молодая девка с восхищением смотрела на красавца, а вот вторая, постарше, лишь на мгновение оценивающе глянула на Крапивина и кротко опустила глаза. Свет, изошедший от лица зрелой женщины, обжёг сердце вздрогнувшего Антипушки. Противные мурашки пробежали по его спине, и румянец на гладко выбритых щеках важного седока от недавно выпитой рюмки водки стал вдвойне ярче. Казачки, пока Антипушка собирался с мыслями, ловко подхватив на коромысла полные вёдра, не спеша двинулись по дороге. Оторопевший Крапивин, подавляя в себе бурю чувств, тут же направил следом за очаровательными хохлушками своего коня. Молоденькая казачка часто оглядывалась, щедро проливая себе на босые ноги студеную воду, по-детски наивно заигрывая карими глазами с военным, а в смущении отвернувшись, заливалась громким смехом. А вот та зазноба, что постарше, молча, лебёдушкой шла вперёд, плавно, в такт грациозной походке, покачивая крутыми бёдрами. От неё исходила томительная сладость, от которой взыгравшая кровь Крапивина бушевала лютым огнём. Он смотрел ей в спину и не мог оторвать свой взгляд, заворожённый женской силой. Правда, вскоре сам очнулся, испугавшись своего бесовского желание. Изгоняя прочь дьявольское искушение, Антипушка строго напомнил себе: «Ох! Хороша Маша, но не наша»! Так рассудил Антипушка и, усмиряя вожделение, решительно отвёл свои глаза в сторону.
Стены замысловато крытых камышом хат, которые ещё совсем недавно полковые товарищи Крапивина охотно помогали ставить хлебосольным переселенцам с Днепра, были аккуратно побелены известью. Вокруг основательно вставших на земле хутора Кулябка жилищ сеченских переселенцев, на некогда дикой пустоши, чернозёмные наделы щедро плодоносили своим заботливым хозяевам. Православная церковь, смело утвердившаяся на левом берегу Кубани, стояла на каменном фундаменте, и кресты на золочёных куполах её все как один смотрели на восток. Дворовые псы злобно скалились из-за добротных плетней. Летние кухни, у которых суетились заботливые хозяюшки, дымили в лазурное небо сизым дымом.
«Хорошо, что не пустили сюда басурманина», – подумал Крапивин и, невольно предчувствуя беду, с ужасом глянул в сторону душераздирающего воя взбесившейся собаки. Посередине просторного двора, задрав волчью морду к небу, выла поджарая сука. Её ещё не совсем смышленый щенок тыкался в переполненные молоком соски. Возле дверей казачьей хаты стоял свежеизготовленный восьмисторонний православный крест. Чуть в стороне плотник рубанком строгал доски. Одна половина гроба была уже готова. Сострадание сжало сердце Антипушки, и он широко трижды перекрестился. Затем обернулся и, накрепко запомнив хату, куда юркнули забавы, тяжко вздохнул. В свежем воздухе остро присутствовал аромат естественной силы земли. Крапивин с определённым интересом покосился на котомку, в которой была припасена фляжка водки, дюжина отваренных яиц, кусок копчёного сала, лук, чеснок и каравай чёрного хлеба. Богатство снеди и даже водка не радовали. Невольно всплыли в памяти полные неуёмной скорби глаза беззубой старухи. Крапивин страдальчески поморщился и, чтобы оправдаться перед самим собой, твёрдо заверил себя:
– Живым – живое. Мигом отыщу Морошкина и вместе помянем всех преставившихся сегодня к Господу.
На северо-восточной стороне станицы Антипушка, наконец, наткнулся на расположение своего полка. Под огромным орехом дымила полевая кухня. Ни с чем несравнимый запах гречневой каши чувствовался здесь за версту. На открытое место Крапивин сразу высовываться не стал, привстав в стременах, живо высматривал глазами Морошкина. Из-за поворота, поднимая ногами придорожную пыль, шла ему навстречу колонна пленных татар.
Мурат правильно понял многозначительный взгляд своего хозяина и неожиданно бросился на конвоира. Нарым, воспользовавшись создавшейся суматохой, птицей взлетел на скакуна Крапивина. Выхватив из широкого рукава бешмета кинжал, хладнокровно перерезал горло замечтавшемуся Антипушке. Боевой конь, почувствовав на себе чужака, дико заржав, встал на дыбы. Мурата тут же подняли на штыки нерастерявшиеся солдаты охраны. Яростно сопротивляющегося, так и не сумевшего справиться с взбунтовавшимся конём Нарыма стащили на землю подоспевшие со всех сторон однополчане Крапивина. Любимчик полковника Листьева, Епифан Морошкин подоспел на место трагедии уже поздно. Собственноручно закрыл коченеющему другу глаза и, расстегивая на ходу мундир, безоружный, смело вошёл внутрь круга, которым толпа русских солдат тесно окружила шального басурманина.
Епифан Морошкин, как и его земляк Крапивин, был родом с Амура. Он очень рано лишился своих родителей. Его воспитывал монах из Тибета. Вместе с азбукой жизни святой человек научил Морошкина искусству рукопашного боя.
Епифан бесстрашно шёл на изготовившегося к схватке татарина, и когда до того оставалось несколько метров, неожиданно бросил ему в лицо снятую куртку мундира. Нарым словно ждал этого момента. Увернувшись, он сделал молниеносный выпад. Толпа ахнула, когда сталь клинка легко распорола нательную рубаху Епифана. Морошкин, не обращая внимания на порез на теле, резко ударил правой ногой в голову Нарыма. От удара потрясённый татарин попятился на несколько шагов назад. Несмотря на заплывший огромным синяком левый глаз, Нарым быстро восстановился и был для Морошкина ещё достаточно опасным. Епифан вновь пошёл вперёд. Теперь он только сделал вид, что вновь ударит правой ногой, но вместо этого резко ушёл влево, высоко прыгнул вверх, и надёжно удерживая руками голову басурманина, ударил его коленом в подбородок. Этот отлично исполненный приём Морошкина оказался для Нарыма роковым. Он, выронив кинжал, рухнул на спину. Зловеще притихшая толпа громко возликовала. Епифан, ловко подхватив стопой ноги с земли клинок, бросил его в сторону пытающегося встать на ноги татарина. Нарым, наконец, поднялся на непослушные ноги. Мутным взглядом здорового глаза посмотрел на беснующуюся вокруг толпу. Затем на этого русского, который сегодня оказался сильнее. С трудом удерживая равновесие, Нарым поднял-таки с земли свой клинок и ударил им себя в грудь. Сквозь пробитую острой сталью одежду вместе с каплями алой крови на зелёную траву посыпались под ноги душегуба золотые монеты. Из торжествующей толпы вдруг громко выкрикнули:
– Епифан Ильич, ротный бежит с караулом…
Свершивший возмездие Морошкин, подхватив свою куртку и зажимая кровоточащую рану на боку, смешался с толпой.
Братья Дорошенко, мстя басурманской нечисти за смерть брата Петра, принялись с лютой ненавистью рубить саблями пленных татар.
Нынешнее Рождество Христово Императрица Руси Екатерина Вторая ожидала как никогда прежде. В скромные постные дни она особенно прилежно молилась, а после страстных молитв старалась уединиться в каком-нибудь укромном местечке, где в упоительной тишине предавалась своим сокровенным мыслям. После смерти Мари Франсуа Вольтера в избранных обществах мудрой Европы её уже не воспринимали как просвещённого монарха, а всё громче величали, в результате подвигов армии и флота, хищным захватчиком. Рассуждали за границей на многие наболевшие темы российские, а уже в Санкт-Петербург приходили всевозможные слухи, которые с радостью принимали здешние неприятели государыни, придавая им в своих тайных кулуарах особенную остроту и силу. Весьма встревоженная кривотолками самодержавная царица в таких случаях спешно искала встречи с «вице-королём юга» Григорием Потёмкиным. В непринуждённой беседе, чувствуя сердцем патриотизм и преданность Российской Империи Светлейшего князя, она невольно подтверждала себе, что на освобождённых землях дела обстояли не так уж плохо. Давно позабытые чувства к своему единственному фавориту вспыхивали в ней с неудержимой силой, и она с детской покорностью заглядывала в глаза любимого мужчины в надежде отыскать там для себя ответные чувства. Но её бабье сердце на этот раз ошибалось, и она, к огорчению своему, видела лишь там непреклонное презрение к её плотскому греху. Утерянное ею навсегда женское счастье вызывало в ней горькую обиду, и на сердце у расстроенной государыни становилось весьма грустно.
