- Надеюсь, сам мэтр Бабуш не пользовался вашими «клювами», - при этой фразе Каладиуса улыбки окружающих враз потухли.

- Я этого не знаю... - понурился Палаш.

- Ну вот и узнаем! - постарался смягчить грозность своих слов Каладиус. - Отправляйтесь-ка, друзья мои, к своему знакомцу, а я, пожалуй, осмотрю тех несчастных, что отравились киноварью. Позже приходите в мой особняк на улице Чайных Роз. Уверен, вам покажут дорогу. Найдёте двухэтажный дом с красной черепичной крышей и кованой калиткой. Если меня ещё не будет, то, надеюсь, там будут мои слуги. Они подготовят вам комнаты и пищу. Кстати, вы уже вполне можете идти без масок на лице - я думаю, что риск заражения минимален.

- В любое время можете приходить ко мне, друзья, - радушно заключил Палаш. - Буду всегда рад видеть вас.

После этого все направились по своим делам: неразлучная троица - навестить Бабуша и детей, Каладиус - спасать жизни, а Палаш - управлять своим маленьким королевством.

Глава 33. Борьба за жизнь

Улицы Лоннэя здесь уже почти позабыли ужасы первых дней мора. Они уже оправились от шока, а разбитых окон и сожжённых домов здесь не было и в помине. На улицах даже встречались люди. Их было не так много, как в прошлый приезд, однако они были. Более того, основная их масса занималась вполне повседневными делами. Шла баба с корзиной грязного белья, булочник открывал свою лавку, из которой уже доносился запах испечённого ночью хлеба. Апофеозом всего этого был пожилой мужчина, аккуратно подкрашивающий штакетник вокруг своего дома нежно-салатовой краской. Всё это настолько контрастировало с бедными кварталами города, через которые путешественники проходили этой ночью, что могло показаться настоящим издевательством, если бы не осознание того, что эти люди в прямом смысле слова добились права печь хлеб и красить заборы, вместо того, чтобы громить чужие дома и убивать без причины.

Наша неразлучная троица шла этим, уже совсем по-осеннему прохладным утром, с двоякими чувствами. С одной стороны, они ощущали радость предстоящей встречи, с другой - не давала покоя тревога за судьбу детей, а также слова Каладиуса о ядовитой маске. Однако по мере того, как они приближались к знакомой площади, сердца начинали биться всё сильнее, когда память услужливо вытаскивала из своих запасников те или иные подробности и воспоминания. Вот тут они впервые увиделись с мэтром Бабушем, и какой же порядочной скотиной он тогда показался! Мэйлинн даже слегка улыбнулась этому воспоминанию. Наконец они завернули за угол и оказались на площади Урожая. И первый, кого они увидели, был сам мэтр Бабуш, собственной персоной, который разговаривал с двумя какими-то мастеровыми.

Трактирщик поначалу лениво пробежался взглядом по приближающимся фигурам. Действительно - люди здесь ходят обычно всё одни и те же, поэтому никого интересного Бабуш увидеть, естественно, не ожидал. Вероятно, в первое мгновение добрый хозяин даже не осознал того, что увидели его глаза, поскольку, мельком взглянув на приближающуюся троицу, он вновь перевёл взгляд на собеседников. Но затем, похоже, до него дошло то, что он увидел.

Это было невероятно комичное зрелище - глаза старика внезапно выпучились, рот раскрылся, и он опять взглянул на подходящих ближе друзей. Целая гамма чувств - от полного недоверия до безумной радости - отразилась на его лице. С криками, расталкивая своих собеседников, мэтр Бабуш бросился навстречу Мэйлинн. Захлёбываясь слезами и восторженными воплями, он сграбастал лирру в охапку и так прижал к себе, словно та была его давно утерянным и вдруг обретённым ребёнком. Не сдерживая себя, трактирщик смачно расцеловал Мэйлинн в обе щёки, а затем та же участь постигла и двух её спутников, которые, однако, не слишком-то и сопротивлялись этому.

- Как вы?.. Откуда вы?.. - от радостного волнения мэтр Бабуш, похоже, не был способен закончить ни одно из начатых предложений.

- Да вот, решили навестить вас, старый вы пройдоха! - ухмыляясь во весь рот, ответствовал Кол. - Поглядеть - соскучились ли вы тут по нам?

- Соскучились??? - взревел мэтр Бабуш. - Да не было и часа, чтобы мы о вас не вспоминали!!!

- И мы вспоминали вас, добрый мэтр Бабуш, - утирая слёзы, отвечала Мэйлинн, вновь попавшая в объятия старика.

Мэйлинн, очевидно, боялась задать мучающий её вопрос, так что Колу пришлось прийти на помощь:

- Здоровы ли детишки? - чуть срывающимся голосом спросил он.

- Здоровы, здоровы, золотые вы мои! - отвечал размякшим голосом трактирщик. - Благодарение Арионну, минула нас беда. И Шайла здорова, и Астур.

- Шайла? Астур? - Мэйлинн хохотала от облегчения, но эти имена её удивили.

- А как же! Заговорила наша девочка! Недельки через две после того, как вы уехали!

- Как славно! Наверное, вы были для них ласковым отцом! - лирра не удержалась и чмокнула трактирщика в морщинистую щеку.

- Скажете тоже - отцом... - расплылся в счастливой улыбке старик. - Скорее уж дедушкой. - Но пойдёмте же в дом! Чего мы тут стоим-то?

Не выпуская лирры, да ещё и заграбастав второй рукой Бина, неимоверно счастливый Бабуш направился к дверям гостиницы. Он ещё не осознал до конца, что же произошло. Для него такое чудесное явление Мэйлинн и остальных посреди запертого морового города было объяснимо лишь милостью и прямым вмешательством богов. Но, надо сказать, что старого простака такое объяснение вполне устраивало. Проходя мимо двух мастеровых, он прокричал им прямо в лицо что-то насчёт того, чтобы они разбирались сами, шли куда-то к мельнице, а он, мол, позже подойдёт. Нисколько не интересуясь, поняли ли его указания, Бабуш исчез за дверьми своей гостиницы.

Мэйлинн очень бы хотелось, чтобы прямо на пороге её встретила девчушка, которую, как оказалось, зовут Шайлой, держащая на руках маленького Астура. Но большая зала была пуста.

- Спят, поди, ещё детишки-то? - Колу тоже не терпелось их повидать.

- Спят наверное, - махнул рукой Бабуш. - Шайла-то допоздна не ложится, всё хлопочет. Сейчас, правда, как вы понимаете, с постояльцами негусто, но она и за гостиницей присматривает, и за продуктами бегает. Но главное - при госпитале помогает...

- Вы позволили ей находиться среди больных? - взвилась Мэйлинн.

- «Позволили»... - проворчал трактирщик. - Ей запретишь!.. Да не волнуйтесь, дорогая моя, кто ж её пустит-то к больным? Так - где постирать, где принести... Я пытался не пускать, да куда там! Эх, и характер у нашей Шайлы! - такая гордость сквозила в голосе старика, будто бы девочка была его родной дочерью. - Тут ведь у меня тоже одно время госпиталь-то был. С нашего квартала больных собирали. Весь второй этаж я под это дело оформил. И тогда Шайла постоянно санитарам помогала. Они её прогонять пробовали. Одному руку прокусила так, что любо дорого поглядеть! Волчица, а не девчонка!

- А вы-то сами, почтенный мэтр, когда врачеванием тут занимались, не одевали маску с клювом? - вспомнив давешний разговор, быстро спросил Кол.

- Да из меня-то какой лекарь? Так, на подхвате... Ну пару раз маску одевал, когда помогал заносить больных... А так... Ни к чему она была мне.

- Вот и славно! - воскликнул Кол, а остальные облегчённо вздохнули. - А Шайла, надеюсь, такую маску тоже не одевала?

- Да ей-то она тоже без надобности! Я её старался подальше от больных держать.

- Всё же не стоило бы её подпускать к заразе... - уже нерешительней проговорила лирра.

- Да а как не попускать-то... У нас ведь, милочка, зараза-то, почитай, повсюду была. Одно время вообще не верилось, что живы останемся... Люди мёрли, что твои мухи... - помрачнел Бабуш.

- Что, тяжко было? - спросил Кол, понимая, насколько глупо звучит его вопрос.

- А то! Я за эти три недели, почитай, три жизни прожил!

- Что здесь было, можете рассказать? - поинтересовался Кол.

- Отчего ж не рассказать, - вздохнул Бабуш. - Особенно, ежели за бутылочкой винца. Ежели вы не торопитесь.