- Меня заставили, мессир, - слёзы катились из глаз Барсы, когда он на четвереньках, волоча брюхо по гладкому полу, пополз навстречу Каладиусу.

И тут же предатель захрипел, поскольку невидимый обруч сдавил его необъятную шею, постепенно всё усиливая хватку. Барса забился на полу, рефлекторно пытаясь ухватиться руками за душащий его предмет, но лишь царапая холеными ногтями лоснящуюся кожу. Его лицо всё более синело, глаза ещё сильнее вываливались из орбит. Изо рта высунулся блестящий фиолетовый язык, с которого стекала струйка слюны. Барса бил босыми ногами (ибо мягкие тапочки давно слетели с них) по полу, корчился и хрипел.

И лишь когда сознание почти оставило жирное тело, Каладиус ослабил хватку - магическая удавка исчезла. Какое-то время Барса лежал неподвижно, но затем, видимо, пришёл в себя, поскольку начал судорожно дышать и надсадно кашлять, скомкавшись в позе эмбриона. Вскоре добавились и всхлипы - видимо, вернулись память и жалость к себе. И наконец стали различимы отдельные слоги, типа «ме», «не», «на», и тому подобные. При должном терпении и внимании их, наверное, можно было сложить во что-то вроде «мессир, не надо».

Маг и его спутники уселись на мягкие подушки, ожидая, когда Барса достаточно придёт в себя, чтобы продолжить разговор. Каладиус меланхолично отщипывал виноградинки от кистей, горой лежащих на блюде у ложа, Варан кончиком своего кинжала вычищал запёкшуюся кровь из-под своих ногтей, Пашшан же, как обычно, превратился в молчаливое и неподвижное изваяние.

Наконец Барса приподнял голову и мутным взглядом посмотрел на Каладиуса.

- Поговорим? - отправляя в рот очередную громадную янтарную виноградину, осведомился тот.

- Я всё скажу... - слова больно царапали смятое горло купца, отчего на глазах вновь выступили слёзы, но он всё-таки вытолкнул их из себя, и был преисполнен решимости и дальше выплёвывать из себя эти колючие, острые слова, лишь бы вымолить, выклянчить себе жизнь.

- Уж на этот счёт у меня нет никаких сомнений... - от этого голоса слегка поёжился даже Варан, не говоря уж о несчастном толстяке.

- Я не виноват, мессир... - рыдания сотрясали Барсу.

- Да, и именно поэтому один из моих друзей лежит сейчас при смерти в твоей прихожей! - прошипел Каладиус. - Ты - виноват, и ничто не искупит твою вину. Но ты можешь слегка облегчить свою участь, если расскажешь всё, как было. Но прежде ты должен послать своего человека во дворец императора вот с этим письмом. И жизнь твоя во многом будет зависеть от скорости ответа.

- Сию же секунду! - захлёбываясь слюной, залебезил Барса. Он кое-как поднялся на ноги и конвульсивно задёргал шнурок колокольчика.

Через некоторое время в залу осторожно вошёл слуга. Он опасливо смотрел на мага и бледностью лица мог соперничать с побелкой стен.

- Срочно доставить это письмо в императорский дворец! - Барса пытался говорить грозно, но у него это откровенно не получалось. - Передашь его лично министру Карсе и скажешь, что я нижайше молю как можно скорее передать его императору. Скажи, что это - вопрос жизни и смерти.

Слуга молча кивнул, буквально выхватил письмо из трясущейся руки Барсы, и с явным облегчением бросился вон из комнаты.

- Это всё тот же Карса? - походя спросил Каладиус. - Министр финансов?

- Именно он, мессир, - с готовностью закивал Барса. - Мы с ним - большие друзья.

- Что не лучшим образом характеризует его разборчивость, - отрезал Каладиус. - Человеку в его годах пристало бы лучше разбираться в людях.

- Вы правы, мессир, - понурил голову Барса.

- Ну что же, теперь расскажи, как ты опустился до такого предательства?

- Примерно две недели назад, или чуть больше, ко мне явились трое мужчин-лирр. Гурр их знает, как они пробрались во дворец. Они возникли в моей спальне прямо посреди ночи, и один из них приставил меч к моему горлу.

- Их было только трое? - быстро переспросил Варан.

- Я видел только троих, господин, - с готовностью ответил Барса.

- Хорошо, продолжай дальше, жалкий червяк, - как-то совершенно беззлобно сказал Каладиус.

- Один из них сказал, что в ближайшее время в Золотой Шатёр прибудете вы, мессир, а с вами - ещё несколько человек, в числе которых будет юная лиррийская девушка. Они сказали, что вы можете обратиться ко мне за помощью, и что тогда я должен буду предупредить их голубем и ждать инструкций. Они сказали, что если я не выполню их требований, то... - Барса закатал широкий рукав своей шёлковой рубашки, и маг увидел тонкую мангиловую проволоку, обхватившую руку толстяка чуть выше локтя.

- О, пояс Шаттаба! - присвистнул Каладиус.

- Что ещё за пояс такой? - полюбопытствовал Варан.

- Да вот, извольте видеть, небольшой кусочек мангиловой проволоки с наложенными на неё чарами. Чары могут быть самыми различными. Что у тебя, Барса?

- Они сказали, что если я нарушу их приказ, моё бедное сердце будет с каждым днём биться всё медленнее, пока я не умру, - пролепетал купец.

- Да, вполне вероятно, - кивнул Каладиус. - Чаще всего накладывают именно деструктивные чары, влияющие на работу организма. А наши друзья были серьёзно подготовлены! Интересно, кому ещё они привязали такие вот пояски?

- А у вас так много друзей тут, мессир? - осведомился Варан.

- Совсем немного. Но, подозреваю, что наш дорогой Барса был не единственным, к кому наведались эти голубчики. Можешь вздохнуть спокойно, толстяк! Твои ночные гости мертвы, а это значит, что чары потеряли свою силу. Теперь это - просто обрезок очень дорогой проволоки, не более того. Можешь спокойно срезать его, вреда тебе не будет. Единственный, кого тебе теперь нужно бояться - это я.

- И я, - сверкнул зубами Варан.

- О, добрейшие господа, - заныл Барса. - Простите меня великодушно! Я - лишь слабая вошь, которую силой и запугиванием заставили предать своего благодетеля.

- Хуже. Ты - всего лишь слабый, жадный и трусливый человечишка, то есть худшее из всех известных мне животных, - подтвердил Каладиус. - И именно поэтому я не уничтожу тебя тут же. Глупо ждать от жабы, что она начнёт давать сладкое молоко, и не менее глупо убивать её за то, что она не может этого сделать. Я вижу, что у тебя были веские причины предать меня, поэтому ты останешься жив... Как минимум до тех пор, пока жив мой друг, - зловеще добавил маг, видя, как осветилось надеждой лицо Барсы.

- Я понял вас, мессир, - Барса неловко гнул спину, пытаясь низко поклониться, но кроме болей в пояснице мешал и бездонный живот. - Я приложу все усилия, чтобы ваш друг выздоровел. Все необходимые средства, лучшие врачи, лучшие сиделки - я обеспечу его всем необходимым! Я отдам ему лучшие комнаты своего дворца! Да что там - я отдам ему собственную комнату!

- Ещё чего! - пренебрежительно фыркнул Каладиус. - Ты - идиот, если думаешь, что мы останемся в твоей норе дольше, чем это будет необходимо. Здесь слишком воняет предательством...

- И немного - дерьмом, - театрально принюхавшись, добавил Варан, то ли намекая на то, что толстяк обделался со страху, то ли сравнивая его самого с куском дерьма.

- А пока нам действительно нужно положить куда-то нашего друга. Кроме того, ему необходима свежая одежда, а также его нужно отмыть от крови.

- А я бы с удовольствием принял ванну, потому что мои раны зудят от пота, - проворчал Варан.

- Всё будет, драгоценные господа! - заверил Барса. - И еда, и одежда, и комнаты, и ванна. Любой ваш каприз будет исполнен незамедлительно.

- Как только прибудет приглашение из дворца, немедленно - слышишь, немедленно дай мне знать, - прошипел Каладиус, и Барса только и смог, что кивнуть, да сглотнуть вязкую слюну.

- Пойдёмте, друзья мои, - обратился Каладиус к своим спутникам. - Воспользуемся гостеприимством этого прощелыги.

- Надеюсь, выйдет не так, как в предыдущий раз, - медоточивым голосом заметил Варан, отчего купец вновь сжался, словно ожидая удара.

***

Солнцеликий властелин и император Великой Саррассанской империи Малилла, как официально звучал его титул, оказался человеком благодарным и незабывчивым. Как только министр финансов Карса передал ему письмо Каладиуса, он моментально приказал пригласить великого мага и его спутников во дворец. Более того, в бесстрастном и непроницаемом лице Малиллы близкие люди могли бы узреть признаки радостного волнения, так мало характерные для этого человека.