В свой четвертый заезд, когда Юрию Геннадиевичу исполнилось уже сорок, он случайно познакомился на сочинском пляже с милой женщиной, которая была не одна. Это было абсолютно против правил, поскольку он старался не осложнять себе жизнь и никогда не знакомился с замужними или уже занятыми женщинами. Но в этот раз рядом с ним на пляже расположилась пара, на которую он не мог не обратить внимание.
Спутником женщины был самодовольный грузный москвич лет пятидесяти, с волосатыми ногами и еще более волосатой спиной. Он был также обладателем глобусообразной солидной мозоли в районе живота, какой обычно обладают преуспевающие московские чиновники. Наблюдая за ним через затемненные стекла модных очков, Юрий Геннадиевич не мог не отметить превосходства своего телосложения. Толстяк с упоением рассказывал спутнице о московских связях, тем самым пытаясь произвести на нее неизгладимое впечатление. Юрий Геннадиевич в глубине души не любил москвичей. Наверное, за их ничем не объяснимый снобизм. Сам он был родом из глубокой провинции, и ему особенно не нравилось, как нагло вели себя москвичи за рулем, когда попадались ему на дороге.
Через некоторое время москвич ушел купаться, и у Юрия Геннадиевича появилась чудесная возможность более внимательно разглядеть его спутницу. Темно-синий сплошной купальник обтягивал ее сильные бедра, а Юрию Геннадиевичу уже не терпелось разглядеть, какая у нее грудь. Но это пока ему не удавалось, поскольку незнакомка лежала на правом боку и к нему спиной. Тогда Юрий Геннадиевич встал, и, делая вид, что собирается загорать стоя, устремил свой взгляд через плечо женщины в разрез между двумя чудесными полушариями. Увиденная картина взбудоражила его богатую фантазию и утомленные длительным воздержанием чресла. Эту грудь скрыть было невозможно никаким закрытым купальником, особенно если наблюдать ее сверху.
Ласкутков из личного опыта знал, что бюст почти всегда безошибочно характеризует сексуальный темперамент женщины. Его многочисленные малогрудые знакомые, как, впрочем, и жена Зинаида, были не очень чувственны, крайне неизобретательны и абсолютно невыразительны в сексе. Поэтому он предпочитал знакомиться на стороне с пышногрудыми женщинами.
Раньше Юрий Геннадиевич не придавал этому особого значения, но сейчас ему стало многое понятно в сущности женской природы. Например, почему многие стремятся засадить себе в грудь силикон. Таким образом они хотят обмануть мужчин, будто являются более сексуальными, чем есть на самом деле. Но женщина, которая лежала перед ним, не выпячивала чудесную грудь на всеобщее обозрение пляжных зевак, а напротив, как бы скрывала ее за сплошным купальником из плотной темно-синей ткани. Юрий Геннадиевич набрался наглости и опустился взглядом на ее ноги, обратив внимание на вполне ухоженные пальчики и нежные розовые пяточки, после чего у него возникло невероятное желание непременно сейчас же увидеть ее лицо. Но она по-прежнему лежала на боку, отвернувшись в сторону. Тогда он стал разглядывать все, что находилось рядом или имело отношение к ней. Он увидел легкие шлепанцы 38-го размера, пакет с полотенцами, свернутое легкое платье и открытую белую дамскую сумочку, внутри которой Юрий Геннадиевич углядел колоду карт. «Может, она заезжая гастролерша и обыгрывает лохов в карты,» – подумал Лоскутков, но тут же отверг эту мысль как маловероятную.
– Вы мне не погадаете? – неожиданно для себя спросил он незнакомку.
Но женщина не обратила внимания на его слова или сделала вид, что не обратила. Она по-прежнему неподвижно лежала, изящно подставив изогнутые бедра солнцу, и в ее позе была полнейшая безмятежность.
– Извините, м-м-м… послушайте… – снова начал Юрий Геннадиевич, – вы не могли бы мне погадать?
Но и на этот раз его никто не услышал. Женщина с невозмутимым видом проигнорировала его. Юрий Геннадиевич печально вздохнул, еще немного помялся и, решив, что отступать некуда, начал еще раз:-Извините, будьте любезны, не могли бы вы мне погадать, а то…
В этот момент женщина слегка вздрогнула, будто ее укусил комарик, и повернула голову. Она слегка приспустила темные очки, и их взгляды встретились.
– А то что? – переспросила она, проницательно глядя в самое нутро Юрия Геннадиевича.
Этот взгляд – сочные белки глаз, слегка увеличенные, будто спелые вишни, зрачки – просверлил ему все внутренности и окончательно добил бедного Юрия Геннадиевича. Не совсем понимая, что говорит, он вдруг выпалил: – а то очень хочется знать, что ждет меня впереди…
– То есть, вы хотите, чтобы я сказала, когда вы умрете? – переспросила незнакомка.
Этот вопрос настолько ошарашил Юрия Геннадиевича, что он немного стушевался. Вообще-то он не собирался пока умирать, а хотел прожить долгую и счастливую жизнь. Но даже если и предстояло в конце концов умереть, то он предпочел бы об этом ничего не знать, а умереть быстро и легко, чтобы совершенно не чувствовать боли. А еще лучше было бы умереть в одночасье и во сне, никому не причиняя особых неудобств. Но поставленный ребром вопрос о продолжительности его жизни, не оставил, естественно, Юрия Геннадиевича равнодушным.
– А вы это можете? – недоверчиво переспросил он.
– Конечно, – ответила незнакомка. – Но я думаю, что вам это будет не очень приятно узнать. Лучше я скажу, как вас зовут. Хотите?
– Да. Ну и как? – он смотрел, не отрываясь, в ее глаза и почему-то боялся моргнуть.
– Вас зовут Юрий. Вам не больше сорока лет. В детстве болели желтухой и у вас легкая почечная недостаточность. Ваше сердце работает с небольшими сбоями, и если вы не будете его беречь, на следующий год вас ожидают серьезные проблемы. Еще мне кажется, что у вас в молодости была травма колена и у вас болят суставы. Что еще вы хотите узнать?
Лоскутков стоял с глупым видом, будто попал на шоу ловкого иллюзиониста и не мог разгадать, в чем секрет его успеха.
– А как вас зовут? – наконец он сообразил, о чем спросить.
– Меня зовут Дарья Сергеевна, – ответила женщина, – фамилия моя – Черткова.
В этот момент из моря появился толстый москвич. Он шел вальяжной походкой и не скрывал свое крайнее неудовольствие.
– Ну вот, стоило отойти на минуту, как ты уже познакомилась с первым встречным, – буркнул он.
Юрий Геннадиевич виновато заулыбался, давая всем видом понять, что не хотел ничего плохого, однако Дарья Сергеевна нисколько не смутилась и с легкой насмешкой ответила:
– Уважаемый, он такой же первый встречный, как и вы. А потом, я не помню, чтобы мы с вами переходили на «ты».
Москвич словно наткнулся на непреодолимую преграду и остановился в нерешительности, не зная, что предпринять дальше. А Дарья Сергеевна продолжила:
– Юрий, не уходите, мне с вами будет интереснее, чем с Николаем Николаевичем, у которого четверо детей от трех браков, молодая любовница в Москве, запущенная язва желудка и скоро будут очень серьезные проблемы на работе, из-за того что он частенько злоупотребляет служебным положением.
– С чего вы решили, что у меня будут проблемы? – побагровел Николай Николаевич.
– С того, что я сама выбираю, с кем проводить время, – со строгостью учительницы начальных классов ответила Дарья Сергеевна.
Возникла неприятная заминка. Николай Николаевич, познакомившийся с Дарьей Сергеевной всего несколько часов назад во время прогулки по сочинскому парку, понял, что его грубо отшили. Тем не менее, он был необычайно озадачен ее словами, потому что насчет количества своих детей и любовницы в Москве, он ничего, разумеется, ей не рассказывал. И уж тем более он ничего не рассказывал, что берет иногда взятки со своих многочисленных просителей, поскольку смертельно боялся, что рано или поздно, его обязательно кто-нибудь заложит, арестуют и посадят в тюрьму.
Дарья Сергеевна словно прочитала его мысли и сказала:
– Я презираю мужчин, которые всегда лгут.
Она поднялась с пляжной кушетки, и Юрий Геннадиевич наконец-то смог разглядеть ее ладную фигуру в полный рост. Дарья Сергеевна была не очень высокой, но чудо как хорошо сложенной. Роскошный бюст и округлые бедра еще более подогрели воображение Юрия Геннадиевича. Он глубоко вздохнул и непроизвольно сглотнул слюну. На вид ей было не больше тридцати пяти. Юрию Геннадиевичу самонадеянно казалось, что он безошибочно умеет определять возраст женщин по предательскому состоянию кожи шеи и рук. Но на этот раз он ошибся. Дарье Сергеевне было уже давно не тридцать пять.
