– Замужем? – шутливо поинтересовался Костюк.
– Нет, – смущенно засмеялась Мария. – Не успела…
Иван неодобрительно посмотрел на Костюка: дело серьезное, а он шутки шутить вздумал.
– Еще вопросы будут? Или приступим к прениям?
Была у Ивана странность: приклеилась к нему канцелярско-заседательская терминология. Доля инструктора райкома комсомола известная – командировки, собрания да заседания.
– А що воно таке – прения? – удивленно спросил Костюк.
– Обсуждать ту чи иную проблему.
– Ишь ты, проблему… А я думал, Марию Григорьевну.
– Да бросьте вы дивчину мучить, – вмешалась Надийка. – Понятно ведь, кого зря заведовать школой не пришлют.
Нечай сказал, что, поскольку все ясно, Мария Григорьевна Шевчук принимается на учет в организацию, а он, когда будет в районе, все официально оформит.
– Спасибо вам, – как-то очень по-простому поблагодарила Мария. И неизвестно, кому адресовалось это «спасибо»: то ли Нечаю, избавлявшему ее от хлопот – в район путь неблизкий, то ли хлопцам, доброжелательно принявшим ее в свою комсомольскую организацию.
– Ну а теперь, товарищи комсомольцы, давайте советоваться, – вновь поднялся Нечай. – Сдается мне, что неправильную позицию заняли мы в вопросах борьбы с националистическими бандитами. Прячемся больше, выжидаем, пока другие с бандюгами воюют, а они нас по одному выбивают. Не годится так! Конечно, каждый помогает как может, в этом отношении я ничего плохого сказать не хочу. Но получилось так, что мы как бы в подполье ушли, вот даже собрание свое втайне от всех проводим. А ведь при своей власти, народной, живем, на своей земле. Кто в конце концов хозяин в Зеленом Гае? В селе не чувствуется комсомольского влияния, и молодежь к нам мало тянется, потому что не знает, чем мы занимаемся. Двенадцать комсомольцев большая сила, если они вместе действуют. Верно я говорю?
– Так-то оно так… – протянул Лесь Гнатюк. – Нам и самим надоело прятаться. А вот что ты предлагаешь?
– Сейчас вопрос стоит так, – Нечай решительно рубанул рукой, – или они нас, или мы их. Только должен сказать, в любом случае бандам конец, и придет он скорее, если каждый выйдет с ними на бой. Хватит, долго терпели! Поэтому райком комсомола предлагает вам организовать комсомольско-молодежный истребительный отряд. Ведь есть еще в селе кроме комсомольцев парни, что не побоятся взяться за винтовки?
Хлопцы задумались, задымили цигарками, и клубы сизого дыма волнами поплыли вокруг лампы. То, что предлагал Нечай от имени райкома комсомола, было заманчиво и ответственно. Истребительные отряды создавались из коммунистов и комсомольцев на освобожденных от оккупантов землях. Они охраняли порядок, вылавливали укрывшихся в тайниках полицаев, других предателей, оказывали помощь в борьбе с бандами, расплодившимися во время оккупации.
– Слышал я про такие отряды, – будто размышляя вслух, проговорил Лесь. – Рассказывали люди, в некоторых селах они здорово бандитов пощипали. Пора, наверное, и нам. Сколько там тех бандитов? Жменька, горсточка. Вся их сила на том и держится, что страх стараются на селянина нагнать, назад, в ярмо загнать: пошел на место, быдло! А селянин, который и от пилсудчиков горя хлебнул и от фашистов с полицаями, по их мнению, должен всего бояться. Только не те теперь люди, что раньше. Советская власть помогла им на ноги встать…
– Вот-вот, – подхватил Нечай. – Так кому, как не нам, банды выводить под корень?
– Ты нас не уговаривай, – прервал Нечая Костюк. – Мы и до этого вроде не очень отсиживались. Хоть одна облава обходилась без комсомольцев? Но отряд нам нужен, чтобы бандиты нас боялись, а не мы их. Правильно ставишь вопрос: в Зеленом Гае мы хозяева. И хлопцы есть надежные: Степан Пилипчук демобилизовался из армии, тракторист Шмыгельский в отряд вступит, не откажется и Роман Дацюк, тот, что на ферме животноводческой работает. Оружие надо… А то пока на всех нас три винтовки выдали.
– Оружие будет. Я советовался, с кем положено, обещали на первых порах выделить и инструктора.
– Вот это мне нравится! – возбужденно вскочил Лесь. – Погоняем бандитов!
– Тю ты, оглашенный, напугал, – засмеялась Надийка. – Нас-то в отряд примете?
– Обязательно, сердце мое, – сверкнул белозубой улыбкой Лесь. – Я без тебя никуда… – пошутил парень.
Комсомольцы заулыбались: ни для кого не являлась секретом явная симпатия Леся к русокосой Надийке.
– Значит, я буду докладывать от вашего имени в райкоме о создании истребительного отряда, – подвел итоги Нечай.
Иван напомнил, что теперь всерьез надо браться за воспитательную работу с молодежью. Посоветовал каждому подумать, что он может лично сделать.
– Кажется мне, что нужно нам к хлопцам и девчатам идти, а не заседать, как в подполье. Всю работу в клуб перенесем – там и собрания проводить будем, вечера, лекции. Приглашать следует как можно больше людей, пусть все видят, что комсомольцы хорошее дело делают, не запугал их выстрел в Данилу. Пустует клуб? Знаю, на днях третий заведующий сбежал, значит, нечего на приезжих надеяться, своего назначим…
Нечай говорил горячо, чувствовалось, что не раз и не два продумал все, и комсомольцы соглашались с ним: конечно, не дело оглядываться по сторонам, знали же, на что идут, когда в комсомол вступали. Недаром бандиты расклеивали листовки, запугивали молодежь: «Кто заяву в комсомол напишет, тот сам себе смерть пропишет». Читали это, не испугались, так нечего на половине дороги останавливаться.
– Делать надо только все по-умному, – перебил Нечая осторожный Костюк. – На бандитский нож никому напарываться неохота.
Нечай согласно кивнул и продолжал:
– Предлагаю на будущей неделе, не откладывая, провести в клубе первое собрание молодежи, чтоб потянулась она на огонек, на живое слово. Лесь играет на баяне? Пусть приходит с баяном в клуб, а не одну Надийку привораживает. Лекцию можно прочесть. Самая грамотная – Мария Григорьевна, ей и слово.
– Ой, хлопцы, какой же из меня лектор! – растерялась Мария. – Народу будет много, собьюсь, запутаюсь, только испорчу все…
Все собрание она просидела рядом с Надийкой. Молча улыбалась порывистости Леся, серьезно слушала Нечая. И трудно было понять, что думает новенькая о тревожных делах зеленогайских комсомольцев, как относится к важным решениям, которые они приняли. Впрочем, на нее особенного внимания не обращали, понимали: нужно дивчине осмотреться, познакомиться со всеми как следует, а уж тогда и спрос другой.
– Тема есть, – настаивал Нечай. – Расскажите всем про комсомол. Как возник, к чему стремится, как строит свою работу. Это всем интересно. Конечно, если не хотите – дело ваше. Только советую подумать…
В тоне, каким были сказаны эти слова, явственно ощущался холодок.
– Хорошо, – как-то очень поспешно согласилась Мария. И зачастила скороговоркой, будто оправдываясь: – Вы не подумайте чего-нибудь такого… Просто боюсь провалиться с лекцией… А так я не против…
Дальше Нечай сказал, что, поскольку секретарь комсомольской организации выбыл из строя на неопределенное время, райком решил провести перевыборы. Все согласились: организация не может быть без головы, это ясно. Вот только есть ли замена Даниле Бондарчуку? Нет ему замены. Такого хлопца потеряли! Лежит теперь в областном городе, в госпитале – хоть и вынули врачи бандитские пули, а неизвестно, когда на ноги встанет. Данила партизанил, войну прошел, ни один осколок не царапнул. А тут у родной хаты…
– Эх, – горестно вздохнул Лесь, – без Данилы тяжко будет!.. Бандюги проклятые! Когда все это кончится? – резко повернулся он к Ивану. – Ты в районе сидишь, все знаешь…
– Когда всех бандитов переловим.
– Переловим… – процедил сквозь зубы Степан. – Пока Стафийчуку вольготно живется. Он за нами гоняется. А мы по ночам собираемся, от своих и чужих прячемся…
– Но-но! – посуровел Нечай. – Без паники! Должен понимать: идет классовая борьба, а в любом бою хуже нет, когда паникуют…
Степан только рукой махнул да вздохнул тяжело. И снова тишина. Думают комсомольцы: кого секретарем? Ошибиться нельзя, нет в селе пока партийной организации, и секретарь комсомола после председателя сельского Совета второй в нем человек. О решении собрания завтра же узнают в лесу, есть у бандитов в селе кое-кто. И новости в лес порой доходят даже быстрее, чем в райцентр. А как узнают в банде – беречься надо комсомольскому секретарю, ой как беречься.
