Выходит так, что параллельное как бы чуть выше нашего измерения, и заходя туда ты словно немного поднимаешься, а возвращаясь – спускаешься на одну ступеньку вниз. Оба раза я воспринимал это падение как проваливание между кочками, видимо, тот мир находится сантиметров на 20 ниже нашего. Нужно просто запомнить, что, когда хожу туда, нужно ногу держать чуть ниже, а когда в родное – поднимать чуть выше. И все будет в порядке. Но самое главное – это не глюк! Я действительно умею ходить между двумя измерениями, и это реально здорово! Интересно, а есть ли еще измерения? Или их всего два? И еще вопрос, который меня сильно интересует: тот Эльф, который накормил меня черным плодом и вернул в Родной, он вообще реален? Много их тут таких? Если верить рассказам в стиле фэнтези, эльфы очень красивые, но, видимо, это касалось всех эльфов, кроме того, с которым я был знаком лично. Синяя кожа и фиолетовые глаза в сочетании со старческим лицом и старческим голосом совсем не вызывали ассоциаций со словом «красота». Интересно, сколько же ему лет? Судя по тому, что эльфы живут крайне долго, и лет ему, видимо, действительно очень много.

Итак, я вернулся в Родное, дорога через парк к окраине Канева была знакома и достаточно удобна, километр быстрым шагом я прошел минут за 10, по пути я заглядывал в Радужный, проверяя, правильно ли я двигаюсь. То измерение находилось строго на севере по отношению к родному, и посмотреть туда можно было только под одним углом и с одного направления. Что меня удивило – лес там соответствует лесу на окраине родного Канева. Прошлая моя телепортация с помощью волшебного пенделя недружественного Эльфа как раз завершилась в городской лесопарковой зоне.

Нога все еще побаливала, от моей первой попытки самостоятельного возращения. Но терпимо, все равно это существенно легче, нежели брести по заболоченному полю в окружении хоть и безвредных, но все-таки противных существ. Прогулявшись до окраины, я перешел через шоссе, нырнул в кустарник и осуществил переход.

Вот мои кустики, вот мои любимые, ням-ням-ням! Чуть ли не бегом я припустился к ближайшему кусту. Я действительно сильно хотел опять уйти в наркотическое забытье, хоть одна часть меня и протестовала, а другая часть злорадно ухмылялась в предвкушении, что черный плод лишил меня и этого наслаждения. Я сорвал «персик» и, как человек, который не ел несколько дней, торопливо запихнул его в рот почти целиком, давясь, и начал жевать. Ну, волна, ожидание: сейчас меня опять это накроет. Ну… Ну… Блин, краски остались неизменными, все на месте, нет никакой волны, нет разговора со Вселенной – ну ничего! Вот гадкий черный плод! Он лишил меня всего! Я найду этого проклятого Эльфа и всё ему припомню!

Злость накрыла меня с головой, голос разума ушел куда-то далеко-далеко в подсознание. Еще 10 минут назад я размышлял над тем, до чего опустился родной город, и даже чувствовал гордость, что я выскочил из этого состояния, – и вот буквально всеми фибрами души пытаюсь вернуться в состояние свиньи, чтобы лежать и испытывать чувство эйфории, загаживая все пространство вокруг своими фекалиями. Чем больше я понимал, что плоды на меня не действуют, тем больше мое сознание испытывало отвращение к самому себе.

Пока я курсировал от куста к кусту и угощался разноцветными плодами, матерясь на весь лес, начало темнеть. Наевлся до отвала, пока меня не затошнило. Все фрукты, в зависимости от цвета, были в диапазоне от кислого до приторно сладкого, с достаточно разными оттенками вкуса. В прошлый раз сам вкус я почуствовал только в первый раз, когда сильно хотел пить, дальше все плоды у меня ассоциировались с приходом, который я от них получал. Причем эффект тоже отличался, я это хорошо запомнил: от розовых плодов было много эйфории, от синих сильно «визуалило», а от белых был выход в медитативное состояние, по сути – отделение сознания от тела. От черного плода случился провал, но в начале тоже наступило эйфорическое состояние, а потом – глубокий сон, проснулся я уже совсем другим человеком. Будь он неладен! Все таки я надеялся, что рано или поздно остатки этого плода выйдут из меня и все вернется в норму. Хотя тогда нужно будет самому делать паузы в употреблении волшебных яблочек, иначе реально же можно сдохнуть. Я точно помнил: хоть от плодов и нету отходняка как такового, как, например, после алкоголя, выйти из этого состояния самому практически нереально, по крайней мере для меня. Когда плоды есть в наличии и до них возможно дотянуться, это 100 % повторение до бесконечности, причем организм перестает подавать тревожные сигналы типа голода, потому что через какое-то время просто перестает их чувствовать. Во мне боролись чуства: с одной стороны, была огромная досада оттого, что я не могу больше испытывать кайф от употребления чудо-фруктов, ну или хотя бы моей старой родной водки, с другой стороны, я понимал, что путешествие по этому измерению без употребления проклятого плода было бы невозможным. Потому что первое, что я сделал, попав сюда во второй раз, – сразу же наелся ими до отвала, несмотря на голос разума, пытавшийся откуда-то очень издалека меня остановить.

Тут я вдруг сердце мое остановилось. Чуть поодаль, размером с хорошего поросенка, на членистых лапах, стоял огромный таракан. Воспоминание вернуло меня в прошлое и подсказало, что такого таракана я уже встречал и это существо не причинило мне вреда в прошлую нашу встречу, когда я валялся рядом с кустом практически беспомощный. Но животный страх, оцепенение и ужас были родом не из логической части мозга. Когда ты видишь рядом с собой насекомое размером с такого хорошего взрослого кабанчика, то логическая часть мозга просто отключается и остается работать только паническая. Адреналин горячим стаканом вплеснулся в кровь, сердце мгновенно увеличило пульс до 200 ударов в минуту, во рту пересохло, и я попятился назад.

Таракан был в 30 метрах от меня, на краю леса с полем. Это был настоящий таракан, коричневого цвета, с двумя парами усов, которые непрестанно шевелились и поворачивались в разные стороны. Единственное, чем он отличался от обычного таракана, – это размер, ну и количество ножек. У местного их было существенно больше.

Я споткнулся о корень, торчащий из земли, и со страшным криком упал на спину. Ужас накрыл меня с головой, я оцепенел, каждая моя клеточка ждала, что тараканище сейчас набросится на меня и как минимум откусит голову. К моему счастью, он испугался моего падения и крика ничуть не меньше моего, бросил поедаемый плод и со скоростью курьерского поезда полетел в поле, двигаясь от меня в диаметрально противоположном направлении. То, что произошло дальше, было совершенно неожиданным и неприятным. Таракан, пробежавший с крайне высокой скоростью по нескольким кочкам, по полю, вдруг осознал, что он оказался на открытом пространстве, и, изменив траекторию, стал по кругу двигаться к лесу, но мои старые знакомые взлетели с ближайших кочек и облепили его со всех сторон черно-серым одеялом. Таракан завертелся на месте, издавая странный шипяще-свистящий крик, а кома-пауки начали отрываться от него с характерным звуком: «ЧПОК», «ЧПОК», «ЧПОК». Я понял что «саморез», торчавший у них под носом, имеет вполне практическое применение. Садясь на хитин таракана, комары, быстро двигались по кругу и завинчивали свое жало до самой головы в тело насекомого. Потом они упирались всеми своими лапами и с тем самым звуком «ЧПОК» отрывали кусочек плоти и таракана вместе с хитином. Потом улетали с добычей, а на их место садился другой кома-паук и повторял сие действо. Когда-то я видел по каналу «Дискавери», как пираньи пожирают быка, попавшего в Амазонку: здоровый бык заходил в реку, ни о чем не подозревая, и вдруг вода вокруг него вскипала – и через 15 минут от взрослого быка оставался один хорошо обглоданный скелет. Всё это творили милые на вид рыбки размером чуть меньше моей ладони. Тут борьба была еще более яростной: существа размером с фалангу мизинца за какие-то 2–3 минуты разобрали таракана достаточно приличных размеров под ноль, от него не осталось ничего. Когда сожрали спину и дошли до лапок, умудрялись разрывать их на части уже в воздухе, утаскивая в разные стороны. Еще через минуту на кочке не осталось ничего, что могло бы еще напомнить о бедном таракане. Я почувствовал укол совести: ведь я в какой-то степени был виноват в его скоропостижной гибели. Но, видимо, в здешних местах это было обычным делом.