Здесь было очень много наготы.

Блейн опустил взгляд и приподнял брови, оценив выпуклость Куртовой задницы, прикрытой клочком белой простыни, а все остальное было полностью открыто взгляду Дома, сверкая пятнами в форме пальцев, разбросанных то тут, то там по бледному пространству его тела.

Его пальцев.

Маленький Блейн решил, что ему очень понравились эти отметки о явном владении, и дернулся, чтобы попытаться привлечь внимание, и Дом был очень впечатлен его способностью подняться, когда он чувствовал себя так чертовски ужасно. Он бросил очередной долгий взгляд на тело своего саба и решил, что, возможно, на него вообще не распространяются все добрые намерения.

Из-за двери раздался крик, неожиданно уловленный Блейном, который перенаправил его внимание и просигнализировал, что он был не единственным, кто проснулся. Быстрый взгляд, брошенный на часы на тумбочке, подсказал ему, что дело близилось к полудню.

Неудивительно.

- Райан? Милый? Тебе лучше? – характерная яркая интонация Тада издалека проникла сквозь дверь, и ответом ему послужил жалостливый, болезненный стон.

- Я умираю, кроха, но я заберу с собой Трэнта, потому что это его чертова вина! – кричал благим матом Райан на весь пентхаус, прежде чем его вывернуло под приглушенное воркование Тада.

Блейн тихонько усмехнулся, и Курт дернулся, вырывая ноги из запутанного клубка, который они создали, прежде чем утихомириться, издав очень недовольный звук.

- Ох, детка, ты возненавидишь это пробуждение, - прошептал он ему голосом, который был рокочущим, словно гравий, лениво рисуя узоры указательным пальцем на его талии и прикрывая глаза.

- Райан Мур. Заткни. Свой. Гребаный. Рот! – прорычал Себастьян, и громкость его голоса то усиливалась, то ослабевала по мере того, как саб проходил мимо их двери. На него наихудшим образом действовало похмелье, акцентируя каждое плохое качество, которых у Себастьяна имелось в запасе около миллиона.

Блейн мог только вздохнуть, как только вслед за сабом последовала тяжелая поступь Дэйва. Никто другой добровольно не приблизился бы к нему, когда он был в таком состоянии, из опасения либо обнаружить ближайший неодушевленный предмет запихнутым в свою задницу, либо подчиниться желанию найти ближайшее окно, чтобы из него выброситься.

- Я не виноват, - закричал Райан. – Это Трэнт!

- Эй! Как, черт возьми, я должен был догадаться, что Курт так охренительно потрясающе играет в пивной пинг-понг? Иисус, - попытался увильнуть Трэнт, голос которого приглушался дверью, но факт состоял в том, что его мучило похмелье так же, как и всех остальных.

Блейн стиснул зубы от возрастающего шума и активности в пентхаусе. То, что казалось удобным и замечательным - находиться в комнате столь близкой к тому, где происходили все события - теперь стало самым наихудшим!

Зная, что он не сможет снова заснуть и, завидуя способности Курта спать несмотря ни на что, когда прошлой ночью он напился вдрызг, Блейн начал уговаривать себя встать.

Для начала ему нужно было раздобыть себе и Курту воды и обезболивающих, а затем достать из багажника машины их сумку, собранную на утро. Оглядываясь назад, он должен был позаботиться об этом прошлым вечером, но непредусмотрительность была еще той сучкой. Проклиная дребезжание в голове, Блейн выпутал ноги из осьминожьего захвата конечностей саба, а затем снова уложил Курта на подушку и после этого принял сидячее положение. Его мальчик, конечно, немного засуетился, нахмурил лоб, и из его горла вырвалось еще больше шума, но вскоре он вновь впал в коматозное состояние.

Не обращая внимания на ощущение дискомфорта от прилившей в руку крови, он наклонился и поцеловал лоб Курта, а затем обвел взглядом комнату на наличие одежды. Блейн заметил смятый комок из своих джинсов и боксеров у подножья кровати, подтверждавшие его подозрения, что он, будучи пьяным, действительно просто снял их и отшвырнул, прежде чем вырубиться.

С неохотой и болью он оторвался от матраса; его мышцы ныли, а голова кружилась в течение секунды или двух, пока ему не удалось найти хоть какое-то подобие равновесия. Переместившись к окну, Дом задернул занавески и облегченно вздохнул.

По крайней мере, Курту не выжжет глазные яблоки, когда он проснется.

Вернувшись в кровать, он схватил только свои джинсы, зная, что подсохший беспорядок внутри его боксеров оставлял желать лучшего. Блейн осмотрел пол в поисках верхней части своей одежды и поморщился, когда увидел его… в луже выдохшегося шампанского, которая натекла из бутылки, небрежно брошенной им на пол.

- Хренов гений, Андерсон, - пробормотал он, и теперь, когда он это осознал, резкий запах алкоголя, витающий в воздухе, заставил его желудок сделать кульбит. Себ его убьет.

Он снова просканировал пространство взглядом и заметил, что его кардиган свисал с комода, стоящего в углу, куда забросил его Курт.

В данный момент все это заставило его улыбнуться. Он размышлял о Курте, который достаточно расслабился и испытывал нужду просто получить то, что он хотел, просто действовать без ограничений или вопросов.

Он это обожал.

Дом схватил кардиган и, бросив последний долгий взгляд на своего дремлющего саба, вышел из комнаты и наскочил прямо на Тада, который выглядел уставшим.

- Ой, прости, Блейн, - извинился он, обходя Дома и возвращаясь к все еще страдающему Райану, которого, судя по звукам, тошнило.

- Я принес тебе немного воды, Рэй, - услышал Блейн его нежный голос и улыбнулся от того, насколько хорошо они подходили друг другу.

Огромный Дом стонал и отплевывался, прежде чем заныть:

- Я только что закончил избавляться от жидкости, которая во мне была, и не хочу больше ее туда вливать!

- Я знаю, но обезвоживание заставит тебя почувствовать себя еще хуже, поэтому, пожалуйста, сделай несколько глотков. Ради меня? – тихо сказал Тад, принуждая своего Дома сотрудничать.

- Хорошо. Но это только ради тебя, - невнятно пробормотал Райан и сделал несколько глотков воды.

Блейн снова поморщился и поспешил прочь, прежде чем ему придется наклонять Райана к месту у алтаря фарфоровых богов.

- Вот он и объявился, - усмехнулся Дэйв, одетый в чистые джинсы и свежую черную майку, когда Блейн осторожно шагнул в раскуроченную гостиную.

При свете дня это выглядело еще хуже, чем в хаосе прошлой ночи, а Джон временно исполнял роль нового предмета мебели, ворочаясь в углу и трогательно обнимая спущенного надувного слоника.

- Иисус. Мы действительно превзошли самих себя, не так ли? – устало спросил он, однако находясь под впечатлением, переступая через кусок холодной пиццы, покрытый серебряным конфетти.

Какого черта.

Дэйв положил свои громадные руки на бедра и огляделся, слишком широко распахнув глаза для того, кого должно было мучить похмелье.

Полная задница.