– Что происходит?! – Собственный крик показался Тоне эхом другого мира.

Цветочница протянула руку и приподняла рукав свитера. Тоня с трудом сфокусировала взгляд. Сквозь смуглую кожу запястья Цветочницы проступили шипастые стебли. Они бугрились и извивались, словно пытались вырваться наружу.

В этот момент боль, растекаясь по всему телу Тони, добралась до лица. Девушка бросилась в ванную. В зеркале отразилось лицо, искаженное ужасом, – под кожей вились черные лозы. Извиваясь тонкими змеями, они раздирали плоть болью.

Цветочница подошла бесшумно, словно крадущийся хищник.

– Ну, и?.. – Злорадно усмехнулась она. – Как тебе новые ощущения? Теперь и ты будешь колючая, как тот кактус, который чахнет на твоем подоконнике. Правда, изнутри.

– Что ты сделала со мной?!

– Думаешь, только с тобой? – Тон Цветочницы сочился ядовитым нектаром насмешки. – Вы же хотели быть вместе? Ну, вот… теперь будете. Как говорится, отныне и навеки.

В этот момент тело Тони пронзила новая вспышка боли: на месте сердца раскрыла лепестки кровавая роза.

***

Тоня снова и снова вспоминает тот день. Под сомкнутыми веками прокручиваются кадры прошлого. Сосредотачиваться на них сложно, ведь в разум лезет внешний мир.

Стены и километры больше не имеют значения для ее слуха. Он выхватывает ноты из общей песни мира.

Больное дерево под окном тихо стонет, покачивая узловатыми ветвями.

Сквозь землю пробиваются первые ростки. Они звонко радуются миру, не зная, на что он способен.

Тоня сидит в темноте закрытых век и слышит цветочный магазин. Он находится в паре улиц отсюда. Цветы в букетах разрываются в предсмертном крике.

А еще дальше, за городом, – топор раз за разом вонзается в костлявую плоть старого дерева.

Тоня зажимает уши руками, кричит на пределе громкости и сил. Очередная попытка заглушить чужие души, чужую боль. Однако они по-прежнему просачиваются в тело Тони, пропитывая, как дождь – почву.

Крик, лишившись сил, срывается в рыдания. Тоня сжимается в комочек на больничных простынях.

Девушка вспоминает Цветочницу. Измученную и одинокую, но скрывающую ото всех свое отчаянье. «Как ты справлялась?» – Раз за разом спрашивает Тоня у ее образа. А в ответ – неизменное молчание.

Девушка приоткрывает глаза и видит окно, заплетенное лозой решеток. Дерево слабо машет ей ветвями и скрипит о своей боли.

Тоня подносит руку к лицу. Тонкие стебли приближаются к коже, позволяя разглядеть шипы. Врачи их не видят. И никто не видит, кроме самой девушки и той, кто сделала ее такой.

Тоня упирается взглядом в пустоту и слушает голоса растений.

Теперь она тоже Цветочница. Чужая боль не дает ни секунды передышки. Любое успокоительное перед ней бессильно. Ведь лекарства способны лишь погрузить в беспокойный сон – и то ненадолго.

В палату входят санитары. Как безвольная кукла, Тоня позволяет натянуть на себя смирительную рубашку. Дни в больнице настолько одинаковы, что смешиваются в сплошную серую массу. Девушку снова ведут на процедуры.

Навстречу движутся фигуры в белом, которые издали кажутся палачами, ведущими приговоренного на эшафот. Двое санитаров и парень в смирительной рубашке. Тоня встречается с ним взглядом. Осунувшееся лицо, темные круги под глазами, бледная кожа. Под ней извиваются шипастые черные лозы, видеть которые дано только проклятым.

Санитары удерживают пациентов, заставляя разминуться. Однако взгляды парня и девушки до последнего цепляются друг за друга. Пока зрительный контакт, истончившись до ниточки, не разрывается, Тоня видит в глазах одноклассника знакомую боль. И обреченность, которая навек связала их судьбы.