- Владик, а когда-то ты была девочкой! – раздался удивленно-восхищенный голос Макса, сидящего стеклянных дверей во двор. Сейчас одна из этих подвижных дверей была отодвинута, и в комнату просачивался сквозняк. Я обратила внимание на книгу, которую он держал на коленях. Чёрт! Это фотоальбом с моими детскими фотографиями! – А здесь такая миленькая, да ещё и топлес!

Я покраснела, как рак, подошла к парню, опустилась на колени и резко захлопнула альбом, прищемив Максу большой палец, который он держал на странице. Друг вытащил его из книги и с накатившимися от боли слезами на глазах заорал:

- Меднякова, ты вообще в своему уме или нет? Ну увидел я твои детские фотки, и что? Ты миленькой была. Ой, дурааа, - протянул он.

Дедушка недобро посмотрел на него и хотел пожурить, но в комнату зашла Бабушка и позвала всех мыть руки и обедать.

Обед был прекрасен. Что говорить о Бабушкином борще! Пожалуй, никто не сможет в точности повторить этот шедевр. Как я скучала об этом. Ребята дважды просили добавки и нахваливали стряпню.

- Владочка, ты со всеми из них дружишь? – спросил Дедушка, пока Бабушка накладывала всем картошку и не следила за происходящим. Он поднял на меня светлые глаза.

- Конечно, - кивнула я, отщипывая от куска хлеба небольшие кусочки и перетирая их между пальцами.

- А с кем сильнее? – Пиротехник и Максим наградили меня любопытными взглядами. Дима прищурился и поправил очки. Романа встрепенулась, оторвавшись от изучения рисунка скатерти.

- С Ромашкой, мы лучшие подруги, - ответила я. Девушка улыбнулась. Близнецы вздохнули. Капитан никак не отреагировал.

- А из мальчиков? – не унимался мужчина и внимательно оглядел присутствующих, после чего оглянулся на Бабушку.

- Дедушка! – воскликнула я.

- Саша! – возмутилась Бабуля, ставя перед ним тарелку с картошкой и легонько ударяя по лысой голове кулачком.

-Ну а что, я правнуков хочу! – объяснил причину расспросов Дед и подмигнул мне. Ромашка хохотнула. Дима поперхнулся. Максим смущенно улыбнулся.

Пиротехник в приступе дикого ржача сполз с диванчика, но поймав мой яростный взгляд, уселся прямо, продолжая весело хрюкать.

***

- Влада, что ты делаешь? – сонным голосом произнесла Ромашка, приподнимаясь на раскладушке.

Уже за полночь. Мы разошлись по комнатам каких-то полчаса назад. Нас с Романой отправили в мою детскую комнату на втором этаже.

Единственное, что изменилось, пока меня не было, это трансформация детской кроватки в жесткую одноместную кровать с коваными спинками. Больше ничего не поменялось: огромный дубовый платяной шкаф, скрывающий Нарнию, как я думала, будучи ребенком, всё так же стоял в углу, небольшой письменный стол со стеклом на столешнице мирно дремал под окном. Больше мебели не наблюдалось ни тогда, ни сейчас, разве что добавилась раскладушка подле моей койки.

Я посмотрела на лицо подруги, освещенное лунным светом, и продолжила копаться в шкафу.

- Полнолуние? Заснуть не можешь? – прошептала она. – Что ты ищешь?

- Балетки, - раздраженно ответила я. – Я их забыла тут два года назад… Нашла!

Я быстренько напялила на ноги балетки, радуясь, что мои ноги всё того же тридцать седьмого размера. На мне уже были толстовка и джинсы, так что ночная

прохлада не сыграет со мной злую шутку.

- И как ты собираешься выбраться на улицу? – ехидно прошипела Ромашка. – В гостиной парни спят. А у вас, мадам, в доме пол скрипуч.

Я кивнула на раскрытое окно и подхватила с пола рюкзак.

- Ополоумела что ли? Идиотка! Второй этаж!

Я хмыкнула.

- Там дерево, я легко по нему спущусь. Не жди меня, спи дальше.

Я взобралась на стол и высунула наружу ноги, ставя их на внешний подоконник. Рюкзак шмякнулся в кусты под деревом.

- Чао! – отсалютовала я и вылезла и окна, стоя на внешнем подоконнике. Примерилась. Прыгнула, обхватила ствол клёна руками и ногами. Сроднилась с ролью коалы на несколько секунд, пока сердце вернулось из пяток в грудь, и продолжила спуск. Наконец, повисла на нижней ветке, раскачалась и разжала руки, приземлилась на корточки, преодолев кусты. Рывком вытащила рюкзак, мелкими перебежками добралась до калитки, открыла ей, моля Бога, чтобы она не заскрипела, и выбралась из двора. Воровато оглянулась и побежала прочь.

На улице было довольно светло. Полнолуние и всё такое.

Я люблю бегать. Сейчас я неслась как угорелая, фокусируя всё своё внимание на правильном дыхании и расположении пункта назначения, который находился в нескольких кварталах отсюда. Я могла бы и не торопиться так – вся ночь впереди. Но бег спасал меня от мыслей о прошлом и настоящем, замучивших меня, пока я оставалась в постели.

Я добралась до нужного мне места минут за десять и привалилась к воротам спиной, опираясь ладонями на колени и усмиряя сердцебиение и дыхание. Отдышавшись, я обернулась и посмотрела на преграду. Высоковато, но думаю, что справлюсь. Присмотрелась получше: внизу, между воротами и асфальтом порядочный промежуток. Я без церемоний и забот о пыли-грязи плюхнулась на колени, стащила с плеч рюкзак и пропихнула его в щель, после чего распласталась на земле и проползла сама. Всё-таки классно быть худой и подтянутой!

Я поднялась с асфальта и отряхнулась, оглядываясь. Ну, здравствуй, детская больница! Сегодня одна из твоих стен станет холстом художника. Я взяла рюкзак и прошла дальше, вглубь двора больницы.

Здесь у нас травматология, в этом корпусе находится поликлиника… В самом конце расположилось двухэтажное здание, где лежали дети с онкологическими заболеваниями. Напротив входа в него небольшая безоконная коробка (всегда было интересно, что это). На ней-то и будет «ободрение» для детей.

Я дернула за язычок молнии и открыла рюкзак, выхватывая баллончик с синей краской. Принялась за работу. Обход больных в семь утра, не спрашивайте, откуда мне известно, что здесь так, я не хочу лишний раз вспоминать об этом.

Рисовка неба заняла у меня приличное количество краски и времени. Хотелось всё сделать на совесть. Толстовка валялась на рюкзаке, она сковывала движения, и я избавилась от неё. Вытерла пот с лица тыльной стороной ладони и продолжила рисовать.

- Знал, что ты не удержишься от такого искушения, - я подпрыгнула, палец сорвался с кнопки.

Ко мне приближался человек, он махал мне рукой.

- Думал, что ты хоть фонарик захватишь, - он покачал головой.

- Костя? – осторожно спросила я. Он подошел ближе, подсвечивая лицо мобильником снизу. Высокий лоб, серо-зеленые глаза, некогда сломанный нос с

горбинкой, чётко очерченные скулы, тонкие бледные губы, острый подбородок. Казалось, он стал ещё более худым, чем два года назад.

- Привет, мы, кажется, не знакомы? – ко мне подошёл паренек со светлыми короткими волосами и сел на стул рядом.

- Привет, - я смущенно улыбнулась. – Нет, а должны быть?

- У нас общий друг, - он кивнул на закрытую дверь палаты. – Ты давно здесь сидишь?

Я посмотрела на свои ладони, покоившиеся на коленях, и кивнула. Сидела я там с самого утра, тупо уставившись на дверь и вскакивая каждый раз, когда она приоткрывалась. Медсестры молчали и пожимали плечами.

- Я только что узнал от его матери, - сообщил парень. – Как это случилось?

- Если честно, я сама не знаю. Я к Бабушке пришла, увидела, как его завозили в операционную. Слышала, как врач звал его по имени.

- Кстати, я Костя, - вдруг признался он. – А ты?

- Владислава. Влада.

- Та самая Влада? Подруга детства?

Я слабо улыбнулась и заплакала. Горько, навзрыд. Костя опешил, но быстро перегнулся через ручку стула и обнял меня.

- Не реви, сестренка, он сильный, выкарабкается, - прошептал он, гладя меня по волосам. – Где его мама?

- В палате, - заикаясь сказала я, сжимая ткань безрукавки Кости.

- Видишь, всё не так плохо, если посетителей пускают.

Мы сидели еще несколько часов. Постепенно я успокоилась, и мы разговорились.

- Бу! – прошептал он, выводя меня из воспоминаний, и направил свет на моё лицо. – В прошлый раз ты была блондинкой.