Тем не менее "Бостон" в руках советских летчиков, патриотов Родины, стал торпедоносцем, послушным и грозным оружием. Для этого многое сделали Василий Максимович Смирнов, исполнявший обязанности старшего инженера полка, главные руководители технической службы Георгий Федорович Яковлев (ныне полковник запаса) и Владимир Иванович Медведев, а вместе с ними и весь технический состав. Это они переоборудовали машины под торпедоносцы в примитивных условиях, вблизи линии фронта, сделали их пригодными для боевой работы по морским объектам, а затем обеспечивали эксплуатацию самолетов при выполнении сложных боевых задач. Сделать все это было нелегко.
Речь зашла о боевой подготовке летчиков. Ведь для этого открытое море требуется.
- Для отработки торпедометания, - рассказал начальник штаба, использовали "морской" полигон на Ладожском озере. Условия, конечно, не совсем подходящие. Оборудование (катера, буксиры, щиты), хотя и давало возможность экипажам произвести по несколько сбрасываний торпед, отработать в какой-то мере противозенитный маневр, без которого нельзя успешно выполнять задания, но создать полную картину боя не позволяло. Фактически полное представление о тактических элементах боя экипажи получают лишь сейчас, вылетая на боевые задания.
Иванов замолчал, горько усмехнулся и продолжал:
- Полигон находится всего в двадцати километрах от линии фронта. Требуется надежное прикрытие с воздуха. К сожалению, оно не всегда имеется, а это приводит к печальным последствиям. Совсем недавно - 6 июня во время тренировки внезапно появились четыре вражеских истребителя. Они подошли незаметно, на малой высоте и сразу сбили один наш самолет. Экипаж во главе с младшим лейтенантом Жестковым погиб.
Закончив разговор, капитан проводил меня до общежития. Здесь мы и распрощались.
Утром представился командиру полка майору В. М. Кузнецову. Он раньше тоже служил на Тихом океане. Там мы встречались.
Я отправился на аэродром. Он имел бетонированную взлетно-посадочную полосу, удовлетворявшую требованиям эксплуатации торпедоносцев с полной боевой нагрузкой. В конце полосы была произведена глубокая вспашка, созданы "улавливатели" на случай прекращения взлета или отказа тормозов на посадке. Фашисты, отступая, сильно повредили летное поле. Во многих местах виднелись следы засыпанных воронок. "Здорово потрудились наши товарищи из строительного батальона, - невольно подумалось мне. - Не так-то легко подготовить изуродованный аэродром к эксплуатации".
Все поле аэродрома покрылось зеленым ковром дикого клевера с белыми и лиловыми цветами. А вокруг высились красавицы березы и сосны. Они как бы хотели надежно укрыть своими кронами наши самолеты от глаз вражеских разведчиков. Воздух был настоян приятным запахом трав, Слышалось жужжание пчел, щебетание птиц. Совсем мирная картина!
Но аэродром жил своей полнокровной жизнью. Шла подготовка самолетов к боевым вылетам: подвозился боезапас - торпеды, бомбы, мины, патроны... От самолета к самолету сновали бензозаправщики.
Торпедоносцы находились в укрытии. Возле некоторых из них группами стояли летчики, штурманы, техники. Подошел к одной, представился.
- С Тихого? - переспросил улыбаясь высокий белокурый офицер. Земляками, значит, будем.
Кто-то сзади схватил меня за плечо. Я обернулся: передо мной стоял старый сослуживец - майор Илья Ниофитович Пономаренко.
- Ну и ну, - проговорил он, крепко сжимая меня в объятиях. - К нам прибыл. Рад, дружище!
- И я тоже.
Мы не виделись несколько лет. Еще до войны оба попали по специальному партийному набору в отряд курсантов при Харьковском авиационном училище и вместе осваивали летное дело. Он был старшиной отряда, а я секретарем партийной организации.
С первого же дня я проникся к Илье глубокой симпатией. Было в нем что-то юношески задорное, и в то же время раз навсегда решенное. Он твердо знал свое призвание, знал куда ведет выбранная им дорога, что надо делать, чего требует Родина.
А внешне Пономаренко ничем не выделялся. Таких можно встретить часто. У него большие, чуть прищуренные глаза. Худощав, выше среднего роста, немного сутуловат.
Подкупал характер Ильи. Его взгляды покоились на твердых убеждениях. Если возникали какие-либо сомнения, он не мог таить их в себе, делился с товарищами. А на это нужна известная смелость. В принципиальных вопросах был непримирим. Не терпел лжи, лицемерия, бахвальства и был способен сказать человеку в глаза то, что о нем думает. Любил подшучивать над приятелями, но легко воспринимал шутки и в свой адрес.
Мы опять обнялись. Илья сказал, смеясь:
- Верна народная пословица: "Гора с горой не сходится, а человек с человеком - всегда".
Отошли в сторону. Стали вспоминать пережитое. Оказалось, что уже во время советско-финляндского конфликта Илья водил в бой группы бомбардировщиков. Его питомцы еще тогда показали себя бесстрашными и умелыми воздушными бойцами. Потом служил инспектором ВВС Краснознаменного Балтийского флота, заместителем командира 1-го гвардейского минно-торпедного авиационного полка по летной подготовке. И здесь проявились его большие организаторские и педагогические способности. Многие его ученики стали мастерами торпедных атак, грозой вражеских кораблей в море и на базах.
В 51-м минно-торпедном полку Илья тоже был заместителем командира по летной подготовке. Перевод из 1-го гвардейского не был, конечно, повышением по службе, но означал большое доверие, которое ему оказало руководство авиацией флота: не каждый способен создать новую, боеспособную авиачасть.
Рассказы сослуживцев, да и мои наблюдения в дальнейшем показали, что Пономаренко являлся умелым воспитателем.
Подготовка летчиков к боевым действиям, особенно молодых, прибывших из училищ, - процесс длительный и кропотливый. В мирное время их ввод в строй, освоение полетов в сложных условиях длился годами. На фронте обстановка требовала достичь того же за один-два месяца, а то и за недели.
Уместно отметить, что тактика торпедоносцев принципиально отличалась от тактики других видов авиации. Торпедоносцы вели бой на малых высотах в открытом море и, подчас, без истребительного прикрытия. По ним вражеские корабли открывали огонь из всех видов оружия. Каждый экипаж вырабатывал свои приемы ведения боя, совсем не похожие на методы боевых действий другого экипажа, подчас весьма и весьма рискованные. Этого и добивался Илья Пономаренко. Он доводил обучение каждого до конца. Учил и словом, и личным показом. Терпения у него хватало.
От Пономаренко я узнал, что в 51-м полку, среди других полков бомбардировочной авиации, впервые на Балтике внедрялось топмачтовое бомбометание против кораблей и транспортов противника. Такое название оно получило от топовых огней, расположенных на мачтах корабля, на уровне которых и сбрасывались бомбы. Смысл его заключался в том, что самолет подходил к цели на высоте 30 метров и на удалении 200-250 метров сбрасывал серию бомб весом 250-500 или 1000 килограммов каждая.
Бомбы, ударяясь плашмя о водную поверхность, рикошетировали и попадали в борт корабля. Если удачно сбросить серию из четырех бомб, то по крайней мере три поражали цель. Взрыв бомбы происходил не на палубе, где у крупных боевых кораблей наибольшая броня, а ниже защитного пояса и даже под днищем, в наиболее уязвимом месте. Топмачтовое бомбометание значительно проще торпедометания. Поэтому, как правило, все молодые летчики в первых боевых вылетах брали бомбы, а когда становились "обстрелянными" и приобретали боевой опыт, то получали право летать с торпедой.
Творцом внедрения нового способа бомбометания на Балтике был талантливый штурман полка, один из лучших специалистов ВВС КБФ майор Григорий Антонович Заварин. Именно ему, бывшему штурману 8-й авиабригады, поручили готовить летный состав к боевой работе во вновь созданном полку. Заварин обладал прекрасными качествами воспитателя. В нем сочетались строгость и доброта. Причем, строг и требователен он был прежде всего к самому себе.
