—Это Юля, – ответила Славя.

—Ты ее знаешь? Кто она?

—Начальство надо знать. – ответила Славя. – «Совенок» — это ее лагерь. Жаль, ты опоздал, она кратко представилась на линейке, когда мы только приехали, и просила по всем сложным вопросам обращаться к ней. Вечно ходит с планшетом и делает вид, что она такая загадочная.А еще ее кошки понимают.

—Я согласен. Она себя окутала флером тайны. Например, выглядит,

словно пионерка младшего отряда.

—А мне кажется, что она на самом деле, – Славя задумалась, – Добрая. И озорная, словно Ульянка, только шутит обычно, чтоб никого не обидеть. И еще, будь уверен, от всех это скрывает. Всем помогает, кому плохо на душе, помнишь Оксанку? И Лене, и Мику, что первая вступила в ее клуб. Только ленивая. Я ее ни разу не видела ранним утром, на линейках, и еще иногда острит надо мной, когда я всем помогаю, навожу чистоту и делаю все, чтобы мир вокруг стал лучше. – Славя на секунду сделала обиженную мину. – Есть целый мир, кому мы обязаны за наше счастье, и я не могу так все бросить. Тем более, лагерь – это большая семья, и требует заботы! Почему со своим умом она не может понять? Семен, ты чего не ешь? До завтрака еще далеко!

Я промолчал, усердно жуя завтрак, вспомнив, что когда надо, Юля всегда каким-то образом оказывалась рядом. В первый день. Потом на дискотеке. Вечером, после «спортивного праздника». Да даже 2 дня назад, когда она пыталась предотвратить ЧП с нами после похода. Жаль, мы ее тогда до конца не дослушали или просто не поняли. Просто Славя помогает всем, такой уж она выросла. А Юля если и помогает, то адресно.

—А что она тебе еще говорила? – спросила Славя.

—Сказала, что нас ждут, и что нам подготовила сюрприз.

—Тогда пошли! И браслет свой не забудь, пусть просыпаются! Рано встанут, больше за день успеют!

Мы собрали вещи, и зашагали под пение проснувшихся птиц в лагерь. Коты побежали за нами и скоро скрылись. Я нацепил браслет, а потом проверил телефон. Заряда осталось 30%. Надеюсь, на сегодня хватит. Да, и телефон показывал 20 июня 1987 года. В голове, пока мы шли, мелькнула мысль – а не мог ли эти часы обронить какой-нибудь попаданец из моего времени? Времени, где уже начался март? Только кто это был и откуда взялся? И что это за ПИЯФ такой? Ведь в лагере никто эти часики своими не считает.

Под ногами затрещали ветки, куда-то прыснула белка.

—Семен, осторожнее! – Славя мило посуровела, и снова улыбнулась. – Ты слишком тяжелый тебя тащить в медпункт, а Виолы нет!

Я пошел осторожнее, и глядел на Славю. Она шла через лес, словно хозяйка. Мне казалось, что она видит все и всех. Каждую травинку, каждое дерево, каждую птицу.

—Эх, пожил бы в Тайге, сам бы таким стал. –

Так мы вышли к лагерю. Славя подняла голову.

—Семен, что это?

Я подошел ближе, коснулся ее плеч и поднял голову. В кроне дерева, у ствола, застрял самолет.

—Это с авиамодельного. Надо бы достать.

—Семен, погоди, – сказала Славя. – Только с лестницы! Сейчас принесу!

Я ахнуть не успел, как Славя принесла лестницу. Я забрался и снял произведение местных конструкторов. Оно почти не пострадало, крылья они подклеят, а электромотор? Я поправил батарейку, мотор крутнулся пару раз и замер.

—Семен, жить будет? Ребята так старались!

—Батарейку поменять, подклеить тут и тут, и он полетит. Куда отнести лестницу?

—Вон рядом с тем домиком.

—Пустой домик! А кто тут живет? – спросил я.

—Тут селят гостей, и то по одному. Что-то внутри с проводкой, – ответила Славя. – Толик обещает починить, когда закончится смена. Поставь лестницу со стороны окна, чтобы с младших отрядов не полезли.

—Хорошо, прекрасная леди! – я отволок лестницу и приложил к стене. А еще ради интереса заглянул в окно, что было приоткрыто!

—Оба-на!!! Вот это да… – прошептал я. На стуле висела одежда (брюки и пиджак), под кроватью лежал, подключенный к зарядке, судя по большому экрану и отсутствию кнопок, смартфон.

Но самое главное – в кровати лежали… не один, а 2, ДВА человека! И одной точно была Лена, судя по характерным фиолетовым хвостикам, да еще их лечил ее черный котик.

Я вернулся к Слави, что осматривала самолет. Пропеллер снова подал признаки жизни и замер.

—Семен, можешь починить? Наверное, мальчик со 2го отряда очень расстроится.

—Мы и так сделали все, что могли, – ответил я, еще раз взяв модель. Снова осмотрел, обнаружил «косяк» – от удара слетел контакт, из-за чего мотор то работал, то нет. Я вынул из кармана индикаторную отвертку, что так и не выдал кибернетикам, повозился, и мотор ровно заверещал, завертел пропеллер.

—Отлично, – я отсоединил батарею.

—А крылья? – Слави уже с утра не терпелось помочь. – Я найду клей.

—Увы. Клей какой найдешь? ПВА? А если тут БФ-6, который надо правильно приготовить, или еще что-то особое? Будет только хуже, потом переделывать…

Мы отправились дальше. Лагерь по-прежнему спал. Вот сцена. Библиотека. Медпункт. Вот домик вожатой, возле которого я положил вещи и самолет на видное место.

—Пойдем на площадь, – позвала Славя.

Солнце уже вовсю светит, по небу ползут облачка, птицы поют на все голоса. Только народ спит, и лишь мы одни стоим на площади с метлами.

—Сегодня линейка, и все должно быть чисто! Семен, начали! – сказала Славя.

Я вспомнил, что Юля твердила про «врио». Кто же это? Ярик? Этот «врио», в отличие от Слави, явно не стал церемониться с мусором.

—Трудно было прибраться? – спросила Славя. – Как потом на линейке стоять? Мусором все зарастем!

Трудно было найти аргумент против, ведь у Слави чистота и уборка стали навязчивой идеей. Увы, у меня в голове подобные помыслы надолго не удерживались и отправлялись прочь вместе с очередным наведением порядка в сычевальне.

После уборки мы посидели вместе, снова о чем-то поговорили.

—Даже непривычно как-то. Лагерь как вымер, никого!

—Люди не понимают своего счастья, – ответила Славя. – Вставали бы с солнцем, и все было бы хорошо. Так…

—Куда сейчас?

—Пошли, проверим пляж.

—У тебя прямо регламент в голове. Куда идти, что смотреть. Как у летчиков перед взлетом обязательные проверки.

—Зато, какой порядок!

Мы свернули в лесок и вышли на пустынный пляж.

—Сегодня должен был быть чемпионат по плаванию, – Славя осмотрела сетку, разувшись. Она была без носков, а чулки, явно венгерские, были у нее в пакете.

—Вот этот колышек опять подкопали…

—Давай, я, – я подошел по воде, благо, было неглубоко, до щиколоток, поднял камень и парой мощных ударов вбил его как положено.

—Готово?

—Пойдем, – ответила Славя и подобрала какую-то бумажку, прочитала, вздохнула и пошла дальше, погрустнев. – Бывает, бывает…

—Что там?

—Младшие… у кого-то первая любовь. Была…

Теперь следующий checkpoint. Лодочная станция. Лодки на месте. А человек? Непорядок! На солнечном личике Слави обозначилась тучка, что тут же растворилась, когда мы заглянули в окно. На диване лежали работники: дедушка лет 60-70, что громко храпел, и кот с кошкой.

—Дядя Ваня на месте, хорошо, – ответила Славя. – Он ветеран, служил на Черноморском флоте, в десанте, штурмовал Новороссийск. Он живет в райцентре, и на лето переселяется сюда, чтобы быть нужным людям.

—Хотел бы послушать…

—Он о войне говорит неохотно, хочет, чтоб мы интересовались искусством. Пока тебя не было, сюда передвижная выставка приезжала с экспозицией художников-передвижников XIX века. Он сам все рассказывал.

—Да. Интересно. А что за выставка?

—Такой автобус, внутри – экраны с изображениями.

—Очень интересно! – ответил я, пока мы продрались через кусты, осмотрелись и направились обратно, сопровождаемые недовольным утиным кряканьем. Сам-то я этих передвижников уже давно и благополучно после школы забыл. За ненадобностью. Как еще дед их помнит? Зачем ему?

Пока мы шли на следующий checkpoint под названием «умывальники», я задумался.

—О чем думаешь, Семен?