- Я не помню, чтобы в детстве я во что-то играл… – проговорил он, – странно, ты наверно не так представляешь мое прошлое, как оно было на самом деле. Ты в курсе, кстати, что никто не знает то, о чем я тебе говорю?
- На самом деле я старался заранее не представлять, в смысле не опираться на то, что я думал о тебе, – смущенно признался Джон и с серьезным видом кивнул. – Догадываюсь, у твоих откровений живых свидетелей мало. И я действительно ценю такое доверие с твоей стороны. Мне интересно все, касающееся тебя, но, может, с расспросами лучше не приставать? А то опять решишь, что это коварный план, – повернувшись, Джон, провел пальцами по щеке Джима и порывисто притянул к себе обнимая.
- Спрашивай все что хочешь, я не привык рассказывать о себе, и понятия не имею, как это делается, – Джеймс усмехнулся, потерся щекой о его плечо. – Я родился в довольно бедной семье, рано пошел работать, для игр времени не было. А ты? Бегал с другими мальчишками? Стрелял из палки? Жизнь порой жестоко насмехается над детскими играми и мечтами.
- Да, а еще читал книги и учился.– Джон улыбнулся воспоминаниям. – Я рано решил, что буду помогать людям, но чтобы пробиться в медицину, тем более военную, нужно было потратить много сил и времени на учебу. Это тяжело, но я знал для чего стараюсь, это было моей целью и мне нравилось. Зато сколько было забавных моментов. Кстати, часть шуток про то, как во время операции в пациента зашивали что-то лишнее вполне реальна. У практикантов так особенно. Конечно, молодому врачу ничего серьезного не доверят, и буду следить, но все равно, пока придет опыт…
- А что зашил в своих пациентах ты? – улыбнулся Джеймс, порывисто обнимая его и, вывернувшись, уселся на бортик. Мысль о Джоне, стоящем перед операционным столом, в халате и со скальпелем в руке показалась ему очень увлекательной.
Джон тихо вздохнул, когда Мориарти вывернулся из его рук, встал рядом и ненавязчиво придерживал его за руку просто чтобы перестраховать свое беспокойство за него.
- Я был аккуратным и все тут же доставал, но как-то уронил зажим, перепугался, повредить же мог, но обошлось. А так… зашитый тампон, которым промокают кровь, это почти норма, – хмыкнул он, старательно вспоминая насколько сильные косяки у него бывали.
Джеймс обнял Джона за шею, видя, что тот все равно испытывает иррациональное беспокойство за него.
- У меня теперь будет навязчивое желание чем-нибудь заболеть, и заставить тебя, меня лечить, – усмехнулся он, – ты сделал мне операцию, была бы такая надобность? – он провел пальцами по щеке Джона, слегка царапая. – А то, сам понимаешь, я не хожу по врачам, риск, конечно, благородное дело, но только если он оправдан.
Джон поймал руку Мориарти, прижавшись щекой к его ладони.
- Так, Джим, если я узнаю, что ты сделал это специально – лечиться будешь сам, – он угрожающе сдвинул брови. – Мое беспокойство за тебя так очевидно? – он чуть улыбнулся, но тут же резко посерьезнел. – Не дай бог, придется тебя оперировать. Нет, я сделаю, можешь не сомневаться… Сделаю все, что будет в моих силах и даже больше, но на самом деле это очень опасно. Нельзя чтобы врач оперировал близкого человека. Это такое беспокойство… Может, ничего и не будет, но могут и нервы сдать из-за боязни навредить еще больше…
Джеймс улыбнулся на словах Джона о «близком человеке». Эти мелочи никогда ему не наскучат и не перестанут удивлять. Он задумался, облизал губы, пересыхавшие от ветра.
- А ты делал операцию на открытом сердце? – с нехорошим блеском в глазах спросил он, напоминая в этот момент маньяка.
Джон посмотрел в блестевшие глаза Джима.
- Ты меня прямо пугаешь, – хмыкнул он. – Один раз пришлось. Надеюсь, что больше не случиться. Сложно представить, что может быть труднее.
Джеймс повернулся, поцеловал Джона в центр ладони, думая о том, что эти руки касались к чужому бьющемуся сердцу и ему на секунду захотелось, чтобы это было его сердце… Он моргнул, прогоняя наваждение. Держать себя в руках было сложно, его заносило довольно часто, правда, когда Джон был рядом сходить с ума стало куда интересней…
Ватсон внимательно смотрел на Джеймса, его несколько беспокоили разговоры о том, чтобы ему делать операцию. Даже чисто теоретически, одна мысль о столь тяжелом ранении Мориарти пугала его.
- Может, теперь ты расскажешь что-нибудь? – он решил изменить направленность их разговора. – Думаю, что криминальным налетом сюжета меня уже не шокируешь. Хотя мне интересно даже было у тебя домашнее животное или нет, ну или какое хотел завести? – он заинтересованно смотрел на Джима.
Мориарти был сплошной загадкой и тем интересней было с каждым разом узнавать все больше и больше, видеть, что он совсем не такой каким казался раньше. Да, в нем есть безумие, но… кажется, именно это и привлекало больше всего.
Джим поскучнел, вспомнив о реальной жизни.
- Ну, у меня жили белые мыши, пока один не сожрал другую, – он сморщил нос, вспоминая неприятное событие.
- Мышь сожрала мышь? Они самцы, что ли, были? – пораженно моргнул Джон.
- Я просто забывал их кормить, – признался Мориарти с потерянным выражением на лице, – так что, придя однажды из школы, увидел, как самец сожрал самочку… Мне тогда стало так противно, что я вынес банку за дом и, взяв за хвост этого мелкого гаденыша, разбил ему голову о стену, – даже на воспоминаниях его передернуло.
Странно было, что человек способный на хладнокровное убийство себе подобного так реагирует на какую-то мышь…
То, что у Джона была сестра, конечно, не было для Мориарти тайной, правда, Гарриет не представляла для него особенно интереса, но он изучил и ее биографию, когда собирал информацию о Джоне. Он хотел спросить еще что-то о семье и прошлом, но катер стал сбавлять скорость, и мягко затормозил останавливаясь.
Рассказ про мышей тронул Джона, вызвав весьма противоречивые эмоции. Было немного злости на Джима, доведшего животных до каннибализма, и на мышь, съевшую слабую, с которой столько жил вместе и немного грусти от такой печальной концовки.
- Вот даже не знаю, с одной стороны, это инстинкт выживания, жестокий, но нормальный для животных, с другой стороны, месть за убийство тоже логична, – покачал головой Джон. – И после этого ты животных не заводил?
- Нет, – улыбнулся Джим, спрыгивая на палубу, – а у тебя? Подожди, угадаю, ты всегда хотел собаку? Что-нибудь большое. Сенбернар… Лабрадор… Но у родителей была кошка. Сиамская, может быть перс? Я прав, нет? – Джеймс улыбался, он гадал, тыча пальцем в небо, сложно делать какие-то выводы, основываясь на логике не имея опоры для умозаключений.
– Собака была у родителей, золотой ретривер. Очень красивый и энергичный. Он был еще до моего рождения, так, что бедолага намучился, когда взрослеющие дети таскали его за хвост и уши. Сначала сестра, потом я. – он невольно улыбнулся. – А вот мне хотелось что-то более компактное. Один раз притащил крысу, думал, это большая мышь. Родители отругали, а животное выкинули. Потом спрашивали, как я ее поймал и почему она меня не укусила… Мы прибыли?
- Ты когда-нибудь купался в открытом море? – Они остановились, и разговор сам собой переключился.
- Не случилось. – Джон пожал плечами. – Но плавать я все-таки умею, – хмыкнув, добавил он.
Подойдя к стоящему у бортика Джиму, он посмотрел на водную гладь за бортом. Люди покоряли, небо, землю, даже под землю закопались, но так и не освоили море.
- Оно выглядит таким спокойным и мирным…
- И это только иллюзия, – улыбнулся Джеймс, заходя сзади, и, обняв Джона, зашептал ему на ухо, – ты только вообрази, под нами толща воды, километры и километры вниз, солнечные лучи проникают только на пару метров, а дальше совершенная тьма, кишащие странными и жуткими тварями… – в широко распахнутых глазах Мориарти отражалось солнце, но темная радужка все равно создавала эффект расширенных зрачков.
Море и впрямь хранило обманчивое успокоение, волны слегка покачивали их судно, но Джим не мог выбросить из головы нарисованную им для Джона картину.
