- Да, мне страшно. Страшно за тебя и я не знаю, что делать. – Джон смотрел в глаза Мориарти, он ждал любой возможности, чтобы отобрать у него оружие. – Опусти пистолет, Джим… – Он видел, как выражение лица Мориарти меняется, но он все еще держал пистолет у своего виска и это нервировало Джона. Он пытался не поддаваться собственным эмоциям, достаточно было того, что Джеймс на взводе, не хватало еще чтобы и ему сорвало крышу. Два психа и один пистолет в одной комнате, слишком серьезный риск. – Ты не хочешь, чтобы я уходил, но и подойти к тебе не даешь. Джим, пожалуйста, опусти пистолет и дай мне приблизиться, ты же не собираешься, держать меня на расстоянии все время? Потому что тогда я уйду, чтобы у тебя не было причин стрелять…

- С чего ты взял, что если уйдешь, то исчезнет причина? – у Джеймса вспыхнули глаза, – Дело не только в тебе, Джон… – Он прикусил губу, и очень медленно буквально по миллиметру опустил руку.

- А в чем тогда дело? – Джон оказался возле Джима сразу же как тот опустил пистолет.

- Не могу разжать пальцы, – Джеймс с усмешкой взглянул на него.

Почему-то сейчас ему в голову пришло, что теперь Джон точно уйдет. Он бы ушел, закати ему кто-нибудь такую сцену. Пристрелил бы и ушел. Что же, может быть к лучшему. Не нужно будет разбираться со всеми этими чувствами, которые медленно прорастали, несмотря на то, что Джим старался все это игнорировать. Чувства? Черт… он был готов себя ударить. Даже мысленно, не стоит произносить этих слов. Какие могут быть у него чувства?

Как врач, Джон понимал, как от нервов и усилий пальцы могло свести так, что их не разогнуть. Он мягко держал запястье Мориарти, пытаясь осторожно разжать его пальцы, отведя дуло пистолета в другую от них сторону, не хватало еще случайно попасть под пулю. Когда пистолет оказался в его руке, он тут же выбросил его подальше. После чего, схватив Джима за ворот, встряхнул его, на лице тут же отразилась ярость, сменившая испуг.

- Ты что тут устроил, придурок?! Я чуть не поседел от страха, что ты пристрелишь себя. Да я сам тебя сейчас убью, идиот!

В следующую же секунду он впился в губы Мориарти с какой-то отчаянной страстью, кусая, проникая языком в его рот, сплетая свой с его языком. Страх, гнев и страсть смешались в совершенно дикий коктейль.

Мориарти от неожиданности постарался оттолкнуть Джона, но не удержал болезненного стона от его поцелуя. Так даже лучше, он совершенно не был готов сейчас отвечать на вопросы, понимая, что в таком состоянии может сказать лишнего. А им хватит признаний на сегодня. Вспышка ярости, как обычно, забрала часть сил. Ему нужно было как-то отвлечь Ватсона, переплавить накал эмоций.

- Джон, – он вцепился в его плечи, разрывая поцелуй, и прошептал ему на ухо – трахни меня уже.

Глаза Ватсона потемнели и в этот раз не только от гнева, но он мотнул головой, прогоняя наваждение. Хотя, возможно, дать выплеснуться гневу в таком ключе было хорошей идеей, но сейчас он с трудом сдерживал себя, чтобы и правда не врезать Мориарти. Теперь, когда все то непонимание и ступор сошли на нет, он сам был настолько на взводе, что даже не знал, чего больше хочет врезать или же…

- Я тебя за это сейчас ударю, а не трахну, – прорычал Джон.

В противовес словам он с какой-то лихорадочностью сначала сжал Джеймса в объятьях, словно пытаясь сломать ему ребра, а потом потянул за края рубашки вытаскивая ее из штанов, касаясь губами шеи Джима, целуя и кусая кожу.

Джеймсу казалось, что Джон с трудом сдерживается, чтобы не разбить ему нос. И его слова были подтверждением. Но он как-то держался. Правда, в его прикосновениях страсть переплеталась с яростью. И Джеймс понимал, что даже рад этому… И будет чудом, если Ватсон все же в итоге не свернет ему шею…

Джеймс на долю секунды отстранился, помогая стащить с себя рубашку. Прикосновения Джона, граничащие с болезненностью, обжигали. Джим просто до безумия хотел чувствовать его, прикосновения, поцелуи, укусы. Боль, вместо осторожности - то, к чему он привык. То, чем можно было заплатить.

Стаскивая с Джона рубашку, он чуть не обломал ногти, пытаясь расстегнуть пуговицы, но в конце, оставил это занятие, резко дернул, вырывая их прямо с тканью. Тот даже не заметил, когда лишился львиной доли пуговиц на своей рубашке, сейчас, вообще, мало что имело значение, кроме кипевшей от ярости и страсти, шумевшей в висках как хор водопадов крови, кроме человека перед ним.

Схватив Мориарти за руку, он резко дернул, выворачивая и заводя руку ему за спину притянув Джима к себе. Джон с жадностью впился в его губы поцелуем. Другой рукой он удерживал его голову, на случай, если тот захочет отстраниться. Он не собирался отпускать его, даже если нечем будет дышать. Пока не возникнет риск задохнуться.

Джеймс почти не почувствовал боли в вывернутой руке, отвечая на поцелуй. В нем сплетались такие эмоции, которых никто из них не знал раньше. Он больше не пытался ни вырваться, ни как-то подстроить происходящее под себя, полностью отдавшись в руки Джона. С трудом сдерживал стоны, когда тот впивался пальцами или губами, оставляя синяки. Все это было настолько… правильным… Его била крупная дрожь, хотелось большего так, что сводило зубы, особенно от обещаний, сквозивших в каждом жесте, каждом прикосновении.

Отпустив, наконец, руку Джима, Джон потянул за пряжку ремня, расстегивая ее, потом молнию, прежде чем скользнуть ладонью под белье и накрыть член Мориарти, сжав на нем пальцы. Джеймс не выдержал и застонал, уткнувшись Джону в плечо и впившись ногтями, когда ладонь накрыла его возбужденный член. Он толкнулся вперед и, не сдерживая себя, простонал имя Джона, чувствуя, как тот буквально дрожит от едва сдерживаемой ярости и желания. Джон решил, что лучше дать выход страсти, ведь если прорвется агрессия, то будет плохо. И больно.

Желание затмевало его разум, не давая ясно мыслить. От стонов Мориарти голова шла кругом и собственное возбуждение не оставляло ни шанса на самоконтроль. Никак не получалось собраться с мыслями, все о чем он мог сейчас думать, это Джим, его жизнь, тело, все что можно было сегодня так легко потерять, будь Мориарти более безумным, чем есть, пусть это и кажется невозможным. Сильнее сжав пальцы на его члене, Джон шумно выдохнул, утыкаясь носом ему в шею.

- Кровать, Джим, если не хочешь оказаться на полу, – почти прорычал он на ухо Мориарти, не удержавшись и впиваясь зубами в его шею.

Джеймс сдавленно застонал. Голос Джона прорывался как сквозь пелену, он не сразу понял о чем тот говорить. Кровать? Черт… Куда-то идти… это было выше его сил. Он поднял на Джона затуманенный, несфокусированный взгляд.

- Диван… – обронил он, впиваясь в его губы, поцелуем. Разорвав объятия, Джим отступил, перешагивая через упавшие брюки, потянул Джона, ухватив его за запястье в сторону дивана.

К черту, все к черту. Сейчас значение имело только невыносимое возбуждение, страсть на грани безумия и тот огонь, что горел в глазах Джона.

Джеймс опустился на диван, и подняв на Ватсона взгляд, взялся за молнию на его джинсах. Одежда с шуршанием упала на пол. Джон, переступив через нее, толкнул Мориарти на диван, он теперь не собирался отступать. Нависнув над ним, Джон оставил все свои сомнения где-то в прошлом моменте. Он почти чувствовал кожей как накалился воздух между ними, еще немного и начнут проскальзывать искры. Все мосты были сожжены и его буквально разрывало от желания. Джону было мало просто целовать Мориарти, каждый поцелуй превращался в укус. Он хотел оставить на каждом уголке его тела клеймо, что Джим принадлежит ему. Кусая плечи, шею, грудь… везде куда сможет дотянуться. Пусть Мориарти говорит, что это он принадлежит ему, но сейчас Джон был совершенно точно уверен, все не совсем так, как думает криминальный гений.

Джеймс не мог сдерживать стоны, почти болезненные укусы Джона горели на его коже, словно тот хотел доказать что-то или выразить ярость. Но возбуждение было настолько всеохватывающим, что боль становилась не важной. Ему казалось, что доктор напряжен, как туго натянутая струна. Еще немного и случится взрыв. Вывернувшись, он опрокинул Джона на диван, садясь сверху на колени. Возбужденный член коснулся расщелины между его ягодицами.