Ставка была бита.

Что-то вроде сожаления мелькало у Джабарова в глазах, когда он стал, пожимая своими широкими плечами, медленно собирать деньги.

— Уходишь, Аршак? — беззвучно вырвалось у Мавротокиса.

Джабаров остановился.

— Не ухожу… Если слово поставишь — слово приму. Я не такой… Ты честный — я честный… Отыгрывайся…

— Подожди… Не надо слов…

Мавротокис жестом подозвал к себе татарина, который не отходил, как и прежде, от стола, и что-то шепнул ему:

— Подожди!.. Человек придет, и игра будет… Ты наличными — я наличными…

Собрав деньги, Джабаров с шумом отодвинул стул и встал.

— Выпить пойду! — сказал он, не обращаясь ни к кому. — Ты же, Аристид, не думай ничего… Играть захочешь — кликнуть вели…

Но по дороге его перехватили.

Первый — Виношвили. Грузин выскользнул откуда-то незаметно из угла и тихо коснулся его плеча.

— Большое тебе счастье, Аршак! — сказал он, и вдруг краска залила его лицо, и глаза сделались умоляющими. — Дай на счастье!.. Не помни зла… Князь Виношвили тебя просит… Много взял — еще возьмешь! Дай, ради Бога!

Джабаров ничего ему не ответил, но молча полез в карман, вынул несколько золотых монет и со злостью швырнул их на пол.

Монеты были сейчас же кем-то подобраны.

Виношвили закусил губы и долго и пристально смотрел Джабарову вслед.

У самого входа в буфет Джабарова остановила Урсула.

— Что у тебя в мыслях, Аршак? — спросила она дрожащим голосом, — за что порочишь нас? Худо тебе сделали, говори?..

Джабаров нахмурился.

— Оставь, пожалуйста! Зачем спрашивать? Худо — не худо. Никто худа Джабарову сделать не может…

И, не слушая ее больше, он прошел в буфет.

Два человека следили за ним непрерывно. Два рыжих, странных на вид человека, и один из них, тот, что был повыше, тихо сказал теперь другому:

— Бьюсь об заклад, что не далее, как сегодня, этот армянин дорого заплатит за свою глупость! Думаю, что из человеколюбия его даже следовало бы предостеречь!

Усевшись за один из столиков в буфете, Джабаров пересчитал деньги.

Отделив большую пачку, — он запрятал в кредитки снятый во время игры перстень и вместе с какими-то бумагам и тщательно завернул в обрывок газеты.

Через двадцать минут татарин, посланный Мавротокисом за деньгами, вернулся, и Джабарова кликнули.

Джабаров, расплатившись, почему-то пошел через прихожую, сообщавшуюся как с залом, так и с буфетом.

Побыл он в прихожей не больше двух-трех минут и стал подыматься по темной лестнице вверх.

Подымался он в самом мрачном настроении духа. Сейчас только у нижней ступеньки с ним столкнулся высокий, рыжий субъект, которого он видел за столом. Два острых глаза впились в него, и Джабарову даже показалось, что он услышал шепот: «Берегись!»

Через полчаса игра возобновилась.

Теперь счастье как будто изменило Джабарову. Первые удары еще выходили вничью, но потом он стал отдавать.

Мавротокис отыгрывался. Возле него уже лежали порядочные деньги.

— Бери, бери — не жаль! — говорил Джабаров, уплачивая ему по ставкам.

Был момент, когда три раза подряд три ставки Мавротокиса взяли. Глаза грека потеплели, и он шутливо спросил:

— Где твое счастье, Аршак?

Джабаров показал ему руку, на которой не было перстня, и ответил тоже с улыбкой:

— Спрятал счастье. Для тебя сделал. Вот какой я тебе друг!..

Было около часа ночи, когда в зале произошло вдруг какое-то движение. Кто-то, пришедший с улицы, с встревоженным лицом, рассказывал, что видел огромную толпу рабочих, спускавшихся в порт.

Бросили игру и стали прислушиваться.

Шумело море, и некоторое время ничего, кроме этого шума, не было слышно. Но вот, заглушая море, стал проникать сквозь стены глухой ропот приближающихся голосов. Гул разрастался все шире и шире, уже захлестывал дом, уже слышны были отдельные голоса.

Вбежали снизу испуганные персы-сторожа. Вламывались в кофейную. Кто-то крикнул:

— Спасайтесь через двор!

В ту же минуту послышался бешеный топот скакавших в опор лошадей… Он замер наверху, у широкой лестницы, ведущей к порту, и мгновение спустя со звоном посыпались стекла. Грохнул залп.

Игроки врассыпную бросились к дверям.

14-го июня, рано утром, в час, когда все еще спят, Шерлок Холмс имел визитера.

Это был высокий, атлетического сложения человек, но с угрюмым и решительным лицом.

Шерлок вежливо попросил своего гостя сесть и обратился к нему с традиционным вопросом:

— Чему обязан?

— Свинству, душа мой… Вот чему… Большому свинству…

Незнакомец говорил с сильным армянским акцентом.

— Деньги мне обобрали! Вот чему обязан!

— Расскажите, пожалуйста, подробно ваше дело.

— Расскажем, не беспокойся… Джабарова знаешь? Не знаешь? Джабарова не знаешь? Джабарова всякая собака в Одессе знает! И умный, и глупый, все к Джабарову идут. Купить — продать — все Джабаров! Вот какой он человек! Не понимаешь? Ну посмотри, пожалуйста, на меня! Еще не понимаешь?

— Вероятно, это вы и есть Джабаров? — догадался Шерлок.

— Ну да… Сам Джабаров и есть. Аршак Джабаров!

— Как же вас обокрали, и когда это случилось?

— Обокрали мене, душа мой, третьего дни, а как это случилось — у тебе пришел спросить. Знал бы — не пришел. Понял? Вот ты послушай и подумай, ради Бога. Убытка тебе не будет!

Джабаров сел ближе к Шерлоку и начал рассказывать:

— Знаешь, какие теперь дела? Совсем нет дел! Торговли нет, фабрик нет, купли-продажи нет!.. Ложись — умирай… вот какие дела!.. Ну, и шибко народ играет… Макданьянца Аракела знаешь? Опять не знаешь! Важная персона стал — «мельницу» на откуп взял. Понимаешь, душа мой?

Шерлок кивнул головой.

— Человек он такой — грош дать — много будет, а игра у него шибко большая. Много денег проиграть можно… Ничего, что всякий шушера играет… С большим капиталом люди ходят. Мавротокиса Аристида знаешь? И его не знаешь?! Смотри, какой ты! Совсем ничего не знаешь! Бо-о-льшой капитал, душа мой!

Останавливаясь на мелочах и часто уклоняясь на сторону, Джабаров дал, наконец, понять, в чем дело.

Третьего дня в притоне Макданьянца он выиграл двенадцать тысяч. Деньги эти, вместе с очень дорогим бриллиантовым перстнем и некоторыми чрезвычайно важными документами, он завернул в бумагу и во время перерыва в игре вышел в прихожую и спрятал пакет в потайном кармане своего пальто.

На вопрос Шерлока, почему он не оставил пакета при себе, Джабаров объяснил, что в прихожей пакет был в большей безопасности, чем в зале, среди подозрительных людей, следивших за его игрой.

Далее Джабаров рассказывал, что во время наступившего потом переполоха он, как и все, бросился бежать. Вследствие давки он в прихожей не мог одеть пальто и держал его на руках. Когда же он вернулся, наконец, домой — то с ужасом увидел, что среди толкотни и шума пальто ему успели подменить.

Но это был только остов, и Шерлок Холмс стал его облекать в плоть и кровь.

— Может быть, — начал он, — кто-нибудь следил за вами из зала? Припомните хорошенько!

— Отлично помню, душа мой. Один был — это верно. Был, был…

Шерлок поднял слегка брови.

— Рыжий, как черт. Все время глазом не моргал — смотрел на мене. И у стола вертелся волчок-волчком, и снизу подымался — по дороге попал, чтоб ему подавиться!

— Значит, вы и его подозреваете? — спросил Шерлок.

— Понимаешь дело? По дороге попал— толкнул меня в бок, глазом вертит, — пугать Джабарова хочет!.. «Берегись!» — говорит… Понимаешь?

— А не думаете ли вы, что этот человек вас просто хотел предостеречь?

— Оставь, пожалуйста! Зачем ему мене караулить? У Макданьянца народ, понимаешь, какой? Там таких нет! Что ты — глупый, не понимаешь?

Шерлок чуть заметно усмехнулся.

— А это что у вас?

— Это?

Джабаров снял с колен предмет, который Шерлока интересовал.