– Ну что, суслик, страшно? А если я тебе сейчас очко порву, как последней суке? Не дрожи, ты не в моем вкусе, – цедил скрипя, зубами самый молодой и наглый из них.

Я замер, его лицо оказалось рядом, он коснулся меня губами и потом с силой потрепал щеку.

– Передай отцу записку. Не даст рыбку ловить – я тебе яйца отрежу.

Мой отец – замминистра рыбных ресурсов.

Он достал нож и покрутил его на пальце, так ловко, как в цирке. Когда провел по щеке лезвием, не сразу понял, что потекла кровь, думал, конец, закрыл рану и терпел боль. Сразу, как ушли, собрался, и прикладывал перекись, лед из холодильника. Позвонил отцу. Милицию он не стал вызывать, лишь сокрушался, что в тот день дал выходной горничной.

Лечили меня долго. Психиатр сказал отцу, что мне нужна женщина.

Первая встреча с какой-то девушкой, очень приятной, прошла в разговорах. Когда на следующий вечер она стала меня гладить, не испытывал стеснения, не было никакой зажатости. Оголившись, раздела меня. Я дрожал от нетерпения. Хотелось наброситься на нее. При свете ночника увидел красоту женского тела и стал изучать на ощупь.

Такая возможность продолжить познавать появилась в медицинском, куда неожиданно потянуло. Раньше слышать о нем не хотел, видимо, сыграли родительские гены: родственники по матери – все медики. Стал разбираться в физиологии, психологии и понял, почему не мог устоять перед сексуальным влечением: так снимал напряжение, страх.

Ночью иногда испытывал такое желание, как говорят, хоть волком вой, до остервенения. Не хотелось будить близких, воздерживался от звонков к женщинам. Они приходили днем, когда родители были на работе. Горничная получила указание не препятствовать.

Я мучил проституток и понял, почувствовал силу зла, вдруг увидел в нем привлекательное. Стало тянуть к сильным, наглым, злым, такие все могут, им никто не в силах отказать. Зло предстало завораживающим, вспомнил, когда впервые стал им восхищаться и поражаться при увлечении компьютерными играми с убийствами, кровью и насилиями. Я поклонялся злу. В школе держал в страхе весь класс, не явно, конечно. У меня вдруг появился тот взгляд тех мужиков, что ограбили квартиру. Мне хотелось стать демоном, что в разных вариациях присутствовали в фантастических играх.

Тяжелый, угнетающий, злобный взгляд на грани ироничной усмешки.

– Ну что ты, не бойся, хочешь, я тебя пальчиком пощекочу? – так обычно говорил тем, кто вдруг решил смотреть независимо или вообще презрительно в мою сторону или просто не замечать. При этом зрачки глаз сужались до точки, превращались в тонкую стрелку, что колется и проникает страхом и обреченностью. Долгое время отрабатывал этот взгляд перед зеркалом. Предательский шрам на лице каждый раз напоминал тех сволочей и ужас, испытанный при встрече с ними. Сколько ни пытался потом забыть этот страх, так и не смог.

В классе меня звали монстром со шрамом. Мне хотелось драки, крови, крутизны, чтоб девчонки избегали моих взглядов, чтоб им было не по себе, чтоб чувствовали во мне силу, чтоб этой силой мог взять и зажать, пощупать, залезть к ним в трусики.

Думал, что зло сделает меня свободным, но выходило иначе: появлялись недоверие, подозрительность, презрение. Стал думать, что не очень крут, не внушаю должного трепета. Надо больше их унижать, и тогда злоба выходила пеной изо рта, и дух отчаяния витал над моими мыслями. Разум не подчинялся мне, я испугался безумия.

Родители что-то подозревали. Мне стало скучно: ничего себе нельзя позволить, от души избить кого-то, думаешь о последствиях. Думать надоело. А безумие пугало.

Кругом была жизнь, непонятная мне, неизвестная, чем живут люди, какой у них интерес, словно был на другой планете и кругом инопланетяне.

Мой воспаленный мозг рождал только мерзких монстров, что пытали жуткими сценами, с гиканьем и воем они набрасывались на меня со всех сторон, а я, не силах шелохнуться, замер, словно в столбняке, и не было сил даже открыть глаза. «Что это, – думал я, – продолжение компьютерной страшилки?»

Страх прятал за вывеской черного юмора. Юморным был недолго, просто надоело паясничать, выдавливать из себя улыбки, хихикать стоило немало усилий. Для меня было естественна хмуриться, чем лыбиться, когда внутри от всего воротит. В школе мы уже взрослые, одиннадцатый класс. Я рычал на ребят, они, как послушные бараны, слушали. У меня было желание измызгать их испражнениями.

Какое наслаждение было видеть страх в глазах трусов, что бегали из стороны в сторону! Организовал драки, был заводилой. Мы собирались за школой, бросали куртки на снег и бились ногами, головой в кровь. И все это снимали на телефон, потом выкладывали в сети.

Помню, одна из девушек, что приглашал отец, как бы между прочим, заметила, что у меня чисто английская внешность, и что будет звать Вэлом. Мне казалось это имя не ново. Владимир – Вэл по английски, что учил со 2 класса. Я не придал этому значения и, казалось, забыл, но удивился, когда на первых лекциях в университете стал представляться Вэлом.

Я знал, что нужно этим ребятам на курсе: какой-нибудь скользкий или осклизлый анекдот, немного похабщины – и они будут ржать, как ослы. И они уважали меня за это: за смелость суждений, за то, что я говорил то, что думаю, про футбол, мотоциклы, тачки и баб, и где можно вкусно пожрать.

Я научился держать паузу, создавая поле напряжения, этим оказывая давление на тех, кто был эмоционально слабее, приводя их в замешательство.

Научился пользоваться растерянностью людей, дерзко, смело глядя прямо в глаза, говоря про себя, команды, внушая собеседнику нужное мне, склоняя его на свою сторону. Добиваясь внушения подобранными специальными ключевыми фразами и словами, используя нужную интонацию, запутывая, вводя в такое состояние, когда с человеком можно делать что хочешь.

Мне стала любопытна психология. Стал посещать курсы, семинары и даже консультации с медиумами, экстрасенсами. Как правило, все они – жулье, дурят людей, и только.

Но попались и толковые парапсихологи, что за бабки научили некоторым приемам самовнушения и внушения кому надо, подсказали как смотреть, что думать, как мыслить, чтоб обдурить, облапошить кого надо. В общем, дело темное и не чистое, как раз по мне.

– Вэл, что за жуть меня преследовала во сне? Постоянно снились женские половые органы. Эти видения были настолько непристойными, что рассказывать их кому-либо было не то что неприлично, но и опасно: могли принять за больного.

Женские прелести во всей красе, такая нежная плоть. И каждый раз оказывается, что это красота только Наташи, что стыдливо отведя глаза, предстала предо мной в первый раз в 57 больнице, куда распределили после мединститута.

Как нежна и целомудренна была ее девственная чистота, какой запах новорожденного! Можно было просто любоваться, бесконечно наслаждаться и больше ничего, казалось, не нужно. Но просыпалось что-то звероподобное, вожделение давало о себе знать, его невозможно было ни спрятать, ни унять, оно воинственно торчало и требовало страсти беспощадной, животной. Как мне хотелось ласкать ее тихо и трепетно, но я тискал ее до боли, а когда добирался до той самой точки, – до крика.

Как избавится от возбуждающих снов, что дыбятся непроизвольно в плоти? Инна, наблюдательная жена, заметила этот феномен. Ночью проверяла, не повторится ли он, чтоб воспользоваться моментом. Все это приводило ее в такой восторг, потная и разгоряченная шептала на ухо:

– Я мечтала об этом.

В ответ я кусал ее губы, язык, так хотелось причинить ей боль, чтоб она сильнее запомнила эти мгновения. Соски ее становились такими упругими, когда ласкал их языком, а груди в моих руках были необычно теплыми, они воспламенялись, как ее влагалище, я чувствовал между ними какую-то связь. В ответ она извивалась подо мной, как что-то скользкое, мокрое, ни на что не похожее, и ни с чем несравнимое.