— Недавно, — подтвердил Самойлов.

— Хорошо. Вероятно, вы удивитесь вопросу, но попробуйте ответить. Вам что-нибудь известно о банде Иванова?

— Когда учился на юрфаке, разбирали несколько дел. Рэкет, вымогательства, убийства. Иванова посадили… лет десять назад?

— Примерно, — подтвердил Сергеев, отпив горькую жидкость. — А некоторых соучастников сажаем до сих пор. Ваш приятель Грызлов часто берётся за их защиту, и у меня есть подозрения, что он связан с остатками ОПГ.

— Ерунда.

— Разве? Послушайте, вас не было пять лет, и за эти годы вы научились убивать. Вижу по взгляду. Мы с вами защищаем правопорядок. Так что мешает другому человеку вашего возраста выбрать иной путь?

— До службы я знал Влада четыре года, — отрезал Самойлов. — Он не был бандитом, а у вас нет доказательств.

— Верно, пока нет. Но мне кажется, вы не для того подставлялись под пули, чтобы сейчас покрывать преступников. — Следователь извлёк из органайзера визитку и протянул гостю. — Если вдруг что-то заметите, это не будет считаться плохим поступком.

Олег из вежливости положил карточку в карман и торопливо встал. Задерживаться здесь дольше он не видел смысла. У самой двери его остановил голос Сергеева:

— А насчёт отца примите мои соболезнования. Дело давно закрыто, но отчего-то я постоянно к нему возвращаюсь.

— Несчастный случай, — пожал плечами Самойлов.

— Да, по заключению так.

Посетитель вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Ему хотелось скорее покинуть прокуратуру. Странный следователь с подозрениями и двусмысленными фразами об отце произвёл на Олега не лучшее впечатление. Нужно было уходить, тем более что в квартале отсюда коллеги Влада ожидали его с какой-то работой. Он специально назначил встречу неподалёку, чтобы не тратить время на дорогу, и вместе с тем на достаточном удалении от прокуратуры: не хотелось лишний раз попадать в объективы наружных камер.

За десять минут Самойлов преодолел проспект Красного октября и оказался у очередного перекрёстка. Телефон показывал «10:05». К остановке заворачивал забитый автобус, к которому с неудовольствием подтягивались новые пассажиры. Добрав клиентов, водитель хотел вырулить к полосе движения, но ему нагло помешала оказавшаяся спереди легковушка. Лишь после трёх сигнальных гудков и недоброго выкрика она проехала ещё два метра и застыла у края тротуара. Это был чёрный BMW девяностых годов с грязными от застывшей глины разводами по бокам. Взглянув на машину и номера, заранее продиктованные Грызловым, Олег распахнул заднюю дверцу и уместился слева. Передние кресла занимали два бритых парня в спортивных куртках. Водитель был моложе и худее в плечах, тогда как второй превосходил Самойлова в габаритах и соответствовал по возрасту. Оба напоминали типичных братков, и колоритный автомобиль с сочащимся из магнитолы русским рэпом только прибавлял в этом уверенности. Олегу всё сильнее переставала нравиться затея, но пока причин для явных подозрений у него не было, в отличие от нужды в деньгах.

— Здорова, — бросил браток справа, бугай. — Грыза… Влад, то есть, сказал, ты служил.

— Так точно.

— Хорошо. Вообще мы бы сами справились, но Влад сказал взять в долю.

— А что делаем?

— Преступниками занимаемся, — хохотнул координатор. — Нарушителями миграционного режима. Лёха, трогай.

Машина покатилась с места и стремительно заняла вторую полосу. В скорости водитель себя не ограничивал. А за окном пролетали те же недовольные лица снующих по тротуару горожан, и снова от пинка до пинка летали пустые баклажки. Царили холод и грязь.

Хозяева авто постоянно переговаривались, но было непросто расслышать их сквозь хрип безголосого рэпера, взывавшего к чьей-то матери. Олегу подумалось, что горе-музыканту наверняка вырезал гланды какой-нибудь ваххабит, причём делал это штык-ножом, не позаботившись о наркозе. Тем не менее, Самойлов постарался вникнуть в их диалог.

— А главный где будет, а? — спросил водитель.

— На квартире у пустыря. Сказал там дождаться. Надеюсь, не придётся выпроваживать очередную шлюху.

Как это было ни странно, Олег понял, о чём шла речь. Аварийный дом на окраине города собирались снести ещё пять лет назад. Люди в нём практически не жили. Когда-то родители Грызлова хотели избавиться от бесполезной квартиры в забытом муниципалитетом районе, но Влад уговорил их закрепить её за собой. С тех пор, чувствуя необходимость уединиться от мира, он заседал там. Месяц прожил в ней Самойлов, когда ушёл от отца. Вслух Влад не возражал, но спустя время намёками дал понять, что гнёздышко ему нужно свободное. Благо, к тому моменту Олег уже нашёл, где снять комнату.

Машина проехала небольшой рынок, втиснулась в узкий проулок между складскими помещениями и завернула к одному из них. Вокруг не было ни охраны, ни случайных посетителей: просто так в эту часть торговой зоны никто не заглядывал.

— Всё, пошли! — скомандовал бугай.

Они покинули авто и двинулись к обшарпанному складу. Здание было одноэтажное, с узкими, вытянутыми вдоль потолка окнами. Дверь открыта, и возле неё гладила дворняжку чернявая девочка лет семи. Громила побежал к испуганной девчушке. Та скрылась в темноте склада и попыталась закрыться, но подскочивший браток рванул дверь на себя. Девочка с криком кинулась вовнутрь. Войдя последним, Олег оказался в небольшом помещении шириной с крохотную комнату. Под окнами располагались стеллажи с жестяными банками и бытовой химией. До застывшей у стены семьи было всего три-четыре метра. Располневший отец, прикрывавший собой жену и дочь, походил на азербайджанца.

— Чё, как торговля? — Громила сплюнул на пол. — Главный говорит, ты задолжал за три месяца. Тебя же предупреждали?

Он схватил ближайший стеллаж и опрокинул его на пол. Со звоном слетели жестянки и побилось вдребезги стекло.

— Давай бэз сэмьи?

Подавив страх, торговец сделал шаг к бандитам.

— Не-а, с семьёй. Я возьму с тебя женщиной. — Бугай садистски хохотнул. — И ребёнком.

— Гиждэлах![1]

Отец семейства набросился на громилу, но он подставил кулак и зарядил торговцу под дых. Тот согнулся, хватая воздух, а ещё один удар в колено окончательно его повалил. Посыпались пинки в живот.

— Лёха, хватай девку! Будем учить! Солдат, чего стоишь?

Мелкий по приказу сунулся к стене и оттолкнул мать. Девочка панически вопила сквозь слёзы. И только в этот момент, увидев и услышав достаточно, Самойлов твёрдо произнёс:

— Хватит.

Обернувшийся к нему громила получил резкий удар в нос и второй — в челюсть. Прописав «двойку», сержант обхватил быка за шею и потянул к себе, чтобы в следующее мгновение зарядить коленом в промежность. Истекающий кровью рэкетир свалился вслед за собственной жертвой. Оставшийся браток выхватил раскладной нож и, не томя ожиданием, сделал выпад. Однако Самойлов вовремя ушёл в сторону, перехватил вооружённую кисть и беспощадным движением провернул её к предплечью. Нож выпал из руки, а боль сломанных костей и разорванных связок заставила Лёху кричать. Но и этого шанса привлечь внимание посторонних Олег ему не дал. Потянув мелкого за ноздри, второй рукой он нанёс удар по трахее: несильный, но и достаточный, чтобы заткнуть бандита. Схватив за воротник, Самойлов оттолкнул его к подельнику, и споткнувшийся о лежащее тело Лёха повалился вслед за коллегой.

Руки Олега слегка побаливали и покраснели от крови, но эта боль не стоила ничего по сравнению с тем, что он предотвратил. Спустя секунду восторжествовавшее чувство справедливости сменилось тревогой. Та жестокость, с которой он избил рэкетиров, появилась не сегодня — она впитывалась на Кавказе последние пять лет. Проникала взамен потерянного пота и крови. Ведь можно было не ломать тому уроду руку, но он сделал это осознанно. Не просто остановил — покарал. И поступил правильно. Олег присел перед лежащим громилой. Поначалу тот пытался встать, но приближение сержанта заставило его остановиться.