17 ноября того же года офицеры расформированного к этому времени Управления по разработке и пресечению деятельности преступных объединений ФСБ провели беспрецедентную пресс-конференцию в здании «Интерфакса». Пять офицеров УРПО (в том числе начальник 7-го отдела УРПО подполковник Александр Гусык, сотрудники этого же отдела – подполковник Александр Литвиненко и майор Андрей Понькин) и примкнувший к ним подполковник Михаил Трепашкин, в свое время уволенный из ФСБ и опротестовавший это решение в суде, заявили, что им поручались и другие грязные дела, а после отказа на них началось давление. Будто бы им приказали захватить в заложники с целью получения выкупа брата гендиректора СП «Интурист Радамер – гостиница и деловой центр» Умара Джабраилова и проломить голову подполковнику ФСБ Михаилу Трепашкину, выигравшему суд у тогдашнего директора ФСБ Николая Ковалева. После этого все офицеры были уволены из контрразведки.
В 1999 году подполковник Литвиненко уволился из ФСБ и устроился руководителем службы безопасности Березовского, являвшегося в тот момент исполнительным секретарем СНГ. В марте 1999 года он был арестован по обвинению в превышении полномочий и помещён в следственный изолятор ФСБ «Лефортово». В ноябре 1999 года его оправдали, но прямо в зале суда, после зачитанного ему оправдательного приговора, Литвиненко арестовали сотрудники ФСБ и поместили в СИЗО Бутырской тюрьмы по новому уголовному делу аналогичного содержания. В 2000 году оно тоже было прекращено прокуратурой за отсутствием состава преступления, но в тот же день против Литвиненко было начато третье уголовное дело, а он сам освобождён под подписку о невыезде. Близкий друг Литвиненко и Березовского Александр Гольдфарб так описал роль Владимира Путина в деле Литвиненко: «На следующий день (22 апреля 1999 года. – Б.С.) Борис (Березовский. – Б.С.) отправился на встречу с Путиным в его новый кабинет в здании ФСБ. Бориса встретил ничем не примечательный человек – копия Путина, который проводил его в новенький директорский кабинет на четвертом этаже. В кабинете сделали ремонт, чтобы он соответствовал аскетическим вкусам Директора: светлая деревянная мебель, весьма функциональная – вероятно, влияние лет, проведенных Путиным в Восточной Германии. Прежний кабинет руководителя ФСБ, в котором его бывшие хозяева, такие как Берия и Андропов, занимались планированием холодной войны, был превращен по приказу нового директора в комнату-музей.
Небольшая фигура Путина казалась еще меньше за огромным столом, на котором Борис заметил бронзовый бюст Феликса Дзержинского, создателя советской тайной полиции.
Путин приложил палец к губам, призывая к молчанию, и жестом пригласил Бориса следовать за ним в заднюю дверь. Они прошли через личную столовую и вышли в маленький коридорчик.
Борис оглянулся. Они находились в маленькой комнатке без окон напротив двери лифта. Очевидно, это был задний выход из кабинета к личному директорскому лифту.
– Это самое безопасное место для разговора, – сказал Путин.
Борис собирался говорить с ним о двух вещах: Примакове и Литвиненко…
До выборов 2000 года оставалось восемь месяцев. Очевидно было, что Примус (Евгений Примаков, в 1998–1999 годах – глава правительства России. – Б.С.), семидесятилетний реликт советской эпохи, за которым стояла клика коммунистов, бывших аппаратчиков и ветеранов разведки, был вовсе не тем, в ком нуждалась страна в преддверии XXI века… У “преемника” должно было быть одно обязательное качество: способность побить кандидата коммунистов, по всей видимости, самого Примуса, в последние недели быстро набиравшего популярность. Но и Борису, и Путину было понятно, что из списка имевшихся претендентов выбор невелик…
– Володя, как насчет тебя? – внезапно спросил Борис.
– Что насчет меня? – не понял Путин.
– Ты мог бы стать президентом?
– Я? Нет, я не тот человек. Не этого я хочу в жизни.
– Ну, а чего ты хочешь? Оставаться здесь на всю жизнь?
– Я хочу… – замялся Путин. – Я хочу быть Березовским.
– Не может быть, – рассмеялся Борис.
Они сменили тему.
Следующий вопрос Бориса был о Саше.
– Послушай, – сказал Путин, – скажу тебе честно. Ты знаешь, что я думаю о Литвиненко. Он тебя использовал. Он предатель. Но, если ты просишь, я попробую помочь. Проблема в том, что я не контролирую ситуацию. Всё в руках скуратовских (Юрий Скуратов в 1995–1999 годах был генеральным прокурором и в 1999 году в союзе с московским мэром Юрием Лужковым и Юрием Примаковым боролся против Ельцина. – Б.С.) военных прокуроров. Сначала давай избавимся от Скуратова, а потом посмотрим, как можно помочь Литвиненко.
Борису это показалось разумным. Но было что-то в выражении лица Путина, что ему не понравилось.
– И, Борис, – продолжал Путин. – Что бы ты о нем ни думал, он замазан. Он много чего нехорошего натворил.
– Я не верю тебе, – сказал Борис. – Я его знаю.
– Я видел улики.
Последовала неловкая пауза. Как странно, думал Борис. Путин и Саша – единственные два человека в ФСБ, которые не берут взяток, и так друг друга ненавидят.
– Он предатель, – повторил Путин. – Но я сделаю, что смогу.
Как-то в конце августа 1999 года Борис ехал к себе на дачу, когда позвонил Путин и попросил о немедленной встрече. Борис развернулся и поехал прямо в Белый дом. Путин принял его в прежнем кабинете Примакова. Все здесь было, как и раньше, но только Борис заметил, что небольшой бюст Дзержинского, основателя КГБ, который он видел в кабинете Путина в ФСБ, теперь стоял на столе премьер-министра.
Путин был в ярости.
– Твой друг был здесь. Гусь (Владимир Гусинский, до 2000 года – владелец холдинга «Медиа-мост», контролировавшего канал НТВ. В июне 2000 года был арестован по обвинению в мошенничестве в особо крупных размерах, но вскоре освобожден за согласие передать НТВ под контроль «Газпрома» и уехал из России. – Б.С.). Он мне угрожал.
– Чем?
– Он сказал, что, когда Примус станет президентом, все вы отправитесь в тюрьму. Таня, Валя (Татьяна Дьяченко и Валентин Юмашев, дочь президента Бориса Ельцина и тогдашний глава его администрации. – Б.С.), ты и я тоже – за то, что вас покрываю…
“Это было второй раз, когда я увидел в нем это, – вспоминал позже Борис, – то же самое выражение лица, с которым он говорил, что Саша – предатель. Это, и еще статуэтка Дзержинского, заставили меня задуматься”.
Борис колебался примерно месяц. Должен ли он поддерживать выбор Ельциным Путина на роль преемника? Ельцин исходил из того, что Путин оставил спецслужбы восемь лет назад раз и навсегда и вошел в компанию реформаторов искренне. Но был ли он действительно сторонником ельцинского курса? Или в глубине души он оставался человеком КГБ? Может, еще не поздно найти другого наследника?
Борис поделился своими сомнениями с Ромой Абрамовичем и попросил его съездить в Петербург на день рождения Путина 7 октября. Если он по-прежнему человек Конторы, то это, возможно, как-то проявится во время празднования.
Рома вернулся успокоенным.
– Ты послал меня на разведку в стан кагэбэшников, – сказал он, – но там не было никаких кагэбэшных типов. Нормальная тусовка, его возраста, в джинсах, кто-то играл на гитаре. Чисто.
– А как его жена? – спросил Борис. – Поправилась?
Людмила Путина чуть не погибла в автокатастрофе в Санкт-Петербурге в 1993 году. У нее была серьезная травма позвоночника, которая требовала нейрохирургического вмешательства и нескольких лет реабилитации.
– Она все еще немного зажата, – доложил Рома.
– А другие женщины есть?
– Мы проверили за пять последних лет, – сказал Рома с кривой усмешкой. – Вообще никого…
Суд над Сашей начался в начале октября (1999 года. – Б.С.). Слушания были закрытыми, Марине пришлось ждать в коридоре. Всё, о чем она мечтала, – это хотя бы мельком увидеть Сашу, когда его вводили и выводили в зал суда. Обвинение утверждало, что в 1997 году в необъяснимой ярости Саша избил водителя одного из своих “объектов” из мира организованной преступности…
