Моя рука продолжала сжимать волосы и строгой прически, как не бывало. Другая рука опустилась вниз и погладила грудь сквозь ткань её кремовой блузки.

— Гарри, пожалуйста, — простонала Гермиона, когда наконец я усилил давление на плоть и сильнее вжался членом в её промежность. Даже боль не смогла уменьшить ее желание.

Я оторвался, наконец, от губ и посмотрел, как даже сквозь два слоя ткани проступают торчащие от возбуждения соски.

— Мне всегда было интересно… Расстегни, — попросил я. Не хотелось бы снова рвать на ней одежду, пусть лучше сама разденется.

Я очень внимательно наблюдал, как медленно раздвигались в разные стороны края блузки, открывая вид на кружевной белый бюстгальтер, но долго не выдержал и просто опустил чашечки вниз, выпуская наружу плоть с розовыми вершинами.

— Один в один, — прошептал я и немедленно принялся лизать и втягивать в рот соски. Я старался запомнить каждую деталь груди идеальной формы, не изменившейся со времен школы. Мои руки же стягивали с неё строгую министерскую юбку.

— Я видел всё, видел твое тело, но совершенно не знал, каково оно на вкус. Раньше я только смотрел. Больше наблюдать я не намерен.

— Не наблюдай, бери…

Гермиона выгибалась и сладко постанывала. Эти звуки мне были слишком хорошо знакомы.

— Всё, всё снимай, — сказал я, поглаживая и разминая её прохладные ягодицы.

Но Гермиона, словно получив команду, быстро опустилась передо мной на колени. Добравшись до вожделенного объекта, она долго на него смотрела, так что он начал подрагивать от напряжения. Я, сгорая от нетерпения, в секунду достал палочку, трансфигурировал из стола кровать и оставил нас без одежды. Только туфли так и остались на ней.

Я повалил Гермиону на кровать и провел руками по её худому обнаженному телу, такому же какое видел в грязных снах. Наблюдал, как она выгибалась, чуть раскрывая бедра в стороны. Добравшись до туфель, мои руки очертили их форму.

— Всегда носи их, когда захочешь меня, — сказал я и поднял её ноги вверх так, чтобы они были рядом с моим лицом. Легко поцеловав лодыжку, я направил член к заветному входу. Посмотрев ей в глаза, я увидел там отражение своего желания, своей похоти, это заставило меня зарычать и рывком вогнать член до самого основания, чувствуя, как плотно облегает меня её горячая плоть.

Она закричала, а я…

— Мерлин, Герм.

Никаких воспоминаний о том, что такое уже было, но ощущение правильности происходящего заполнило меня до самого сердца. Её глаза наполнялись слезами, а рот открывался и закрывался, словно ей не хватало воздуха.

— Да… да…

Вся та любовь, что я пытался искоренить в себе, вернулась с новой силой, потому что на самом деле ничего не кончилось. И это меня вывело из себя больше всего. Как она могла?

— Как ты могла лишить нас этого? — прорычал я, но она не слушала, словно находилась не здесь, только бормотала, руки безвольно лежали вдоль тела.

— Гарри… Гарри…

Я держал её ноги и размеренно двигался то вперед, то назад. Гермиона посмотрела на меня, ее руки поднялись и, обхватив груди, начали ласкать их. Та пустота, в которую превратилась моя жизнь наконец заполнялась. Но я хотел большего. Я хотел забыться, поэтому просто заниматься любовью, медленно и нежно, мне было мало. Я хотел именно трахать.

Я положил её ноги себе на плечи и начал двигаться быстрее и жестче, проникая членом на всю длину, заполняя её и вызывая вскрики на каждом толчке. Пару минут спустя я соскучился по её солёным от слёз и крови губам, широко раздвинул бедра Грейнджер и накрыл её тело, вжимая в матрас и впиваясь в наполненный криками и стонами рот.

Она обняла меня за шею, а я начал двигаться быстрее. Ещё быстрее, и вот её бедра приходят в движение навстречу мне, и мы сталкиваемся в одной точке, не разрывая взглядов. Кудрявые волосы подпрыгивают в такт судорогам, а губы раскрываются, чтобы произнести:

— Да, Да. Пожалуйста. Быстрее.

Как только она закрыла от удовольствия глаза, я начал рычать, сопровождая словом каждый свой толчок.

— Смотри. На. Меня. Чувствуй. Это.

Её колени согнулись и сжали мне бока, и она застонала все громче:

— А-а-а Гарри, еще немно-ого

Давая желаемое, я начал яростно двигать бёдрами, стараясь выбить всю ту дурь, что наполняла её голову в тот момент, когда она закончила наши отношения без моего ведома, когда она лишила меня сердца, когда изнасиловала мой мозг!

Без остановки вбиваясь в хрупкое тело, я чувствовал, как стенки влагалища начинают сжиматься. Я ускорил движения, и её губы раскрылись в немом крике.

Она начала дергаться в оргазме, пытаясь мышцами вытолкнуть меня, но я рухнул на неё всем своим весом, двигая лишь низом живота и наконец почувствовал, как член начал выпускать струи, заполняя лживое тело.

Случись это одиннадцать лет назад, мы бы растили общих детей. Дура, какая же она дура. Стало тошно от себя, от неё.

Я быстро встал и, очистив себя, начал одеваться. Гермиона не шевелилась — лежала и дрожала от перенесенного удовольствия. Будь я тем Гарри из сна, я бы лёг рядом и обнял её влажное тело, но того влюбленного мальчика больше не было, она убила его.

Я просто оденусь и уйду, как ушла когда-то она, разрушая мое сознание.

Одевшись и повернувшись к двери, я вспомнил, из-за чего собственно требовал её внимания.

— Правду, Гермиона. Откуда Малфой знает?

И спустя продолжительное молчание в тишине кабинета, наполненного запахами выделений, пота и спермы, прозвучал ответ, за который я возненавидел Гермиону ещё сильнее. Потому что она убила последнюю надежду на семейное счастье.