Откидываю голову назад, затылком зарываясь в подушки, погружаясь в них полностью. Прохладная ткань касается разгоряченных щек, создавая удивительный и такой отчетливый контраст холода и жара на коже. Я задыхаюсь, чувствуя очередное приближения пика, извиваюсь под Ником, словно змея. Кожа к коже. Горячо, скользко.

С губ срывается имя, которое я так отчаянно пыталась удержать. Не должна была его произносить вслух. А тем более выкрикивать в порыве страсти.

Ник замирает, нависая надо мной.

- Повтори, - хрипло шепчет он.

Мотаю головой, тем самым собирая все свои волосы на лицо. Они путаются, попадают в рот, в глаза, мешают дышать. Но это даже к лучшему. Пусть хотя бы они скроют мой стыд.

Как я могла так облажаться?

- Алексия… - мое имя, впервые за всё время было произнесено полностью. – Повтори.

И этот выдох сопровождается мощным толчком, от которого я задыхаюсь.

- Повтори, - снова с придыханьем шепот в ухо и снова толчок. Еще более резкий, более мощный.

И я не выдерживаю. Сдаюсь окончательно. Кончаю громко, с его именем на губах. Задыхаюсь от собственного крика, который в конечном итоге заглушают обжигающие губы Ника. Пусть все катится к чертям! Сейчас есть только он и я, а что будет потом, можно подумать и завтра.

Неожиданность бывает разной

Просыпаться в объятиях любимого человека – ни с чем не сравнимое удовольствие…

 Так я думаю первые две секунды после пробуждения. А потом ко мне приходит осознание.

 Резко распахиваю глаза, испугавшись собственных мыслей. Нет, нет, нет! И еще раз нет! Мне нельзя, я не должна, не могу… Мысли лихорадочно путаются в голове, так и не выстраиваясь во что-то более вразумительное.

Ощущаю ровное дыхание у своей шеи, тяжесть руки, обхватывающей мою талию и близость такого желанного тела. Черт, это не смешно! Мне нужно охладиться, чтобы собраться мыслями – мне нужен душ!

Очень осторожно выскальзываю из теплых объятий и на носочках, так в чем мать и родила, крадусь в сторону заветной двери.

Но добраться до освежающего душа не успеваю. Едва пальцы касаются прохладного металла дверной ручки, как раздаётся трель входного замка. Вздрагиваю, вспоминая, кто сейчас находится в нашей с Томом спальне. Нужно хоть что-то сделать: разбудить, заставить спрятаться или хотя бы предупредить – но я не могу даже пошевелиться. Ноги, словно вросли в пол. Как же это похоже на глупый анекдот, когда муж возвращается раньше времени домой и застаёт жену с любовником…

Черт, а ведь это практически про меня. Но вот ни разу не смешно, потому что слишком жизненно, слишком правдиво. И от этого намного паршивее.

А звонок всё не умолкает. Та настойчивость, с которой на него жмут, мешает сосредоточиться и неимоверно раздражает. Но я, наконец-то, отмираю и начинаю шевелиться.

Первым делом натягиваю на себя халат, который нашёлся в ванной, затем плотнее прикрываю дверь за которой находится всё ещё спящий «компромат», и иду открывать.

 Мысли о том, что это может быть Том или Мел у меня не возникло. Потому что у первого есть ключ, а подруга обязательно перед приходом оповещает о своём визите. Если конечно, она не решила сделать мне сюрприз… Надеюсь, что это не так. Иначе всё полетит к чертям: и наша дружба, и мои нервы. Те, что ещё не сожжены дотла…

Звонок продолжает истерично пищать, топя в своём звуке все мои мысли. Подхожу к двери, как к прокажённой. Время будто замирает, когда я тянусь к дверному глазку, чтобы посмотреть, кто же там – по ту сторону деревянной преграды, разделяющей мою жизнь на две параллели: «до» и «после» того, как я её открою.

Именно в тот момент, когда размытый силуэт обретает знакомые черты, я понимаю, что чувствует тот, кого переехала многотонная фура. Причём несколько раз подряд. Это ни с чем несравнимое ощущение, когда твои кости ломаются, крошатся словно хрупкий фарфор, внутренние органы разрываются и сминаются будто бумага, что больше не пригодна для использования, а жизнь рваными толчками выходит из тебя, оставляя лишь исковерканную оболочку.

Нет, этого не может быть. Такого идиотского стечения обстоятельств просто не бывает! Почему именно сейчас?!

- Мама? - всё же хватает сил, чтобы открыть ставшую враз тяжеленной дверь.

- Что-то ты долго шла, - а она будто не замечает моего потрясённого вида и взгляда, словно у дикого зверя, загнанного в ловушку. Спокойно переступив порог, разувается, ведя свой собственный монолог, - я тут звоню-звоню в дверь, понимаешь ли, а мне никто не открывает. Хотела сюрприз сделать, а меня не пускают на порог… А ты что, спала что ли?

Машинально киваю, пытаясь натянуть на лицо хотя бы вежливую улыбку. Не выходит. Нервы и так натянуты до предела, поэтому ещё и растягивать мышцы лица не получается.

- Смотрю, ты не очень-то рада моему визиту. – Наконец замечает моё состояние мама. – Что-то не так?

- Нет-нет, всё так! Я очень рада тебя видеть. – Говорю преувеличенно бодро, а самой от себя противно.

 Врать матери – гадко. Поэтому я никогда не врала ей. До этого самого момента. Как же сильно я изменилась. Неужели это произошло со мной только лишь из-за одной ночи? Ночи, ставшей роковой в моей слишком правильной и размеренной жизни. Всего несколько телодвижений, пару ударов сердца и сбитого дыхания - и я быстро качусь под откос, иду ко дну: измена, ложь, предательство… Всё это слилось воедино, смешалось и затопило, заполнило меня до предела, вытесняя всё то хорошее, что когда-то было во мне. А я надеюсь, что оно всё же было. Или моя душа изначально была с гнильцой?

- Ну… ладно... Ты, наверное, просто не выспалась.  – Мама проходит на кухню и ставит на стул две увесистые сумки. Тенью следую за ней и только сейчас замечаю её ношу.

- Я, наверное, еще никак не отойду от отъезда Тома. – Пожимаю плечами, поглядывая в сторону спальни и молясь про себя, чтобы тот, кто находится за той дверью, не решил выйти оттуда.

- Оно и видно.  – Усмехается мама, выкладывая из первой сумки содержимое. – А я ж не с пустыми руками! Бабушка тебе привет передавала. Носки вот связала для тебя, а Тому джемпер…Как думаешь, он ему понравится?

На свет из недр «багажа» мама достаёт вязаную кофту. Она явно на полразмера больше того, кому предназначалась и… салатового цвета. Я не смогла удержать рвущийся наружу нервный смешок. И вот надо было Тому во время знакомства с моей семьёй обмолвиться при бабушке, что его любимый цвет – салатовый. Теперь же я не знала, смеяться или плакать от такой нелепой ситуации.

- Что? Всё так плохо? – по-своему восприняла мою реакцию мама.

- Нет, нормально. Правда. – Принимаю из маминых рук бабушкин подарок и мысленно думаю, куда бы его запихнуть. Нет, Тому, конечно приятно такое внимание, но всё же. Думаю, так рисковать не стоит. Сейчас запрячу куда-нибудь подальше эту «красоту», а там будет её Том надевать только по особым случаям – например, на рождество.