– Клод, а что это вон та белая идет так, точно у нее лапы не сгибаются?

– Которая?

– Да вон та.

– А, ну да, вижу. Скорее всего, потому что висела.

– Висела?

– Ну да, висела. Сутки висела в сбруе с болтающимися лапами.

– О господи, это еще зачем?

– Да чтоб бежала медленно. Мало того что собак потчуют допингом, перекармливают, туго натягивают намордник. Их еще и подвешивают.

– Понятно.

– А то еще и шкуркой чистят, – продолжал Клод. – Трут подушечки на лапах грубой наждачной бумагой, стирают кожу, и собаке больно бежать.

– Да-да, я понял.

А потом мы увидели собак получше, внешне бодрых, откормленных, с блестящей шерстью – из тех, что каждый день едят конину, а не помои для свиней или сухари с капустным отваром. Виляя хвостами, они рвались с поводков. Их не перекармливали, не давали допинг, хотя, возможно, и этих ожидала не очень-то хорошая судьба, когда ошейник затянут на четыре дырочки потуже. Только смотри, Джок, чтобы он мог дышать. Совсем-то не души его, а то еще свалится в середине забега. Пусть себе сопит. Давай, затягивай по одной дырке за раз, пока не услышишь, как он засопел. Ты сам увидишь, как он откроет пасть и начнет тяжело дышать. Тогда хватит, только смотри, чтоб он глаза не пучил. За этим особо смотри, понял? – Понял.

– Пойдем-ка лучше отсюда, Гордон. Джеки только нервничает, когда видит всех этих собак, а это ей ни к чему.

Мы поднялись по склону к тому месту, где стояли машины, потом прошлись перед ними взад-вперед, ведя перед собой собаку. В некоторых машинах сидели люди с собаками, и, когда мы проходили мимо, они недовольно смотрели на нас сквозь стекла.

– Будь осторожен, Гордон. Только неприятностей нам сейчас не хватало.

– Ладно.

То были самые лучшие собаки, секретное оружие. Их быстро выводили из машины только для того, чтобы зарегистрировать среди участников (обычно под вымышленной кличкой), а потом так же быстро прятали обратно в машине и держали там до последней минуты. После забега их тотчас вели обратно в машину, чтобы какой-нибудь пронырливый негодяй не успел их хорошенько рассмотреть. Ведь что говорил тренер на большом стадионе? "Ладно, – сказал он, – возьмите ее, но, ради бога, чтобы только никто ее не узнал. Эту собаку знали тысячи человек, поэтому будьте осторожнее. А обойдется это вам в пятьдесят фунтов".

Эти собаки очень быстрые, но как бы они ни были быстры, – это не имеет значения – им, наверное, все равно введут что-нибудь с помощью иглы – так, на всякий случай. Полтора кубика эфира подкожно, в машине, очень медленно. Да любая собака потом обгонит на десять корпусов всех остальных. Бывает еще кофеин в масле или камфара. От этого они тоже быстрее бегут. Те, что ездят в больших машинах, знают об этом все. А некоторые и про виски знают. Но это внутривенное. А ведь можно и не попасть в вену. Не попадешь в вену, и не выйдет ничего, и что тогда? Остается эфир, кофеин или камфара. Да смотри, не переборщи, Джок. Сколько она весит? – Пятьдесят восемь фунтов. – Хорошо, только не забывай, что нам сказал тот парень. Погоди-ка минуту. Я где-то записал на бумажке. Ага, вот она. 1 кубик на 10 фунтов веса даст выигрыш в 5 корпусов на дистанции в 300 ярдов. Постой-ка, дай сосчитаю. Да нет, лучше прикинуть. Ты сам прикинь, Джок. То, что надо, сам увидишь. Проблем нет, собак для забега я сам выбирал. Пришлось отдать старику Физи десятку. Целых десять фунтов отдал ему. Это, говорю, вам, дорогой мистер Физи, на день рождения, в знак любви.

Большое спасибо, говорит мистер Физи. Спасибо, мой добрый преданный друг.

А чтобы собака перестала бежать, эти парни, разъезжающие в больших машинах, дают ей хлорбутанол. Хлорбутанол – превосходная вещь, потому что его можно дать накануне, особенно чужой собаке. Или петидин. Смешай петидин со скополамином – жуткая смесь.

– Да-а, много тут собралось знатных господ, любителей спорта, – сказал Клод.

– И не говори.

– Следи-ка лучше за своими карманами, Гордон. Ты деньги-то далеко спрятал?

Мы прошлись позади припаркованных в ряд машин – между машинами и изгородью, – и я увидел, как Джеки напряглась, потянула за поводок и двинулась вперед, припав к земле. Ярдах в тридцати от нас стояли двое мужчин. Один из них держал на поводке большую желтовато-коричневую борзую, которая, как и Джеки, была напряжена, в руке у другого был мешок.

– Смотри, – шепотом произнес Клод, – сейчас ей достанется добыча.

Из мешка на траву вывалился маленький белый кролик – пушистый, молодой, ручной. Он выпрямился и сел, поджав лапы и уткнувшись носом в землю, как обычно сидят кролики. Вид у него был испуганный – так неожиданно выпасть из мешка на траву, да еще удариться. И такой яркий свет. Собака между тем была вне себя от возбуждения. Она рвалась с поводка, скребла лапой землю, скулила и бросалась вперед. Кролик увидел собаку. Он весь сжался и сидел совершенно неподвижно. Страх парализовал его. Мужчина взял собаку за ошейник, и та стала извиваться и прыгать, пытаясь освободиться. Другой мужчина подтолкнул кролика ногой, но тот был слишком перепуган, чтобы двигаться с места. Он еще раз пнул кролика ногой, как футбольный мяч. Кролик перевернулся несколько раз, выпрямился и поскакал по траве от собаки. Другой мужчина спустил собаку, и она настигла кролика одним громадным прыжком, послышалось визжание, не очень громкое, но пронзительное и мучительное и продолжавшееся довольно долгое время.

– Ну вот и добыча, – произнес Клод.

– Не могу сказать, чтобы мне это очень понравилось.

– Я тебе уже говорил, Гордон. Большинство это делает. Собака таким образом разогревается перед забегом.

– Все равно мне это не нравится.

– Мне тоже. Но все это делают. Даже тренеры на больших стадионах. Я это называю настоящим варварством.

Мы отошли в сторону. Толпа на склоне холма продолжала увеличиваться. Позади зрителей выстроился целый ряд стендов, на которых красным, золотым и голубым были написаны фамилии букмекеров. Все букмекеры стояли возле своих стендов на перевернутых ящиках с пачкой пронумерованных карт в одной руке, куском мела в другой, а за спиной у них расположились помощники с блокнотами и карандашами. Потом мы увидели мистера Физи, направлявшегося к школьной доске, прибитой гвоздем к врытому в землю столбу.

– Сейчас мы узнаем состав участников первого забега, – сказал Клод. – Пойдем быстрее!

Мы быстро спустились по склону холма и присоединились к толпе. Мистер Физи выводил на доске клички участников, сверяясь со своим блокнотом. Толпа в молчаливом ожидании следила за ним.

1. Сэлли.

2. Три Фунта.

3. Улитка.

4. Черная Пантера.

5. Виски.

6. Ракета.

– И Джеки там! – шепотом произнес Клод. – В первом забеге! Четвертая будка! Теперь слушай, Гордон. Дай-ка мне быстро пятерку. Я покажу ее мотальщику.

Клод так нервничал, что даже говорил с трудом. Вокруг носа и глаз кожа у него снова стала белой, а когда я протянул ему банкноту в пять фунтов, он взял ее трясущейся рукой. Человек, который должен был крутить педали велосипеда, по-прежнему стоял в своем синем пиджаке на деревянной платформе и курил. Клод подошел к платформе и стал смотреть на него снизу вверх.

– Видишь пятерку? – тихо произнес он, свернув ее трубочкой и стиснув в ладони.

Мужчина посмотрел на нее, не поворачивая головы.

– Ты только крути по-честному. Без всяких там остановок и задержек. Заяц должен бежать быстро. Идет?

Мужчина не пошевелился, но чуть-чуть, почти незаметно поднял брови. Клод отвернулся от него.

– Теперь слушай, Гордон. Деньги доставай не сразу, понемногу, как я тебе говорил. Иди и делай небольшие ставки, чтобы они не менялись, понял? А я поведу Джеки так медленно, как смогу, чтобы у тебя хватило времени. Все понял?

– Понял.

– И не забудь занять место на финише в конце забега и сразу хватай ее. Уводи подальше от других собак, когда они начнут драться за зайца. Крепко держи и не отпускай, пока я не подбегу с ошейником и поводком. Запомни, Виски под пятым номером – цыганская собака. Любому ногу откусит, кто на ее пути попадется.