Некоторые миры Эшу проскакивал минут за двадцать, в некоторых — например, в лавовой пещере — задерживался на несколько часов. Дэн не мог уловить закономерность. В пятнадцатом по счету мире Эшу остановил байк у ручья, впадавшего в идеально круглое озеро, окруженное желтеющим хвойным лесом. Тут пахло прелью, хвоей, лиственным опадом, а вода была прозрачно-голубой. Стоящее у горизонта синеватое солнце почти не грело.
По оценке системы, с того момента как стартовал «Космический мозгоед», прошло двадцать два часа сорок три минуты.
Дэн слез с байка, размялся, разгоняя кровь по одеревеневшим мышцам. Огляделся вокруг. Непохоже было, чтобы они прибыли на место. И действительно, Эшу объявил:
— Оправляемся, пьем — и дальше.
— Ты так торопишься? — спросил Дэн, надеявшийся, что фейри устроится спать и сам рассчитывающий хотя бы на двухчасовой сон.
— Меня ждут, — просто ответил Эшу, подошел к ручью и начал пить.
Дэн предпочел напиться из фляги. Его давно мучила жажда. Но фляга быстро опустела, и он проверил воду в ручье. Чистая, безвредная. Вкусная и очень холодная. Дэн наполнил флягу, вытащил из вещмешка свитер и натянул его. Он до сих пор не отогрелся после мира с метелью, да и тут было не жарко, к тому же, даже в очень теплых местах ветер, бивший навстречу, пронизывал насквозь. Для такого путешествия больше подошел бы армейский комбинезон, а еще больше — легкий скафандр, но комбинезон Дэн оставил на корабле — в вещмешок он не вмещался, а скафандр и подавно был частью корабельного снаряжения. В путь Дэн тронулся в джинсах, кроссовках, футболке «Лучший навигатор галактики» и рубашке с надписью «DEX. Ну очень боевой!» поверх нее. И с собой взял только то, что влезло в вещмешок: запасные джинсы, три футболки, весь запас белья, свитер и нож, расческу, зубную щетку и пару резинок для волос, хотя настолько, чтобы забирать их в хвост, волосы еще не отросли. Голографию со снежной крепостью он оставил в каюте, коммуникатор — там же. Еще у него был с собой килограмм кускового сахара, и сейчас, пока Эшу отошел к дальним кустам, Дэн резво хрупал им. Он бы предпочел пару шоколадных батончиков или сгущенку, но они закончились еще до падения на ту странную планету в секторе Вуалей, чем бы эти Вуали ни были.
Когда они поехали дальше, Дэн попытался передать управление телом процессору и хоть немного подремать. Получилось не очень — перед каждым перекрестком его словно что-то выдергивало из сна, и потом, собирая данные по новому миру, он какое-то время не мог заснуть. Как назло, после остановки Эшу начал скакать из мира в мир едва ли не каждые пятнадцать минут, нигде надолго не задерживаясь.
Дэн на пробу перешел в боевой режим, который позволял бодрствовать сутками, урывая для сна лишь несколько минут, но быстро вышел из него: несмотря на съеденный сахар, уровень энергии был низковат. Не критично, но постоянное пребывание в боевом режиме жрало энергию, а с собой не было ничего, кроме сахара, и сколько еще ехать — большой вопрос. Эшу, видимо, наевшийся мяса впрок, о еде словно и не думал.
На вторые сутки дороги Дэн начал вспоминать сказки. И пожалел, что не оговорил сразу срок, на который Эшу получает его в свое распоряжение. Обычными в сказках сроками были три дня, три года и вечность. Три дня отпадали — они ехали уже долго. К тому же, Дэн помнил, что три дня проходило для того, кто был в холме или танцевал с фейри, а для остального мира проходило от ста до трехсот лет. Три года были ближе к истине. Три года Дэн готов был перетерпеть, если, конечно, в реальном мире они не обернутся теми же тремястами годами. Но вот вечность…
Дэн не жалел о том, что сделал. Он поступил правильно, иначе он бы просто не смог. Но бессрочное рабство у Эшу пугало. Не потому, что у Эшу, а потому, что бессрочное. Дэн очень хотел вернуться на корабль. К Теду и Полине, к капитану и Котьке, к Лансу и Михалычу, в свою семью, которую он любил и ценил, к которой был привязан и без которой себя не мыслил. Он готов был умереть за них в любой момент, но оказался не готов навсегда расстаться. Он уже по ним скучал.
Дэн стал дожидаться ближайшей остановки, чтобы расспросить Эшу о сроках, но, как назло, зелено-золотой байк несся и несся вперед, не останавливаясь.
========== 5 ==========
Поговорить с Эшу Дэн так и не осмелился. Сначала ему просто было страшно услышать ответ, потом остановки стали настолько короткими, что времени хватало только на то, чтобы отлить, выпить немного воды и закинуть в себя очередную порцию сахара. Эшу, казалось, не знал усталости, а сам Дэн с удивлением отмечал, что вымотался. Что утомило его больше — долгая дорога или постоянно сменяющие друг друга пейзажи — он не знал. В какой-то момент Дэн почти отключился от происходящего, лишь регистрировал новые переходы: смену реальности он не мог не заметить. Запомнил четко только огромное алое солнце, повисшее над выжженной землей, яростное и неумолимое. Этот мир был уже мертв, а Дэн застал его агонию.
Тем бóльшим контрастом оказались прохладная ночь, запахи цветущих растений и громкое пение птиц. В темноте, разгоняемой молодой луной, яркими звездами, полосой Млечного Пути и далеким заревом городских огней, байк, сбросивший скорость до непривычных восьмидесяти километров в час, подъехал к воротам. Дэн неохотно отпустил пояс Эшу. Мышцы, несмотря на работу имплантов, затекли и ныли, хотелось есть и спать, причем спать — больше.
Ворота бесшумно распахнулись. Тяжелые, из неошкуренных бревен, они медленно поворачивались в тяжелых кованых петлях, открывая вид на еще более плотную темноту просторного двора. К крыльцу высокого массивного дома Дэн пошел сам, не в силах больше сидеть в седле. Он наездился на мотоцикле на жизнь вперед.
Дом не был заперт, тих и темен. У входной двери Дэн зачем-то разулся. Пахло трубочным табаком и кофе, древесным углем и пламенем от камина, собакой, немного — кошкой. Отдельный букет запахов давали цветы. Ночное зрение Дэн активировать не стал: камин давал достаточно света, чтобы киборг смог рассмотреть силуэты незнакомых растений. Он дотронулся до одного, росшего у стеклянной стены, плетущегося, с толстыми жесткими листьями, чьи соцветия истекали густым медовым ароматом.
— Это твой ситтин, — негромко произнес Эшу.
Погладил большую черную кошку, лежавшую на подстилке, встряхнулся, подошел к большому зеркалу, шагнул в него и исчез.
Дэн приблизился к этому зеркалу, провел кончиками пальцев по прохладному стеклу, стукнул костяшками пальцев, потом еще раз. Такого он никогда не видел, даже не предполагал, что можно уйти — вот так. Он читал о телепортации, но ученые еще так и не смогли переместить большой предмет, они разрушались, приходя в точку назначения бесформенной кучей… Но и о фейри он до недавнего времени лишь читал. Да и то сказки.
Ситтин был молчалив, только кошка следила за пришельцем светящимися желтыми глазами да потрескивали поленья в камине. Дэн подумал, что от кошек ему никуда не деться: сначала Котька, потом Эшу с Йодзу, теперь этот зверь. Дэн протянул руку, погладил кошку за ушами. Она замурлыкала и слегка боднула чужую руку.
— Охраняешь, да?
Голос сипло скрежетал, как поеденные коррозией сочленения у старого дроида на Вариусе. Кошка предсказуемо не ответила, только замурлыкала еще громче. Хотелось воды и спать.
Диван оказался ближе, чем кухня, которую еще надо было найти. А отыскивать хозяев дома и беспокоить их Дэн не хотел. Он примостился на краю широкого кожаного дивана, стоящего совсем рядом с камином, и, засыпая, запоздало подумал, что лучше не сердить тех, кто живет здесь, и перебраться спать в кресло… Усталость оказалась сильнее, и Дэн провалился в сон раньше, чем смог додумать мысль.
Спал он беспокойно. Нет, никто не тревожил, просто снились сны. Яркие, с сюжетами. Один следовал за другим, перехватывало дыхание, на грудь давило, словно Котька пришла и теперь спит на горячем человеке, свесив лапу и хвост. Сквозь сон Дэну даже казалось, что рядом кто-то мурлычет, громко и с чувством собственного достоинства, но не превосходства. Дэн приоткрыл глаза, попытался погладить невидимого кота, но пальцы наткнулись лишь на шерстяную ткань пледа, которым его кто-то накрыл. Он провел рукой по слегка колючей шерсти и снова провалился в сон.
