Фавн встал на цыпочки и глянул на папирус. Лист был так густо исчеркан, что лишь некоторым словам посчастливилось перебраться через частокол исправлений. Мальчик громко фыркнул и отошел к окну.
"Вот так всегда, - подумал он и сердито надул губы. Бросаешь все дела, идешь к человеку, а он, понимаете ли, з а н я т, он п и ш е т ..."
На полках, красуясь пергаментными футлярами, стояли книжные свитки. Один из них был полуразвернут, и фавн, демонстративно зевнув, бросил на него взгляд.
"Снова времен зачинается строй величавый,
"Дева грядет к нам опять, грядет Сатурново царство.
"К Новорожденному будь благосклонна, с которым на смену
"Роду железному род золотой на земле расселится..."
- Ерунда какая! - громко возмутился фавн. - Золотой век грядет... Что за Дева? Что за Новорожденный?.. Ах, извини, задел чувствительные струны! Твои сочинения? - он кивнул на полку. --------------------------------------------------------------------------
** От лат. paganus - сельский (прим. авт.).
*** Перевод С.Шервинского (прим. авт.).
Носатый с видимой неохотой оторвался от листа и улыб- IV нулся.
- Не любишь мистики?
- Не люблю, - отрезал фавн и гордо вздернул голову. Нам, олимпийцам...
- Ого!
- Ну, хорошо, нам, парнасцам, мистика ни к чему. Мы сами себе мистика... Стишки твои или нет, в конце концов?
- Ты мне льстишь, - сказал Носатый. - Это Вергилий.
- Кто-кто?
- Вергилий. Он уже умер, а эту эклогу написал лет сорок назад.
- Ага, - сказал фавн саркастически. - Хорошим пророком был, как я вижу. Все оно и сбылось. В правление...
- В правление божественного Октавиана Августа, - сухо закончил Носатый. - И не надо об этом. Ты же знаешь, что я...
- Лояльный квирит, - прервал его мальчишка. - И ладно. Твое дело. Ты пиши, пиши. У тебя, я погляжу, прилив вдохновенья...
- Да, в некотором роде... - Носатый опять смущенно улыбнулся. - Как говорится, меня посетила муза, в некотором смысле.
Когда речь заходила о его творчестве, поэт становился на редкость косноязычным.
- Почему - в некотором смысле? - удивился фавн. - Да вон же она стоит!
- Где? - тихо спросил Носатый и медленно, боясь спугнуть, повернулся в кресле.
Каллиопу он, конечно же, не увидел. Муза повела плечами и, шурша подолом, прошла сквозь стену.
- Это шутка такая? - спросил Носатый разочарованно.
- С этим не шутят, - оскорбился мальчик. - Ты работай, я тебе не мешаю.
- Если бы, - вздохнул Носатый и придвинул кресло к столу. Фавн с интересом смотрел на него. Поэт изгрыз камышовое перо, перешел на ногти, смял лист и бросил его на пол.
- Ладно, - сказал он. - Все равно сегодня не работа, еще друзья придут к вечеру... Только вот чего я не пойму. Каждый раз ты ведешь... антигосударственные разговоры. Что тебе не нравится? Чем тебе Рим-то не угодил?
- Не-ет, - фавненок уселся в позу лотоса и стал непринужденно чесаться, - вы, люди, все-таки слепые. Вы даже нас не видите, а мы видим все. Город рушится, гнилью какой-то тянет, по улицам не пройти, куда не плюнь - бюст этого вашего...
- Парень... - угрожающе начал Носатый.
- Как хочешь, - мальчик пожал плечами. - Умолкаю. Только, по мне, лучше бы жертвы приносили богам, а не...
- Нет, нет, и не говори, - прервал его человек. - Ты не знаешь, что за время было, пока не навели порядок. Разруха, мятежи, войны гражданские! А восстания рабов? А Катилина? А...
- Почему это не знаю? - фавн в недоумении развел руками. - Прекрасное время было. Помню как сейчас. И город был не то, что нынче.
- Все время забываю...
- Что я старше тебя на полтысячи лет. Конечно! Кто я такой, чтобы об этом помнить!.. - Он пустил петуха, закашлялся и сипло пробормотал: - П-переходный возраст. Не обращай внимания. V
- Ну, не сердись, - миролюбиво прогудел Носатый. - Ты, конечно, видел больше моего...
- Тебе и не снилось.
Фавненок наглел на глазах.
- ...и не можешь же ты не понимать, что железный век кончается и наступает золотой... и рано или поздно...
Гость посмотрел на поэта ясными глазами и тихо сказал:
- Давай сменим тему.
- Ты... не увиливай! - Носатый вскочил на ноги и заходил взад-вперед по комнате. - Да, не все еще у нас... но в целом...
- Тысячу двести лет назад, - отчеканил фавн, - людей расплодилось столько, что Гея уже не могла выдержать их тяжести. И ты знаешь, чем это кончилось.
- Чем?
- Чем - чем. Тем. Истребили их боги в Троянской войне. Вот так.
- Постой... - Носатый присел на корточки и внимательно посмотрел другу в лицо. - Ты хочешь сказать...
- Ничего я не хочу. Говорят тебе - сменим тему.
Носатый покачал головой - ну что ты с ним сделаешь! и уважительно сказал:
- Упорный же... Сменим. О чем будем говорить?
- О тебе, - предложил фавн. - А то все отмалчиваешься, Вергилия какого-то приплел. Ты о чем пишешь, кроме как о бабах?
Поэт крякнул, разогнулся, подошел к столу и стал рыться в папирусах.
- Ну как тебе сказать... - наконец проговорил он, очень медленно, с усилием выдавливая каждое слово. - О жизни. О людях. О богах. О мире.
- О-го, - мальчик сложил губы дудочкой. - Лавры Гомера покоя не дают, а? То-то я смотрю, Каллиопа к тебе зачастила.
Носатый бросил взгляд в темную часть комнаты.
- Но это естественно, - сказал он виноватым голосом. Лицо поэт почему-то отворачивал, так что фавну пришлось встать и подойти поближе. - Жизнь наша, в общем, не такая уж длинная...
- У в а с не такая уж длинная, - вставил мальчик и залез с ногами на стол.
- Да. И хочется сказать... нет, не так. Показать людям хочется все, что они не видят или даже не увидят никогда. Напомнить, может быть, о чем-то. Люди ведь очень многого не замечают, и если мне удается...
Земля вздрогнула; от потолочной балки, змеисто извиваясь, поползла трещина. Носатый замолчал.
- Т ы не видишь того, что дом у тебя вот-вот развалится. - Фавн как будто и не заметил знамения. - И в жизни ты, честно говоря, мало что видел. Да если б я тебе не рассказывал, что в мире творится... Ты хоть записываешь или я как в Тартар кричу?
- Почему же? - возмутился поэт. - Ты меня все время вдохновляешь. Одним своим присутствием. Готовая буколическая эклога на дому, сидит и чешется. Очень мило.
- Ох-ох-ох, какие мы остроумные... - сказал фавненок, стараясь казаться равнодушным. Чесаться он все же прекратил. - О чем поэма, можешь сказать? Только, ради Юпитера, - без философии!
- Об изменениях, - ответил Носатый, подумав. - Тема такая, что без философии не обойтись, но я стараюсь писать по- VI проще.
- Вот и объясни попроще. Для неграмотного фавна.
Небо меж тем заволокло тучами, низкими и набухшими. "Неужели снег пойдет", - подумал мальчик и у него вдруг защемило сердце, чего с фавнами не случается почти никогда. Сад испуганно приник, и река потемнела.
- Ты же видишь, - говорил Носатый, - ничего нет постоянного. Если говорить только о стойком и неизменном - ничего не выйдет. Просочится жизнь, как вода сквозь песок. Но ведь Дафна - это не речная нимфа и не лавровое дерево! Дафна это м и г п р е в р а щ е н и я, вот в чем дело!
- Во-первых, - фавн отвернулся от окна, - боги неизменны. Это тебе и без меня скажут...
- А Юпитер? - тут же спросил человек. - Бык, золотой дождь...
- Так ведь сущность одна - божественная!
- И я о том же говорю, - согласился Носатый. - Потому жизнь и возможна, что существует... ну, как это сказать... Единое. То, что скрепляет все. Благодаря чему все и держится.
Мальчик смотрел на него с интересом.
- Только я не знаю, как э т о назвать, - сказал поэт упавшим голосом.
- Но ведь ты назвал! - воскликнул фавн и соскочил на пол. - Я не знаю, как, но ты понял и назвал!
- Что понял? - удивился Носатый.
Фавн улыбнулся и покачал головой.
