И почему мои бездумно брошенные слова столь часто принимаются за советы к действиям? Так, например, я на свое несчастье умудрилась ляпнуть одной девчонке-дзюдоистке, любящей при встрече до угрожающего хруста наминать мои ни в чем не повинные ребра в крепких дружеских объятиях: «Ты бы еще броском через бедро меня поприветствовала!». В следующее мгновение я решительно потеряла представление о расположении земли и неба относительно меня и, обреченно подрыгивая ногами, с тоской наблюдала проносившуюся передо мной жизнь и недобрым словом поминала чью-то мать…

− О, да! С моими-то магическими способностями и умением их использовать этот гениальнейший план просто обречен на успех! − прервала я изрядной долей сарказма радужные мечты Луцифарио.

− Я думаю, − таинственно улыбнулся демон после недолгого замешательства, − что магии хозяина вполне хватит на пару амулетов, способных и замок открыть, и с бумагами помочь, ведь так? − вопросительно обернулся он к колдуну.

Эдвин же не утрудил себя ответом. Лишь отвел глаза, закусил губы и на пару мгновений замер в привычной позе со скрещенными на груди руками, а потом в упор посмотрел на демона и твердо заявил:

− Нет, мы не можем так рисковать!

− Почему? − опешил Луцифарио.

− Потому что не можем, и все тут! − рявкнул чародей. − Никто не может поручиться, что все пройдет как по маслу! А Белые маги не прощают предательства! Мы не можем так рисковать! − вновь выкрикнул Эдвин и, замолчав на мгновение, тихо добавил: − Я не могу…

В обеденной зале в очередной раз повисло молчание.

И в очередной раз первой его нарушила я:

− Эдвин, − я встала, подошла к нему, легонько коснулась локтей скрещенных рук, заглянула в полные непреклонности глаза. − Кто-то должен пойти на это. Я постараюсь все сделать, как надо. А ты мне в этом поможешь. Все объяснишь, составишь нужные заклинания. А если вдруг я ненароком столкнусь с Серхасом, то как-нибудь уболтаю старикана. Он даже ничего не заподозрит! Попытка − не пытка… − Не знаю, откуда во мне взялось это стремление к самопожертвованию, но я со всей искренностью старалась убедить чародея в том, что в этой безумной авантюре мне действительно ничто не угрожает. Эдвин разомкнул руки на груди и зажал мои ладони внутри своих. Но холодной непреклонности в его глазах не убавлялось. Вдохновленная собственным отчаянием, беспомощностью перед твердостью чародея и какой-то немного детской обидой, я сухо сказала: − Эдвин, мне нечего терять в этом мире. Все, что у меня здесь было − это шанс вернуться домой, который я упустила, оставив тебе жизнь.

Колдун отпустил мои руки и отвел глаза. И в тон мне бесстрастно произнес:

− Хорошо. Через полчаса будут готовы нужные амулеты, а Луцифарио принесет тебе твою одежду.

========== VI ==========

Эдвин явно умел составлять заклинания, ибо очередная телепортация прошла на удивление безболезненно для моего желудочно-кишечного тракта, отозвавшись лишь легким звоном в ушах. Туман рассеялся, а я узрела под ногами знакомый снежно-белый пушистый ковер. Подняла голову, воровато осмотрелась и… столкнулась взглядом со стыдяще-укоризненным взглядом архимага. По счастью, взирающего на меня лишь с гобелена.

Я огляделась вокруг − никого. Проверила снаряжение. Маленький золотой ключик на цепочке, пристегнутой к поясу − универсальная магическая отмычка, по заверениям колдуна, способная открыть даже дверь архива Серхаса. Увесистый круглый амулет, оттягивавший шею, со здоровенным желтым камнем в витиевато выделанной черной оправе, после нажатия на который, из сего артефакта извергался луч света, при соприкосновении с бумагами отправлявший копию их содержимого прямиком в Черный замок. На деле сей механизм я так и не опробовала, но хотелось верить, что этот весьма оригинальный аналог факса не подведет. Последней в списке магических побрякушек была пряжка пояса, которая после поворота на девяносто градусов по часовой стрелке должна была телепортировать меня обратно к Эдвину.

На случай если что-то не срастется, я прихватила с собой старый добрый кинжал, успокаивающе висевший на поясе и довершавший образ новогодней елки, увешанной игрушками, на которую я сейчас сильно смахивала. Пусть, рассуждая здраво, можно не сомневаться, что от гнева Белых магов он вряд ли сможет спасти, однако его наличие все же придавало уверенности.

Итак, осмотрев свой боезапас, я осторожненько на едва гнущихся и предательски подкашивающихся ногах подошла к двери архива. На всякий случай прислушалась − тишина. В коридоре возле кабинета ни шагов, ни подозрительного шума. Казалось, все идет, как надо. Но тревога все нарастала…

Я собралась с духом, сняла с пояса ключ. Прицелилась в замочную скважину. Вдохнула. Выдохнула. Вставила ключ.

Поворачивать его даже не пришлось. Отмычка оказалась действительно универсальной, ибо, лишь коснувшись замочной скважины, она сама легко вошла в нее, сделав нужное число оборотов и за считанные мгновения отперев дверь архива, как выяснилось, скрывавшую за собой длинный коридор, со стенами-полками, заваленными, уставленными, утыканными, когда аккуратно, когда небрежно, разнообразными свитками от очень маленьких до превышающих рост человека, а также книгами, тетрадями, папками, стопками бумаг и прочей макулатурой.

Не успела я обрадоваться, как сзади послышался знакомый голос, не вызвавший у меня, однако, ностальгического восторга:

− Так-та-а-ак! − протянул Серхас. А я, постыдно взвизгнув от неожиданности, отскочила от двери так, что вновь очутилась на ковре посреди кабинета, да еще и прямо перед носом архимага. Теперь даже глаза нельзя было отвести. − Кого я вижу? Алкэ, неужели это ты? А мы-то уж недобрым делом решили, что наша героиня трагически погибла при выполнении задания, оплакивать тебя начали. Даже посмертный барельеф в твою память заказать решили.

Серхас выдержал паузу, видимо давая мне время для ответных реплик. Но я упрямо молчала, не смея отвести глаза, чувствуя как горят кончики ушей и едва сдерживая слезы обиды за Эдвина, которого я так яростно убеждала в том, что смогу помочь и которого так глупо подвела.

Рука сама потянулась к пряжке − последней надежде на спасение. Серхас отрицательно мотнул головой. Но его жест был уже не нужен, ибо я сама ощутила, что амулеты, доселе переполненные магической силой, которую даже я, неумеха, явственно чувствовала, обратились в обычные побрякушки. Белые маги, лившие слезы о том, что даже на щелчок по лбу черного колдуна у них сил не хватит, веками боявшиеся одного его имени, в этот раз превзошли его в чародействе. Или не только в этот? Они ведь смогли доставить меня в этот мир, а у Эдвина не получалось даже установить со мной связь…

− Мы доверяли тебе, − так и не услышав от меня ни звука, начал чеканить Серхас стальным голосом, с каждым словом становящимся все громче и громче, − мы пустили тебя в нашу обитель, мы делили с тобой кров и пищу, мы доверили тебе свои знания и научили всему, чему смогли научить, мы вверили тебе наши жизни и жизнь этого мира! А ты подло предала нас! Ты спуталась с мерзким колдуном! Ты оставила ему жизнь, обрекая на смерть миллионы людей! И что самое гадкое − ты решилась на то, чтобы предательски шпионить для него!

Я хотела было открыть рот, чтобы уверенно заявить: «Колдун не виновен! И у вас нет доказательств!», но в этот момент в голову ко мне назойливо полезли вопросы.

Почему колдун может умереть только от руки своей возлюбленной? Совпадение, основа которому — сходство магических способностей? Но я ими и пользоваться-то толком не умею! Не безрассудно ли давать кинжал в руки абсолютно безобидному человеку и верить, что он сможет отнять чью-то жизнь? Не парадоксально ли жаловаться на свою беспомощность перед колдуном и с легкостью обезвредить все амулеты, в эффективности которых в любых обстоятельствах Эдвин был уверен больше, чем в самом себе?

− Молчишь? − грозно вопросил Серхас

Но мне было не до ответов. Картина ситуации в моем сознании складывалась, словно полотно мозаики, в котором каждый новый вопрос был недостающим фрагментом.