Наверное, опять сорвала…

Пять минут блаженной тишины прерываются громким голосом сестры:

- Сядь.

Тори морщится:

- Мел, ты можешь так не орать?

-Тори, я разговариваю не громче, чем обычно. Сядь.

Тори недовольно забурчала, открывая глаза. Мэл стояла перед ее кроватью с чашкой в руках. Тори выпила горячий чай, щуря слезящиеся глаза. В горле крутились ржавые шестеренки, раздирая горло все больше, а тело упорно не желало согреваться под двумя одеялами. Мэл все не сводила с нее взгляда, который по шкале гнева Мэл можно было оценить на 8 из 10. Ух, рекорд! Тори вернула ей пустую чашку, укуталась в одеяло и, недовольно глядя на сестру красными глазами, просипела:

- Хватит меня гипнотизировать. Я просто захотела домой. Все эти танцы мне надоели. И вообще, переоденься. Уже час меня ругаешь, а времени платье снять не нашла.

- Ты сейчас у меня договоришься, – пригрозила Мэл, направляясь к выходу из комнаты и щелкнув выключателем. Комната погрузилась в блаженную темноту.

Сон Мелиссы среди ночи был прерван звуком, от которого она подскочила на кровати, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна, и ничего не соображая. Тихий протяжный звук повторился, а Мэл уже включила ночник и побежала к кровати сестры, от страха путаясь в одеяле и в ногах. Тори тяжело дышала, мотала головой из стороны в сторону, подушка выглядела как зебра, из-за белой наволочки и темных прядей, раскинутых по всей подушке, а кровь Мэл застыла от нового стона.

- Боже, Тори, проснись!

Мэл дрожащими руками погладила Тори по лицу, коснулась щек и лба: у сестры сильно поднялась температура, к раскаленному и намокшему от пота лбу прилипли волосы . Из приоткрытого рта с хрипом вырывались рваные выдохи вперемешку с тихими стонами.

- Тшшш, Тори, все хорошо, слышишь? Проснись. Тори, проснись же.

Тори затихла. Мэл хотела надеяться, что она своим голосом прогнала кошмары из головы сестры, которая теперь лежала неподвижно, только одеяло поднималось и опускалось в такт ее тяжелому дыханию.

Всю ночь температура у Тори не спадала, упорно держась на космической высоте, от которой девушка рано утром впала в бред.

Мэл отходила от кровати сестры только чтобы смочить тряпку, которую клала на лоб Тори и протирала ей лицо. Сестра стонала, бормотала, металась по кровати, выгибая спину, сжимала края одеяла в кулаки и мотала головой на подушке, умоляя кого-то отпустить ее и тут же прося не уходить, ругала кого то. Пару раз Мэл застывала от ужаса, глядя на Тори, которая вопила так, будто ее пытали раскаленным железом…

- Тори? Ты меня слышишь?

Такой родной голос слышно плохо, как будто ей в уши напихали вату, и отдается давящей болью где-то в районе затылка. Тори пытается что-то сказать, но из горла вырывается непонятный звук. Ощущение, что в горле пробкой застряла боль, которая усиливалась с прохождением в горло каждой новой порции воздуха. Все силы уходят на то, чтобы открыть глаза, но резкий свет сразу же заставляет их зажмурить.

- Сейчас я сделаю лучше, погоди.

Раздается какое-то шуршание и свет больше не проникает сквозь веки потоком взбесившегося луча, режущего зрачок электрическим ножом. Попытка пошевелить рукой с треском проваливается. Тело заполнено свинцом? Или песком?

Никакого движения, только тяжесть. А в голове вакуум, в котором звучит нежный голос:

- Ты можешь открыть глаза?

Тишина.

И в голове... Нет, это не голос. Такое чисто звучащее беспокойство.

- Тори, ты меня слышишь?

- Да, – Тори не знает, слышно ее или нет, еще раз делает попытку открыть глаза, но туман, только что покинувший ее голову, снова окутывает уставший мозг и погружает девушку в тяжелый сон.

- Ты проспала почти сутки...

- Да? – Тори сидела на кровати с дымящейся чашкой в руках, облокотившись на подушку и разглядывая уставшие лицо сестры напротив, – А ты сама вообще спала?

- Да, конечно, – легкая улыбка не может обмануть Тори. Сестра совсем измучена, и ее попытки это скрыть с Тори не работают.

- Маленькая обманщица.

- Не обзывайся. Если бы ты себя видела, сама бы спать не смогла.

Мэл потерла виски, Тори нахмурилась.

- Голова?

- Угу.

Тори глянула на часы: 21.34

- Мэл, ложись спать.

- Ладно. Только Ты разбуди, если что.

- Обязательно, – Тори слабо улыбнулась. Слова Мэл были продиктованы беспокойством за сестру, но сейчас обе понимали, что Тори ни за что не разбудит Мелиссу, если та сейчас ляжет спать.

- Тори, ты тоже спи.

- Угу. Только чай допью. Выключай свет, он мне не нужен.

Свет от ночника все еще немного резал глаза Тори, поэтому Мэл накинула на него красный плед, погрузив комнату в уютный багровый полумрак.

Тихое размеренное дыхание уснувшей Мэл ввело Тори в состояние, похожее на транс. Мэл сказала ей, что Тори была в бреду чуть меньше суток. Но это был не бред. Это было ее прошлое.

Седовласая женщина улыбается, морщинки в уголках глаз делают взгляд немного задорным и ласковым. Бабушка гладит меня по голове, в моих глазах собрался испуг, наверное, из всего уголков мира. Бабушка шепчет:

- Вики, это просто ночной кошмар. Не бойся его.

Я всхлипываю и прижимаюсь к груди Грэмс, которая обхватывает такое маленькое тельце, окутывая своей любовью и прогоняя все жуткие страхи волной любви, разливающейся внутри.

- Мам, куда вы?

- Уезжаем. У нас работа, – раздраженный вздох слетает с губ черноволосой женщины, когда она смотрит на меня, – Виктория, не делай такое лицо. Ты ведь все понимаешь.

В разговор вступает сестра. С точно таким же недовольным лицом:

- Но как же так? Вы ведь только недавно приехали.

- Изабелла! Хватит ныть. Послушай, что вам говорит мать,- хмурое лицо отца перескакивает с одного все больше грустнеющего лица на другое. Во взгляде заметно что-то, похожее на скрип двери в пустом доме, что неприятно отзывается одиночеством в сердцах детей, – С вами остается бабушка. Кристина, пошли. А вы, – взгляд снова обращается на понуривших головы девочек, – брали бы пример с Мелиссы.

- Но папа..

- Я все сказал. Кристина, жду тебя в машине.

Живот уже болит, но остановить смех никак не получается. Мы с Бэллой стоим друг напротив друга и держимся а животы, согнувшись пополам.

- Что же вы наделали??

Полный неподдельного ужаса голос Мелиссы почему-то заставляет смеяться еще громче.

Черные волосы двух девочек-чертят стали белыми, так же как и плечи, и спины, и пол на кухне. Идея испечь сырники началась с найденной в столе поваренной книги. А закончилась упавшим из детских рук открытым пакетом муки на бедовые головы и приступом неконтролируемого хохота.

- Да нам же всем попадет!

Сквозь смех раздается веселый голос:

- И что, в первый раз что ли?

- Иза! – восклицает Мэл и почти плачет.

- Что? Вик, скажи ей.

Но я не в силах выдавить из себя ничего, кроме очередной порции задорного смеха. Я хлопаю в ладоши и кручусь вокруг своей оси, поднимая вокруг себя белый вихрь, и мне в голову приходит шальная мысль.

- Милли, ты слишком серьезная! – я наклоняюсь к полу и загребаю белый порошок в свои ладошки, сложенные ковшиком.

- Тори, не...

И новый взрыв смеха, вызванный растерянным выражением лица Мелиссы, с волос которой медленно опадают белые крупинки..

- Грэмс! Грэмс! Проснись же! Бэлла, я не могу разбудить бабушку! Да проснись же!!! ГРЭМС!!!

- Вы уже большие, поэтому ведите себя хорошо, слушайтесь старших. Мы приедем за вами, как только закончим свои дела.

Объятие мамы больше напоминает прохладный душ...

- Мэл, не жди их. Они уже не приедут за нами.

- Но... Как? Я не понимаю.

- Мы им не нужны.

- Тори, что ты говоришь такое? Это же мама и папа. Они не могут не приехать. Иза, скажи ей, что она ошибается.

- Лисса, мы ждем их уже третий месяц. Неужели ты не понимаешь, что теперь у нас остались только мы сами?