Лиля усмехнулась. Не все так блаженно между этой девкой и Родионом, как она старается показать. Слишком уж она «вибрирует»! И вряд ли Родион таскался к ней в течение пяти лет. Все-таки Лиля знала своего мужа. Хотя нет, не знала, если он опустился до такой пошлятины! Рассердиться на жену из-за какого-то случайного письма – и сразу кинуться в объятия откровенной шлюхи?!

Определенно Наташа не врет – минувшую ночь Родион провел у нее. То-то она приободрилась, то-то ринулась к сопернице!

Лилю буквально перекосило от брезгливости. И что? Теперь будет именно так? Чуть что не по Родиону – и он меняет супружескую постель на несвежие простыни какой-то девки?

Почему-то Лиля не сомневалась, что в постели Наташи простыни непременно несвежие. Родион глуп, если думает, что он прямо-таки единственный, кто бегает к ней ради мгновенного утешения.

Внезапно она поняла, что ревнует… Это было так странно, так необыкновенно, что Лиля даже удивилась. Ну да, ей больно, ей стыдно, ей… отвратительно. Но что теперь делать? Как вести себя с мужем?

Надо было с кем-то посоветоваться, и Лиля, подумав, позвонила матери.

Уж она-то всякого натерпелась – и от Говорова, и от Шульгина… Она, с ее опытом, с ее таким трудным жизненным опытом, с ее неизменным тактом – она что-нибудь посоветует!

Лиля и Таисия Александровна встретились в парке. Прошлись по аллеям…

– Честно говоря, не ожидала от Родиона такого, – растерянно говорила мать. – Он же тебя любит, это видно!

– И это, по-твоему, любовь? Спать с кем попало! – возмутилась Лиля. – Пришла – такая наглая, беспардонная! Говорит: «Вы должны его отпустить!» Да я ж его никогда не держала, пусть идет!

– Лилюш, не горячись, не надо, – покачала головой Таисия Александровна. – Подумай о детях.

– Не знаю, мама, не знаю, – пробормотала Лиля с сомнением.

– А я знаю! – В голосе Таисии Александровны зазвучали строгие нотки. – Мужчины иногда делают ужасные глупости. Я думаю, он тебя страшно ревнует и намеренно сделал больно. Думаю, что он уже раскаивается. Я уверена, Лилюш!

Лиля пожала плечами.

Ей хотелось сказать: «Но ведь я не хотела вызвать эту ревность! А Родион – ты сама говоришь! – причинил мне боль намеренно! Что ж мне теперь – жить под дамокловым мечом? Все время дрожать, что, чуть не по нему сложится, он сразу к Наташе побежит, а она потом явится ко мне в театр и начнет уточнять, сколько мне лет?!»

Лиля промолчала, вдруг осознав, что мать ее просто не поймет. Надо поговорить с Родионом. Пусть он сам разъяснит, какой видит теперь их дальнейшую жизнь!

Она вернулась не слишком поздно и очень удивилась, что во всех окнах темно. Что такое, неужели в такую рань спать пошли? Однако, открывая своим ключом дверь, увидела, что гостиная залита призрачным белым свечением, и услышала голос Родиона:

– А Мишка увидел девочку и закричал: «Держи ее, хватай! Держи-держи!» И захотел укусить девочку… ам!

Раздался смех и визг Аришки.

Все понятно. Родион крутит девчонкам их любимый диафильм «Три медведя» и, как всегда, входя в роль, шутливо цапает Аришку на плечо. Она всегда начинала пищать, это доставляло девчонкам огромное удовольствие.

Свет из прихожей проник в комнату, и Родион выпустил дочь из объятий. Кира и Катя, сидевшие сбоку, вскочили с непримиримым видом и вышли из комнаты.

«То есть меня так презирают из-за какого-то письма?! Из-за того, что было давным-давно?! А если бы я рассказала им, где и с кем провел прошлую ночь их добродетельный и обиженный папочка?!» – ожесточенно подумала Лиля.

– Мамочка, иди к нам, папа показывает про трех медведей! – позвала добродушная Аришка. – Пап, давай дальше!

– Солнышко, – ласково сказала Лиля, – иди чисти зубки, надевай пижамку, а я сейчас приду, хорошо?

Родион с явной неохотой выпустил Аришу из объятий. Лиля закрыла за ней дверь и повернулась к мужу.

– Ну что, будем досматривать? – пьяно пошутил он.

Ну да, Родион был пьян, сильно пьян. Лиля еще больше рассердилась – ее всегда злило, когда он начинал пить при девочках.

– Сегодня ко мне приходила твоя… Наташа, – сказала она запальчиво.

Если Родион и смутился, он это очень умело скрыл.

– Ну что ж, – довольно равнодушно пожал плечами, – ты знаешь, оправдываться я не буду. Захочу – завтра будет Даша, Глаша, Маша…

– Понятно, – высокомерно кивнула Лиля. – Ты, дорогой, главное – ни в чем себе не отказывай! Спокойной ночи!

Она вышла из комнаты.

– Вот и поговорили, – пробурчал вслед Родион. – Разошлись, как в море корабли!

Лиля заперла на ночь свою спальню, однако Родион не сделал никаких попыток явиться. Да, он верно сказал: ни оправдываться, ни извиняться не будет. Ну что ж…

Лиля была оскорблена больше, чем признавалась даже самой себе. И в этой странной пустоте, которая так внезапно окружила ее, она, как утопающий за соломинку, цеплялась за письмо Германа. Она помнила наизусть каждое слово, и голос его вкрадчиво, нежно звучал и звучал в ее одинокой ночи, очаровывая, заманивая:

«Больше шести лет прошло, но я помню все до мелочей: твою улыбку, глаза, черты лица… Все бы отдал, чтобы снова тебя обнять. Люблю тебя и нашу дочь. Как бы я хотел ее увидеть! Жаль, что это невозможно».

– Ты увидишь ее, – вдруг прошептала Лиля.

Герман, бедный Герман! Родион разрушил его жизнь, выгнал соперника из страны, лишил его любимой женщины и дочери. И теперь изменил жене только потому, что Герман осмелился написать Лиле, спросить о своем ребенке! Да разве это справедливо по отношению к Лиле? И разве справедливо по отношению к Герману – лишить его возможности даже взглянуть на Аришку?!

Никогда Лиля не жалела его так, как в эту минуту. Потому что вместе с ним она жалела и себя! Пока она верила, что их семья дорога Родиону, ей было легче переносить разлуку с Германом. Но приход Наташи показал Лиле, что она уже не так много значит для мужа, как раньше. Перенести это оказалось трудно… очень! Да, женщине почти невозможно смириться с пренебрежением мужчины, особенно всегда верного и влюбленного мужа. Мир теряет привычные очертания, земля уплывает из-под ног. Нужно за что-то схватиться, за что-то удержаться… хоть за соломинку! Очень часто в таких ситуациях спасительной соломинкой становится другой мужчина. Так же произошло и с Лилей. Сейчас она схватилась за воспоминания о Германе, она держалась за мысль об их возможной встрече, а главное – о его встрече с Аришкой.

Эта поездка в Англию… Как нарочно, все как нарочно! Судьба на ее стороне!

Судьба-то судьбой, однако Лиля забыла об одной маленькой детали: списки отъезжающих за границу проходили через многие инстанции, и одной из них был Родион Петрович Камышев, председатель ветровского горисполкома. Как только он увидел в списках имена своей жены и дочери – да, Аришку он считал своей дочерью, более того, любил ее особенной, болезненной, ревнивой любовью! – он эти имена немедленно вычеркнул. И сообщил Лиле, что никуда она не поедет.

Ну что ж, был только один человек, к которому она могла обратиться за помощью в такой ситуации. Но это был тот же самый человек, к которому мог обратиться за помощью и Родион… Вот так и вышло, что к Михаилу Ивановичу Говорову они приехали одновременно.

В своей квартире в областном центре он торопливо собирал вещи, укладывал в портфель бумаги…

– Так, ребятушки, у вас всего пятнадцать минут. В Москву еду, на пленум, – сообщил он и уселся за письменный стол, строго глядя на дочь и зятя: чуяло сердце, что неспроста они вдруг заявились. – Давайте, давайте, выкладывайте! Что за проблемы?

– Папа, – начала Лиля, – я хочу поехать в конце лета с театром на фестиваль за границу. А Родя… товарищ Камышев! Тормозит мои документы.

– Да, – охотно согласился Родион, – тормозит-тормозит! А все потому, что ваша доченька, Михаил Иванович, едет за границу не на фестиваль, а к своему любовнику. Да еще берет с собой Аришку.