Шумное дыхание перешло в тихие стоны, и гибкое тело, продолжая нависать, двинулось назад, сильнее насаживаясь на палец и потираясь требующим внимания членом.

 — Серёнечка…

Игорь остатками разума сам себе напомнил — никаких засосов.

 — Солнышко моё раннее, — шепот под ключицу. Палец, забыв своё предназначение, двигался поршнем внутри так, как хотелось бы двигать вовсе не пальцем.

 — Игорь, хочу тебя. Давай уже, а?

 — Серенький, тебе ж потом весь день работать.

Серый молча качнулся назад, повернувшись на 180 градусов, и обхватил губами вызывающе торчащий индикатор настоящих желаний любимого. Выставив Игорю напоказ свои округлые прелести с блестящей от мази промежностью.

 — Маленький упрямец, — с улыбкой буркнул Игорь, а палец вернулся к прежнему занятию.

Пока еще шевелились мысли, пока от горячих, жадных губ поднимающаяся снизу свинцовая тяжесть не придавила, раздавив остатки сознательности первобытными инстинктами.

 — Мой сладкий…

Продолжая активно шевелить пальцем, Игорь понял, что нашел то, что искал — по реакциям желанного тела, по замершему на своем члене языку, по тягучему, как патока стону. Широко лизнув вторую руку, обхватил дразняще висящие перед ним яички и, продолжая движения уже обеими руками, отдался во власть собственного удовольствия. Почти на пике не выдержал и, приподнявшись, несильно прихватил зубами светлую на фоне загорелой спины ягодицу. И расслабленно лизнув укушенную попку, рухнул на диван, с упоением слушая жалобный стон кончающего Серого.

Развернув вялого парня к себе лицом, чмокнул раскрасневшиеся влажные губы и шепнул:

 — К черту завтрак, Серень. Душ и кофе.

Тот согласно кивнул и бесстыдно потерся об испачканного своей же спермой любовника, мурлыкнув:

 — Неплохая побудка перед свиданкой с лопатой и бетономешалкой. Я первый в душ.

 — Это мы еще посмотрим, кто первый.

Игорь молча гладил прильнувшее тельце и мыслями летал где-то далеко-далеко по небесным полям, поэтому прозвучавший вопрос был для него совершенно неожиданным.

 — Ты вспоминаешь о нем? О том, которого оставил в Москве?

Игорь решил промолчать, чтобы не расстраивать Серого, но с удивлением понял, что вот уже несколько дней даже не вспоминал о Тике. Вообще. И честно ответил:

 — Нет, Серень. Вообще забыл о нем.

Из заоравшего дурниной соседского петуха-будильника хотелось вынуть батарейки, а ещё лучше — сварить бульон.

Игорь потерялся, совсем потерялся в вихре собственных чувств, враз поглупевший, как влюбленный мальчишка. И не мог оторваться от Серого, с большой неохотой отпуская его от себя на работу, только для того, чтобы с нетерпением ожидать его возвращения на обед или вечером.

Его стараниями скоротать время между прогулками к морю и возвращением хохленка были собраны черешня и абрикосы и успешно транспортированы Вере Васильевне, были скошены трава и коварная крапива, когда-то посягнувшая на его мальчика, и даже была возвращена домой выписанная из больницы Катерина.

Он развалился в гамаке и, потягивая пиво, ждал возвращения домой маленького хозяина.

В просветы виноградной беседки были видны причудливые облака, лениво плывущие по ярко-голубому небу. Сначала проплыл белый пушистый крокодил, его пытался догнать то ли рак, то ли скорпион. Воображение Игоря разгулялось при виде следующего, особо витиеватого комка небесной ваты, чему весьма способствовал уже не первый литр местного пива. Гамак покачивался, добавляя комфорта в ощущения.

 — Игорь, ты дома?!

 — Да, что орешь так?

 — Собирайся, надо засветло за глиной сгонять.

 — Сереж, я вроде как уже пивасиком залился. Может, завтра на трезвую?

 — Не, сегодня. Я спецом велики припер, и свой, и теть Верин.

Игорь поднялся из гамака и вытянул шею, заглядывая Серому за спину.

У ворот стояли два механических коня. Не первой свежести, какие-то совсем уж беспородные, да и молодость их явно давно позади.

И если один еще мог похвастаться ручными тормозами и переключателями скоростей, то второй вообще поблескивал металлом «рогатого» руля.

 — На таких в Москве уже и таджики не ездят.

 — Вот видишь, как здорово, что мы не в Москве и даже не таджики.

Окончательно Игоря контузило при виде здоровенного, будто клоунского клаксона в основании руля и подозрительной проволочной растяжки вдоль рамы.

 — Серый, это что?

 — Задний фонарик.

 — А он где, не вижу?

 — Прямо под седлом.

 — То есть, под жопой, ты хотел сказать?

 — Точно.

 — А проводок зачем? Аха, вижу… Батарейки и аккумуляторы придумали для ленивых. Значит, чем сильнее шевелишь ногами, тем ярче горит зад. Я хочу это видеть. Я хочу видеть огонёк в твоей ж… — Игорь театрально воздел руки и тут же, прижав одну к груди, второй ткнул пальцем в сторону велосипедов. — А почему тот, что помоложе, такой «пчелиной» масти? Ты его, что, у Билайна угнал?

Серый заулыбался и погладил полосатую раму:

 — Ничего ты не понимаешь. Прикольно же. Я его сам красил года три назад.

Велик был весь ядовито-желтый в черную полоску, как оса. Будто демонстрируя всем, как он крут и опасен. Его старший товарищ был скромен и практичен — сзади классический велосипедный багажник, спереди — металлическая корзина, ну и супер-клаксон, само собой.

 — Серый, может всё же лучше на машине?

 — С ума сошел? Че тут ехать-то?

Спорить совсем не хотелось, и они поехали. Попутно перевозбудив и раззадорив всех окрестных собак кряканьем клаксона, а затем спугнув небольшую отару, разбежавшуюся с возмущенным блеяньем по огороженному участку поля грязно-серыми бильярдными шариками.

Дорога была неровной, с криво укатанной машинами колеёй. Засохшая глина крошилась под весом велосипедистов, и ехалось весьма экстремально — колдобины, извилистые спуски и подъемы, пересохшие ямки луж, песочные насыпи и островки зелени, поросшие чертополохом и крапивой, скучать и расслабляться не давали.

Игорь, выбравший себе «осятину», мог почувствовать собственным мягким местом всю важность изобретения амортизаторов. Как ехал Серый на жестком седле рогатого зверюги, он боялся даже представить.