— Это лучшее, что ты можешь придумать? — мы с этой девушкой абсолютно разные. Я лучше её во всех отношениях. Я бы никогда не стала намеренно пытаться кого-то обидеть или унизить. Она невозможна.

Бросаю взгляд на её друзей, и все трое, хмурясь, смотрят в пол. Никто из них не смотрит мне в глаза.

— Почему бы тебе не вернуться туда, откуда ты пришла? Никто не хочет, чтобы ты была здесь, и я имею в виду «никто», — выплевывает она в ответ.

Она права. Кэссиди так близко подошла к правде, что я уверена, что она видит, как я вздрагиваю, когда её заявление достигает цели. Никто не хочет меня видеть. Я даже не могу утверждать, что она ревнует, потому что, в конце концов, он и её тоже.

— Кэссиди, ты не говоришь за нас, и ты ошибаешься. На твоём месте я был бы очень осторожен в своих дальнейших словах. — Я не ожидала услышать Бо.

Оглядываясь, я вижу, что позади слева от меня стоит Дрю, а с правой теперь Бо. Любой проходящий мимо подумает, что мы едины, но я знаю правду.

Кэссиди смотрит на Бо и начинает смеяться.

— О, Бо, когда ты уже поймёшь это?

От него исходит гнев, когда она продолжает говорить с ним, как с ребёнком. Я не упускаю, что Дрю ничего не говорит, но опять же, он никогда этого не делает.

Я не могу больше стоять здесь и слушать всё это. Разворачиваюсь и иду в Пещеру, чтобы посмотреть, о чём говорила Кэссиди. Слыша шёпот вокруг себя, я чувствую себя такой одинокой. Возможно, мне стоило остаться сегодня дома в постели.

Перед дверью в Пещеру собралась толпа. Они все стоят на цыпочках, пытаясь заглянуть внутрь. Когда я приближаюсь, они расходятся, так что я могу подойти прямо к двери.

Смотрю в окно, и у меня открывается рот при виде разрушенной комнаты. Кто мог это сделать? Открываю дверь и проскальзываю внутрь, чтобы получше осмотреться. Дрю последовал за мной. Но я не знала об этом, пока он не проскользнул в Пещеру вслед за мной. Дверь закрывается, и нас окружает тишина.

Слёзы, наполнившие мои глаза, текут по щекам. Я думала, что моё уже разбитое сердце не может болеть ещё сильнее, но я испытываю ещё большую боль.

Борцовский коврик был несколько раз вспорот ножом, разорван в клочья и свален в большую кучу посреди. Мой балетный станок сломан пополам. Зеркальная стена выглядит так, как будто по ней несколько раз ударили бейсбольной битой, трещины пересекают его от края до края. С потолка свисают динамики, стереосистема разбита. И по всем поверхностям разбрызгана краска: она на стенах, полу, потолке и задней двери... везде, и прямо посередине задней стены кто-то оставил сообщение: «Я ненавижу эту школу! Здесь отстойно, и я жалею, что была вынуждена приехать сюда!»

Тот, кто это сделал, хочет, чтобы все подумали, что это я. Я не понимаю, почему. Зачем?

Дрю подходит сзади и кладёт руку мне на плечо. Я не могу не повернуться и не упасть в кольцо его рук, тихо плача.

Я чувствую себя такой же разбитой, как и эта комната. Я так много часов провела здесь за последние пару месяцев, что она стала для меня убежищем и местом, где я могла свободно самовыражаться. Я никогда не пойму, почему кто-то сотворил здесь такое. И в этот момент я вспоминаю, что сказала Кэссиди. Я отскакиваю назад и смотрю на Дрю.

— Откуда Кэссиди узнала, что у меня есть ключ от этой комнаты? — его руки скользят по моим рукам, но он не отпускает меня.

— Я не знаю. Должно быть кто-то знал, что ты приходишь сюда, и рассказал ей, — его лицо выражает столько боли, как, должно быть, и моё.

— Дрю, я этого не делала! — меня охватывает паника, и я начинаю дрожать.

— Я знаю, Элли.

Дверь открывается и внутрь заходит тренер Блэк. Он смотрит на нас, на наше положение, и затем кивает Дрю. Дрю отпускает мои плечи, и его рука скользит вниз, переплетая наши пальцы. Он не оставит меня, я знаю. И судя по выражению лица тренера, он тоже это знает.

— Элли, мне нужно, чтобы ты пошла со мной к директору. — Голос тренера спокойный и монотонный.

— Но почему я? — я ничего не понимаю. Он тоже думает, что это сделала я?

— Мы поговорим об этом, когда окажемся там.

Я смотрю на Дрю, и он сжимает мою руку. Я пытаюсь отодвинуться от него, но он притягивает меня ближе и целует в лоб.

— Всё будет хорошо. Вот увидишь, — говорит он и отпускает мою руку. Вместе с тренером Блэком я покидаю комнату. Я забыла о зрителях снаружи. Все эти люди видели, как я плачу. Они также видели меня с Дрю. Теперь, когда я думаю об этом, то понимаю, что его поведение по отношению ко мне ничем не отличается от любого другого дня. Он здесь со мной, а не с Кэссиди. Но я не могу ошибаться в том, что увидела. Я ничего не понимаю.

Прогулка до кабинета директора — одна из самых долгих в истории. Я не знаю, кто это сделал и почему, но знаю, что я этого не делала, и мне придётся это доказать.

Когда мы заходим в школу, я чувствую тот же тропический запах, что и в первый день. Помню, как в тот момент мне казалось, что это так приятно, но теперь у меня сжимается желудок. Лейла сидит впереди, её взгляд отражает абсолютную печаль. Я отвожу глаза. Не хочу смотреть на неё или разговаривать с ней. Вчера я не отвечала на её звонки.

Мы заходим в кабинет директора, и я удивлена, увидев там моего отца.

— Папа? Что ты здесь делаешь?

Его глаза сужаются, и он в ярости.

— Что ты имеешь в виду, что я здесь делаю, Элли? Вопрос в том, что здесь делаешь ты?

Я задыхаюсь от его комментария. Он думает, что это сделала я. Все так думают.

— Я не делала ничего, кроме как ходила в школу, получала хорошие оценки и танцевала! — знаю, тон моего голоса повышен, но я чувствую, что на моей стороне никого нет. И снова я совершенно одна, и только я могу постоять за себя.

— Мисс Рейн, пожалуйста, присаживайтесь, — авторитетно говорит директор Райт.

Я смотрю на него, и он выглядит таким же недовольным, как и мой отец. Я сажусь. Мой отец с одной стороны от меня, а тренер Блэк с другой, один из охранников школы стоит в углу. Я чувствую, что сейчас все против меня, но я не сделала ничего плохого.

Боль в сердце и боль, что я ощущала несколько минут назад, отступает, и я чувствую, как по щекам катятся слёзы, которые я не могу остановить.

— Элли, — обращается ко мне тренер, и я поворачиваюсь к нему лицом. Снова спокойным, ровным голосом он говорит: — Ты помнишь, что я сказал тебе, когда ты впервые спросила, можешь ли ты получить доступ к той комнате?

— Да, но я не делала этого. — Он должен мне поверить.

— Может быть и нет, но опять же, только у тебя и меня был от неё ключ, и мы оба знаем, что я этого не делал. — У него грустное выражение лица.

Я сижу тихо и смотрю на мужчин в комнате. Меня наполняет смирение. Не имеет значения, что я говорю. Для каждого из них, я виновата. Я тянусь к подвеске со стрекозой. Мне нужно почувствовать её.

— Знаете, что? Мне больше не нужен ключ. — Лезу в сумку и достаю свои ключи, но ключа от Пещеры нет. Я делаю громкой резкий вдох и смотрю на тренера Блэка.

— Что? — он хмурит брови.

— Ключ, он исчез. — Шок.

— Что ты имеешь в виду? Ты его потеряла? — тренер Блэк забирает у меня ключи.

— Я не знаю как. Я пользовалась ими в пятницу. — Мои глаза мечутся от тренера к директору Райт.

— Ладно, может ты оставила их где-то или кому-то одолжила? — спрашивает меня тренер.

— Нет, но Дрю отвозил нас домой в субботу вечером, и я забыла забрать их у него. Вчера я никуда не выходила, и он принёс ключи обратно прошлым вечером.

— Дрю Хейл? — спрашивает директор Райт.

Я смотрю на него и вижу замешательство на его лице. Братья Хейл — золотые мальчики этой школы. Они всегда вели себя прилежно и привлекали внимания, насколько это вообще возможно, доказывая свою пользу спортивному факультету.

— Да, сэр, но он бы не стал этого делать. Кроме того, он был дома, прежде чем вернул мне ключи. У них был семейный бранч. — Не то чтобы я хотела обеспечить Дрю алиби, но я не хочу, чтобы у него были проблемы.