- Я слышал о нём, - кратко сказал лейтенант, и это развеселило Флеминга. Он хорошо знал, что между отцом и сыном Кеннеди особой любви нет.

- Ну, у него на самом деле нет ясного морального определения правильного и неправильного.

- Как и у моего отца. Вот почему он в США, а я тут. По крайней мере, здесь на Волге я делаю то, что считаю верным.

- Джек, я вовсе не с критикой это говорю. В движении Сопротивления понятия "правильное" и "неправильное" очень быстро размываются. Но боюсь, ваш отец - типичный вашингтонский политик. Война, так или иначе, идёт к концу, а они совершенно не готовы управлять тем миром, который скоро сложится.

Кеннеди думал об этом. Несмотря на его неприязнь к отцу, он хорошо чувствовал направления политических ветров, и они доносили до него совсем другие вещи. Чутьё говорило ему, что под налётом обычного для Вашингтона борзого политиканства таился хладнокровный расчёт по поводу очертаний послевоенного мира.

- Я не был бы так уверен в этом, Ян. Наши люди умеют учиться не отходя от дела. Следующее поколение американских лидеров придёт не из Вашингтона, а отсюда, с Волги. Они готовятся к тому, в чём послевоенный мир нуждается уже сейчас. Вашингтонские вожди выросли в 20-е - 30-е годы, десятилетия мира. 40-е и 50-е возглавит закалённое войной поколение.

- Надеюсь, так и будет. Когда я вернусь в Пермь, прежде всего займусь согласованием работы "Золотого глаза" с Соединенными Штатами. Тогда мы сможем проводить чёткие, скоординированные операции. Для этого понадобится оценка средств и обеспечения для сбора сведений по всей Европе. Донован хочет, чтобы такая централизованная информационная система управляла повсеместным наблюдением и поддержкой саботажа, для помощи военным действиям в России.

Ничего толком не сказав, Флеминг вполне ясно показал своё отвращение к плану Донована.

Так вот почему отец написал мне, что он думает обо всём этом, - обдумал Джон только что услышанное. Если есть централизованная разведывательная служба, то она станет единственным источником информации. И кто бы ею ни управлял, он будет также управлять политическими решениями, принимаемыми на основе этой информации. Если эту схему протолкнут, во главе встанут Джозеф Кеннеди и Уильям Донован. Дурное дело. И русским оно явно не понравится.

Лейтенанта осенило. Теперь понятно, почему Напалков так стремился завести знакомство со мной. Он и его начальство уже просекли тему. Теперь хотят притормозить её, оглядеться и найти союзников.

Россия, аэродром Большая Тарловка, 305-я бомбардировочная группа

Списочный состав 305-й группы гласил, что в ней 96 экипажей на 72 B-17. Но суровая действительность Волжского фронта брала своё, и теперь в ней осталось по одной команде на самолёт. Четыре эскадрильи по восемнадцать машин. Каждая эскадрилья состояла из трёх звеньев по шесть бомбардировщиков. Боевой порядок тоже слагался из трёх таких звеньев, даже если они принадлежали разным эскадрильям. ЛеМэй немного перестроил самый нижний порядок, добавив ещё три самолета, чтобы усилить огневую мощь. Немцы уже разобрались, что нижние машины более уязвимы и в первую очередь набрасывались на них.

По итогам нескольких последних вылетов полковник пристально отобрал двенадцать лучших штурманов, бомбардиров и командиров, перетасовав команды так, чтобы все находились в одних экипажах. Сегодня вечером он объяснил почему - они пойдут головными для своих звеньев. Каждый боевой порядок сбрасывает бомбы по ведущему, и он выбрал лучших для той задачи.

- Вы возглавите свои звенья. Это означает повышение на одно звание для каждого, авансом. Подведёте, не справитесь - вернётесь на свои предыдущие места, а вместо вас наберу других.

ЛеМэй на мгновение задумался и продолжил.

- Мы получили список целей на ближайшие три месяца. Двадцать четыре папки. Я разделил их для каждого экипажа. Внимательно изучайте их в любую свободную минуту. Штурманам - разработать наилучшие маршруты, ознакомиться с реками, шоссе, железными дорогами, всеми ориентирами, которые могут помочь долететь до цели. Бомбардирам - изучить снимки, пока они вам сниться не начнут. Если вам покажется, что фотографии недостаточно хороши, немедленно сообщите, мы добудем более качественные. F-5 у нас как раз для этого. Когда подойдёт очередь соответствующей цели, вы пойдёте ведущими. До сих пор как минимум треть боевых порядков разгружается не по тем или по запасным объектам. Это не годится. Если бомбардиры в дальнейшем будут бить не туда, вся команда немедленно теряет место и отправляется в обычные экипажи. Так что изучайте материалы. Всем понятно?

- Что будет, если неправильная цель будет поражена не по нашей вине?

ЛеМэй холодно посмотрел на бомбардира, спрашивая себя, а не является ли поиск оправданий признаком ошибки в выборе человека.

- У меня нет ни времени, ни желания выяснять разницу между некомпетентностью и неудачей.

Спустя несколько секунд один из штурманов задал вопрос, пришедшийся ЛеМэю больше по вкусу.

- А нас похвалят за поражение нужной цели?

- Как правило, отсутствие наказания есть достаточное вознаграждение за выполнение своих обязанностей должным образом. А обратить внимание на превосходное их выполнение - всегда полезно для обучения. С этим за мной заржавеет.

Полковник ушёл, оставив экипажи изучать сведения о маршрутах и целях. Контрразведка поначалу возражала насчёт раздачи таких материалов, а у русских вовсе встала на дыбы от нарушения режима безопасности операций. Но он терпеливо объяснил, что любой, у кого есть карта и приблизительные данные о характеристиках B-17 и B-26, сможет вычислить вероятные цели. При этом всё равно останется неизвестным, когда и по какой будет нанесёт удар. ЛеМэй и сам не знал, не говоря о других. Он подозревал, что это событие значительно повлияет на другие планы союзного командования. Витало в воздухе этакое странное напряжение. Полковник хорошо чувствовал его и понимал - грядёт нечто важное.

По пути домой он внезапно решил заглянуть в один из ангаров. Там стояло два B-17L. Первый латали по мелочи в районе хвоста. Второй казался неповрежденным, но вокруг пахло свежей краской.

- Полковник, сэр! - старший сержант приветствовал его, одновременно предупреждая других авиаторов о появлении начальства.

ЛеМэй козырнул в ответ.

- Продолжайте. С этими машинами ещё много работы?

- Нет, сэр. У LG-J есть мелкие пробоины, ничего серьезного. И мы немного подкрасили LG-K. Кофе, сэр? Совсем свежий.

ЛеМэй кивнул, отметив, что сержант умело отвлекает его от осмотра самолёта. Он знал, что "старшой" отвечает за боевой дух, благополучие и дисциплину всей эскадрильи, одновременно являясь главным советником комэска по кадровым вопросам[131]. Значит, что-то прячут, понял полковник. Он обошёл вокруг бомбардировщика и замер. На борту у самого носа была нарисована молодая женщина, почти полностью раздетая. Рядом с этим потрясающим портретом даже подписали имя - Салли Б[132].

- Сержант, всё готов.. о, полковник, сэр, - молодой капитан остановился и вытянулся в идеальной уставной стойке.

ЛеМэй сказал "вольно" и снова посмотрел на произведение искусства. Его жена была художницей, и он легко мог узнать высококачественное исполнение с первого взгляда. Здесь явно чувствовалось влияние Варгаса[133]. Командира экипажа он узнал по голосу.

- Ага. Капитан Баркер. Что бы ваша жена сказала об этой живописи?

- Я думаю, восхитилась бы, сэр. Вот, это моя жена. Посмотрите.

Баркер вытащил из своего кошелька снимок. Стало совершенно очевидно, что это одна и же женщина, только фотография изображала её скромно одетой в лучшее выходное платье. Потом он вздохнул.