Весь день она, как и все предыдущие дни, совершенствовалась в управлении собственным разумом и телом, просматривала те записи, которые дал ей Аспундх, стараясь запомнить как можно больше о том, кто такие предсказатели, каковы их функции в своих мирах и их предназначение в масштабе Вселенной. На Харему для предсказателей была создана официально разрешенная школа, где они в полной безопасности учились управлять собой при впадении в Транс — подобно тому, как в свое время, только безо всякой определенной системы, и ее учили Клавалли и Данакиль Лю на крошечном, затерянном в море островке, где над головой расстилалось бескрайнее небо.

Помимо этого, КейАр и другие предсказатели Харему изучали ту сложную информационную систему, частью которой являлись сами, пытаясь разобраться в предохранительных мерах, предпринятых Старой Империей для защиты знаний от надвигающейся тьмы невежества. Все предсказатели здесь знали, например, что погружение в пустоту, в Ничто — это на самом деле момент соединения с электронным мозгом машины. Однако никто из предсказателей не знал, на какой именно планете находится этот электронный мозг. Впрочем, понимание своей исключительно важной роли всегда давало им силы пережить тяжкие испытания — вроде тех, что чуть не убили Мун при прохождении Черных Ворот.

Предсказатели Харему постепенно познавали реальную природу собственного могущества: способность не только облегчить бремя жизни других, но и существенно улучшить эту жизнь, внести свой вклад в техническое и общественное развитие окружающего их мира. Причем вклад предсказателей порой был куда более ценным, чем любые гениальные догадки известных ученых… нужно было лишь одно: чтобы у людей, населяющих ту или иную планету, хватило мудрости и желания использовать знания предсказателей.

А еще в этой школе предсказателям давали представление о природе их загадочного «инфицирования» и о том, как защититься от злого умысла и как защитить любимых людей от того риска, которому те подвергались, общаясь с «инфицированными». Предсказательница могла, например, при желании даже родить ребенка. «Вирус», содержащийся в ее крови, не способен был преодолеть такой защитный фильтр, как плацента, и ребенок совсем не обязательно наследовал материнские качества, но имел значительно большую, по сравнению с другими, предрасположенность к тому, чтобы стать предсказателем. Иметь ребенка… лежать в объятиях любимого… знать, что можешь быть с ним всегда, быть для него всем…

Мун вздрогнула, пробудившись от своих мечтаний: кто-то шел к ней через патио. Теперь он любит другую. Воспоминание о том, что любовь к этой другой разделяет их сейчас куда сильнее, чем время и пространство, причиняло ей резкую боль. И тут она увидела, что к ней подходит Аспундх.

— Мун, дорогая, — приветливо улыбнулся он ей, — а не пора ли нам на прогулку?

Каждый вечер он прогуливался по террасам своих садов, доходя до усыпальницы с мраморными колоннами, прятавшейся в густом кустарнике, где покоился прах его предков. На Харему существовала целая иерархическая система божеств, тесно и самым непосредственным образом связанная со сложной кастовой структурой их общества. Здесь поклонялись и «чужим» богам — тем, которые «правили» иными мирами Гегемонии. Однако на первой ступени этой иерархической лестницы стояли всемерно почитаемые предки того конкретного человека, чьи успехи или неудачи определили его собственное положение в обществе. Аспундх от всей души почитал своих покойных родителей, и Мун порой очень хотелось узнать: неужели только благодаря тем успехам, которых достиг твой отец при жизни, так легко поверить в его божественность?

Она спрыгнула с качелей. Каждый вечер она сопровождала КейАра в его путешествии к могиле предков, и в тиши садов он обсуждал с ней те вопросы, которые накопились у нее в течение дня.

— Ты достаточно тепло одета? Весной вечера сырые, прохладные. Возьми мой плащ.

— Нет, мне тепло. — Она помотала головой, втайне надеясь, что настаивать он не будет. На ней было платье без рукавов, которое она сама выбрала в лавке у механического торговца. Ей казалось, что даже ее обнаженные руки смущают этих людей, но было ужасно противно надевать больше одежды, чем хочется, так что она — из чувства протеста! — нарочно носила меньше, чем ей порой было нужно.

— Ах, вот что значит суровые условия воспитания! — КейАр рассмеялся; она насупилась. — А где же твоя очаровательная улыбка? Не потому ли ты мрачна, что завтра утром должна быть в космопорте?

Они пошли рядом. Мун старалась приноровиться к его неторопливым широким шагам.

— Отчасти. — Она смотрела, как ступают ее мягкие удобные туфли по выложенной гладкими камешками дорожке. Силки мог часами ползать по этим дорожкам и с восторгом разбирать сложный рисунок орнамента… Она, пожалуй, будет даже рада снова увидеть Силки; еще больше — Элсевиер… И рада будет убраться из этого удушливого мира искусственной безукоризненной красоты. Она, правда, всегда ждала этих вечерних прогулок, но в течение дня КейАр бывал чрезвычайно занят, и за Мун присматривала ЭйЭлВи, проявлявшая благоразумную заботу о доме своего отца, когда в нем живет девушка весьма сомнительного происхождения. ЭйЭлВи была с Мун почтительна — благодаря трилистнику сивиллы у той на шее, — но одно лишь ее присутствие доводило Мун до полной потери контроля над собой; она то и дело спотыкалась, что-то роняла, разливала, разбивала… Безжалостная светскость ЭйЭлВи превращала каждое неверно произнесенное Мун слово в фатальную ошибку, делала нелепым любой ее вопрос, а искренний смех — просто немыслимым. В мире ЭйЭлВи боялись смеяться, боялись потерять самообладание — и контроль над Гегемонией, контроль над Тиамат…

— А тебе не кажется, что нам нужно было бы еще немного времени? Впрочем, я, видимо, уже мало чему могу научить тебя… а время, к несчастью, поджимает.

— Я знаю, — Неведомое существо с жабо из мерцающей чешуи испуганно закричало возле них на дорожке. — Я знаю, что сейчас готова настолько, насколько вообще могу быть готова к этому испытанию. Но иногда мне кажется, что я никогда по-настоящему готова не буду! — Она давно уже ощущала, что вера ее в себя и в силу, которой они оба принадлежат, постепенно меняется по мере постижения ею истины; но она по-прежнему боялась Транса: ей казалось, что если это не получится у нее сразу, то не получится уже никогда.

— Ты вполне готова. — Он улыбнулся. — Именно потому, что непременно должна пройти это испытание.

Она попыталась тоже ответить ему улыбкой, ибо его справедливые слова были созвучны с зовом ее души. Порой в системе взаимоотношений предсказателей с машиной было нечто такое, чего даже жители Харему объяснить не могли, — нечто аномальное, непредсказуемое, как если бы всеведущий источник вдохновения сивилл в чем-то имел некий, почти человеческий изъян. Некоторые его ответы были настолько сложны и запутанны, что никакие специалисты не способны оказались прояснить их; иногда возникало впечатление, что он полностью исчерпал себя, решая какую-то неразрешимую задачу, хотя обычно он лишь реагировал на вопросы, задаваемые предсказателям. На этот раз было похоже, что гигантский компьютер решил проявить активность и использовать Мун в качестве подручного средства… что ж, неудачи она потерпеть не должна — не может! Но к чему она так стремится, если больше не нужна Спарксу? Я должна вернуть его. Я сделаю это. Я смогу. Она сжала руки, словно уцепившись за эту мысль. Мы принадлежим друг другу. Он принадлежит мне.

— Ну, вот и хорошо, — сказал Аспундх. — Итак, какие еще вопросы ты приготовила? Что-нибудь не ясно?

— Она кивнула и задала один-единственный вопрос, беспокоивший ее с самого начала:

— Почему Гегемония хочет, чтобы на Тиамат оставалось тайной то, что предсказатели есть повсюду, на всех планетах? Почему вы внушаете жителям Зимы, что мы, сивиллы, несем зло или безумие?

КейАр нахмурился, как если бы Мун нечаянно нарушила старинное табу.

— Я не могу объяснить тебе этого. Слишком сложно.