Со всей возможной осторожностью он провел ее в ближайшую спальню. Он чувствовал, как нарастает желание Голант’а. Ему придется контролировать свое желание. Он пытался оставаться человеком так долго, как только возможно. А это становилось все труднее. Он не мог просто бросить ее на постель — это испугает ее; еще меньше он хотел становиться драконом, потому что тогда его обращение с ней станет более жестким — и жестоким для девушки.

Он осторожно обнял ее.

— Ты выбрал меня, Ф’лессан, и я буду любить тебя! Он поцеловал ее в лоб и крепче обнял девушку. Если ее чувства еще не полностью подчинены чувствам Зарант’ы… но целовал ли ее хоть кто-нибудь с любовью? Хоть Раз? Он наклонился к лицу девушки, нежно коснувшись губами ее губ. Пусть только она будет все еще настолько человеком, чтобы почувствовать это! Он не ожидал той вспышки обоюдной страсти, которая проявилась в этом поцелуе. Девушка дрожала все сильнее. Ф’лессан инстинктивно крепче прижал ее к себе.

— Ты выбрала меня, Тай. Ты выбрала меня, — крикнул он — но ее тело напряглось и застыло под его руками.

Укачивая безвольное тело, он целовал ее лицо, щеки, губы, шею.

— Выбери меня, Тай! — все еще умолял он, когда вдруг понял, что она слилась мыслями и чувствами со своим драконом.

И в этот миг он сам стал Голант’ом.

Она взлетела высоко, стремительно рванувшись вверх, потом нырнула, уходя в сторону, и каждый неожиданно сильный взмах крыльев уносил ее все дальше от него. Она была большой для зеленой, и ему это нравилось. Ему больше нравились зеленые, чем золотые. Золотые всегда вели себя так, словно они оказывали бронзовому непомерную честь, позволяя соединиться с ними. Но зеленые умели быть благодарными. Кроме того, они были более страстными, чем королевы. Возможно, потому, что чаще поднимались в брачный полет.

Она метнулась вправо, и он лениво последовал за ней. Пусть она сперва немного утомится. Он может и подождать. И он будет ждать. Она того стоит. Он был так осторожен, старался не навязывать ей свое общество — и тем не менее давал остальным понять, что хочет, чтобы эта зеленая принадлежала ему. Он — Голант’! Голант’ из Бенден-Вейра! Его зачал Мнемент’! Он — из кладки Рамот’ы. И он достоин этого союза.

Она вскинула крылья, нырнув в воздухе. Он стремительно последовал за ней. Понимала ли она, как близко находится к земле? О да, понимала; она снова гордо взмыла вверх, достав головой до низких облаков, висевших над горными вершинами.

Значит, она согласна играть в эту игру? Быстро оглядевшись, чтобы узнать, нет ли поблизости других драконов, решившихся принять ее вызов, Голант’ устремился за ней. Лучи солнца, прорывавшиеся сквозь облака, играли на ее сверкающей, светящейся шкуре — а он неотступно преследовал ее. Интересно, знает ли она, как ясно он ее видит?

Она развернулась на кончике крыла; он знал эти небеса лучше, чем она, а потому повторил ее маневр и устремился вперед по узкому просвету между скал. Если она думает, что он попадется на этот трюк, значит, она плохо знает его. Недооценивает. Ничего, скоро он даст ей возможность оценить его по достоинству.

Она поднялась над просвечивающей облачной пеленой, направляясь все выше, потом резко упала вниз. Он без усилий повторил ее маневр. Она бросилась вперед, чуть покачиваясь в потоках холодного воздуха, словно на волнах. Он едва не перегнал ее, но не стал этого делать, и ее трюк снова не удался. Она снова нырнула вниз — вбок — и опять вниз, к земле, а после взмыла вверх одним великолепным сильным движением, какого ему никогда еще не приходилось видеть у зеленой. О, она действительно была сокровищем, достойной наградой тому, кто сумеет победить ее! Как он любил ее! И она — она выбрала его!

Она ушла в облака, но он видел сквозь них огонь ее глаз, горевших алым. Она подпустила его очень близко, чтобы ускользнуть снова в самый последний момент, — но одним мощным взмахом крыльев он догнал ее, поймал, притянул ее к себе… Их крылья вместе рассекали воздух, они летели, слившись воедино, — и, поскольку он был бронзовым, поскольку он был умнее, чем она о нем думала, их полет был горизонтальным — это позволяло продлить мгновения наслаждения и страсти надолго. Он осторожно направил их полет к огромному внутреннему морю, где теплые вертикальные потоки ласково гладили их сияющую шкуру…

Ф’лессан снова вернулся в свое тело — как и Тай в свое. Они оба тяжело дышали от переполнявшего их волнующего и пьянящего чувства этого долгого, долгого полета. Он чувствовал себя победителем; он чувствовал себя обессиленным и опустошенным. Уже давно ему не приходилось испытывать такой полноты наслаждения. Девушка бессильно раскинулась рядом с ним, закрыв глаза; влажные от пота вьющиеся волосы скрывали ее лицо. У него не было сил — нет, если быть откровенным, то не было желания — отпускать ее, выходить из нее. Однако, заботясь о ней, он все же сделал это. Каким бы удовольствием ни была для него близость с другими женщинами, в этот раз все было по-другому. Он не знал, что говорить: в голову не приходило никаких правильных слов — а он всегда так гордился тем, что в любой ситуации находил верные слова…

— О, Тай, ты все же выбрала меня, — прошептал он, приподнимаясь на локтях и глядя на нее сверху вниз с чувством, близким к священному восторгу. — Ты выбрала меня!

Его собственные слова удивили его не меньше, чем девушку. Она слегка повернула голову, широко распахнула глаза, в которых больше не было той странной дымки, что свидетельствовала о единении с Зарант’ой. Ее губы распухли от его поцелуев — он просто не мог сдержаться; ее глаза были полны слез.

— Пожалуйста, скажи, ведь это так?

Человек в нем нуждался в этом подтверждении — но в то же время он сознавал, что их единение было гораздо более страстным, чем обычно, — даже для всадников. А такое могло быть, только если желание партнеров, их страсть была взаимной. Если бы это было насилием с его стороны, он просто не мог бы чувствовать себя так, как сейчас.

— Я не знала, что это должно быть… вот так! — тихо призналась она и снова отвернулась в смущении.

— Моя дорогая, дорогая зеленая всадница, — нежно сказал он, кончиками пальцев поглаживая ее лицо, чувствуя легкое превосходство оттого, что «вот так» было для него меньшей неожиданностью, чем для нее. — Клянусь, это был самый полный, самый восхитительный чувственный и сексуальный опыт в моей жизни. Мы точно знаем, что чувствуют наши драконы, а они отражают наши чувства. Сама по себе, человеческая любовь уже может быть достаточно ошеломляющей, но, усиленная нашей связью с драконами…

Он развел руками, не в силах выразить в словах то, что чувствовал, и ласково улыбнулся девушке:

— Это… — он колебался мгновение, потом продолжил, — должно было случиться с тобой гораздо раньше, Тай.

Его руки невольно сжались в кулаки, комкая простыни.

— Я в ужасе, меня невероятно встревожило то, что с тобой сделали… такое. Всадники не должны вести себя так, даже когда их разум и чувства находятся под контролем разума и чувств дракона. Я…

— Тш-ш, — выдохнула она и, протянув руку, коснулась ладонью его щеки; ее лицо было спокойным, а на губах блуждала тень улыбки.

Он хотел бы сейчас видеть ее глаза — но в спальню из коридора проникало слишком мало света.

— Я рада, что смогла выбрать именно тебя, — сказала она.

— Я… — Он собирался возразить, но передумал; похоже, она разгадала его хитрость.

— Я знаю себя достаточно хорошо, Ф’лессан, — теперь обе ее руки касались его лица. — Я так благодарна тебе…

— Змее под хвост все благодарности! — заявил он, обнимая ее: больше всего сейчас ему хотелось взять ее снова, но уже будучи полностью человеком. — Мне не эта проклятая благодарность нужна от тебя, милая моя Тай!

Тут он ощутил ее сопротивление, в котором был намек на панику, охватившую ее на террасе, и он ослабил объятия. Расслабившись, он лежал рядом с ней, глядя ей в глаза, отчаянно желая разглядеть их выражение, их цвет — именно в этот момент.