Слегка прихрамывая — все-таки она перенапрягла больную ногу, — Тай пошла к дверям, остановилась, прислушиваясь, не слышно ли шума в коридоре, а затем прошла в комнату Ф’лессана. Взяв со стола кувшин и стакан, она вернулась назад. Может, стоит поискать немного вина или чего-нибудь сладкого. Теперь, когда она обдумала состояние Голант’а, девушка понимала, что все могло быть гораздо хуже: в конце концов, Голли хоть как-то видел этим глазом. Должно быть, Ф’лессан места себе не находил: больше всего на свете он хотел увидеть своего дракона, а вынужден был лежать в постели, намазанный бальзамом, пить сонный отвар и думать, думать, думать… Должно быть, теперь, когда он своими глазами видел, как обстоят дела на самом деле, ему стало легче.

Она вернулась беспрепятственно: в вейр-холде все спали. Ф’лессан сумел приподняться на локте и, полусидя, выпил принесенную Тай воду. Она взбила подушки и усадила его, а потом долго и жадно пила сама.

— Еще, пожалуйста. — Всадник подал ей пустой стакан.

На этот раз он выпил воду медленно, неторопливыми глотками, а не залпом, как первый стакан. Вода почти закончилась. Принести немного фруктового сока из кухни? Тай была уверена в том, что Сагасси приготовила сок и

поставила его на холод. А девушке страшно хотелось пить не только из-за морской соли.

Когда она снова собралась покинуть комнату, Ф’лессан поймал ее за руку.

— Не уходи, Тай. Не оставляй меня, моя милая, моя дорогая зеленая всадница.

— Мне нужно снова перевязать глаз Голант’а.

Он с неожиданной жесткостью стиснул ее пальцы:

— Нет, он может пользоваться веками, чтобы прикрыть… то, что у него осталось от глаза, если в этом будет необходимость. Он ненавидел эту повязку. Я обещал, что сниму ее.

— Почему же ты ничего не сказал нам! Утомленно прикрыв глаза, он слабо улыбнулся:

— А ты сделала бы это, Тай? Наперекор Визаллу, Баллоре — всем им?

— Да!

Его улыбка стала шире, в ней читалось насмешливое сомнение; несколько секунд он искоса посматривал на девушку, поглаживая ее руку.

— Да, я сделала бы это, — твердо повторила она. Он нахмурился:

— А что ты делала вне Хонсю посреди ночи, моя дорогая?

— Мы решили немного поплавать, — просияла она.

— Вы плавали среди ночи? — ошеломленно воскликнул он.

— Белиор светит ярко — а от морской воды мне теперь гораздо лучше.

— Ты была одна? — с легким упреком проговорил он.

— Не совсем: вокруг была целая стая дельфинов, — ответила Тай и прибавила прежде, чем Ф’лессан успел еще что-нибудь сказать: — А вот ты со своим ночным путешествием мог все испортить, и пошла бы прахом вся польза от морского купания!

Он вздохнул, покачав головой:

— Я думаю, моя милая зеленая всадница, моя чудесная Тай, после сегодняшней ночи нам всем станет лучше.

Он закрыл глаза, но на его губах играла тихая улыбка. «Ему лучше — и Голант’у, и мне, и тебе», — подтвердила Зарант’а.

Ф’лессан еще раз погладил пальцы девушки и бессильно уронил руку. Она быстро проверила повязки: нет, крови не видно. Это так похоже на Ф’лессана — совершать отчаянные поступки, не думая о последствиях! Когда она накрывала его легким одеялом, он уже дышал спокойно и ровно, его лицо стало умиротворенным. Если бы не шрамы и не выстриженные с одной стороны волосы на голове, Ф’лессан был бы почти таким же, каким его помнила Тай.

«Он спит, — сказали оба дракона. — Мы спим».

Девушка счастливо вздохнула, положила голову на подушку, прижалась щекой к плечу Ф’лессана и, позабыв о боли в ноге, тихо задремала.

Тай проснулась от топота бегущих ног, от встревоженного и возбужденного шепота за стеной. Она лежала, расслабившись, но прекрасно сознавала все, что происходит вокруг, хотя ей вовсе не хотелось как-то реагировать на поднявшуюся тревогу.

По счастью, первой в дверь просунула голову именно Сагасси. С хитрой улыбкой, ощущая какой-то ребяческий хулиганский азарт, который ошеломил ее саму, не говоря уж о Сагасси, Тай приложила палец к губам: не выдавай меня. Сагасси кивнула и вышла в коридор, подарив им еще несколько минут покоя.

— Драконы спят, верно? — громко сказала она. — Значит, со всадниками ничего не случилось, иначе они уже давно ревели бы. Давайте вести себя разумно…

Потом с террасы донесся встревоженный голос; Сагасси убежала.

Ф’лессан, лежавший подле Тай, пошевелился, потягиваясь:

— Спорим, они выяснили, что на глазу Голант’а нет повязки?

Коридор гудел от голосов. Ф’лессан медленно просунул руку под плечо Тай и притянул ее к себе.

— Теперь уже недолго, — заметил он, поцеловав девушку в висок.

Тай почувствовала, как что-то словно бы оборвалось у нее внутри: только сейчас она поняла, в каком напряжении жила все эти дни и как успокоил ее этот поцелуй.

— Я собираюсь настаивать на том, чтобы мы и дальше занимали эту комнату. Она достаточно большая, так что мы не будем друг другу мешать. К тому же ты очень тихо спишь и за всю ночь, кажется, ни разу не пошевелилась.

— Но где-то же они должны быть! — донесся из коридора голос Кейты.

— Конечно, если ты не хочешь выбрать что-то другое, Тай.

Какое-то мгновение ей мучительно хотелось обнять его, но она боялась причинить боль, а потому просто потерлась щекой о его плечо.

— Это мой выбор. Я выбираю тебя при любых обстоятельствах.

Вскоре их убежище обнаружили уже официально, и обоих хорошенько отчитали. Тай выгнали из постели, чтобы Кейта могла удостовериться, что с ранами Ф’лессана все в порядке.

Легче всего оказалось ответить на самый волнующий вопрос: как они попали в эту комнату.

— Нас перенесла сюда Зарант’а, — сказала Тай. — Вы же знаете, она это умеет.

— И Ф’лессана к Голант’у тоже перенесла она? — буркнула Кейта: снятая повязка вывела ее из терпения.

Тай пожала плечами и промолчала: пусть думают, что хотят. Потом Ф’лессана отнесли в его комнату, туда, где были бинты и лекарства, и еще раз тщательно осмотрели. Кейта проверяла, не разошлись ли его швы, а Ф’лессан очень некстати улыбался, не проявляя ни малейших признаков раскаяния.

— Я весь в холодильном бальзаме: пропитался им, как губка, — заметил он.

— Вы оба должны были понимать, — с упреком проговорила Кейта, — что действие бальзама весьма обманчиво. Очень легко сломать кость или разорвать связку, потому что ты не чувствуешь, какое напряжение испытывают твои суставы. Впрочем, если зеленый дракон действительно перенес вас на террасу, что было неразумно и неосторожно, этот свидетельствует о том, что у тебя сохранились остатки мозгов, бронзовый всадник.

— А с глазом Голли ничего не случилось? — спросил Ф’лессан несколько заносчиво: впрочем, Тай понимала, что он очень встревожен и хочет удостовериться, что все действительно в порядке. — Перселлан его посмотрел?

— Тебе очень повезло, что его веки уже зажили, — проговорила Кейта. — После нападения они были изорваны в клочья. По счастью, шкура дракона в отличие от глазных фасеток регенерирует.

— Да, — сухо ответил Ф’лессан. — Это я знаю. Голли понимает, что его зрение теперь ограниченно, — но отчасти он все-таки видит.

Кейте пришлось признать, что это правда.

— Он говорит, что его веки сильно пересохли.

— Неспособность желез вырабатывать достаточно жидкости для смазки век — это одно из последствий ранения. Думаю, тут мы можем помочь: будем по мере необходимости наносить гель. Мы покрыли им глаз, прежде чем наложить на веки швы, чтобы лучи солнца не причиняли глазу вреда.

— Тогда, может быть, поручим это мне? — предложил Ф’лессан, садясь на постели. Кейта внимательно наблюдала за ним, готовая в любой момент оказать помощь.

— Я бы очень хотела знать, — проговорила она наконец, — как зеленая Зарант’а делает то, что называется телекинезом.

«Я не могу делать этого медленно!» Тай ясно расслышала в голосе своего дракона тревогу.

«То, что должно быть медленным, сделаю я, — сказал Голант’. — А ты поднимай».

«Смотри, вот хороший стул», — прибавила Зарант’а.