Лесник собирался заняться этим и сегодня, но не успел отойти от модуля и на пару километров, как позвонил Ясек, один из редких честных клиентов лесхоза. На прошлой неделе ему выписали пять кубометров сухостоя радужной ели, и Женька постарался ради хорошего человека, выбрал и наметил самые ровные, не тронутые гнилью и паразитами деревья. Валить и вывозить их покупатель решил сам, так дешевле и аккуратнее. Радужная ель использовалась для резьбы по дереву, Ясек поставлял ее в столичные магазины в виде ошкуренных чурбачков определенного размера, а из веток и некондиции выходили замечательные дрова для камина – и сами по себе красивые, с разноцветными годовыми кольцами, и дающие ароматное переливчатое пламя.

– Леший, ты, это, только не сердись… – виновато начал Ясек, от смущения даже забыв поздороваться. – Но я что-то никак не могу найти свой лес. Делянку вроде нашел, но на ней ни одной сухарины.

Женька не рассердился, а изумился. Ясек – молодой серьезный парень из местных, лес неплохо знает, да и отпускные клейма на стволах заметны издали: два свежих стеса коры, у самой земли и на уровне глаз, а на них яркие красные печати. Когда деревья спиливают, одна остается на пне для отчетности, другая уезжает с бревном к покупателю.

– Ладно, сейчас подойду, – решил лесник. – Подожди меня на просеке, ладно?

Женька был на девяносто процентов уверен, что пока он доберется до делянки, лес найдется. Так всегда бывает, когда заклинит на какой-то ерунде, а едва сдашься и попросишь помощи – все внезапно наладится, починится и заработает, выставив тебя дураком. Но когда лесник вышел на просеку, Ясек и его помощник-свояк по-прежнему слонялись с растерянным видом возле пустого тягача.

Женька укоризненно вздохнул и махнул им рукой – мол, пошли, ткну носом!

Лесник помнил, что первое отмеченное дерево стояло у самой просеки, возле квартального столба, и с этого места были видны еще два. Ну как можно их не найти?!

А вот так.

Женька три раза обошел столб, все расширяя круги. Проверил нарисованный на нем номер, хотя никаких других тут быть не могло, до следующей просеки четыре километра.

– Что за чертовщина! – вырвалось у лесника.

Ни упавших стволов, ни пней, ни ям! Кругом одни рослые живые деревья, мох да кое-где, в пятачках света под разрывами крон, мелкие еловые задохлики. Приснились ему эти сухарины, что ли?!

– Вот и я о том, – сказал приободрившийся Ясек. – Нету!

Женька тупо уставился на маленькую полулысую елочку, едва достигающую ему до паха. А может, он сейчас спит? Отсюда и это странное ощущение какой-то неправильности?

Стоп. Почему елка такая дохлая и всего одна? Окошко большое, светлое, в нем должно тесниться сразу несколько сеянцев, сражаясь за место под солнцем. И вообще, что-то с этой елочкой не так, выбивается из общей картины, словно перевернутый кусочек в пазле.

Женька наклонился и подергал деревце за стволик. Держалось оно мертво, но лесничья чуйка заорала еще громче. Слишком мертво, на корнях елочка хоть чуть-чуть да приподнялась бы, особенно если снизу такой же хиляк, как сверху.

– А ну-ка…

Лесник присел на корточки и осторожно, чтобы не нарваться на затаившийся гриб, разгреб мох вокруг ствола.

– Да ёпт!!!

Ясек со свояком глянули и тоже принялись наперебой ругаться.

Кто-то хитрый, наглый и сволочной спилил ель у самой земли, провертел в пне глубокую дырку и воткнул в нее срубленное деревце. Выступившая смола намертво его зацементировала, а сползшийся мох довершил дело. Кому в голову придет искать пень под молодой елочкой? Ну да, через пару недель она пожелтеет и осыплется, но все равно будет выглядеть естественно.

Ясек сбегал проверил еще одно деревце, которое тоже оказалось надгробием.

– И что теперь? – уныло поинтересовался свояк.

«Теперь, – мрачно подумал Женька, – надо составлять акт о хищении». На его основании – возвращать Ясеку деньги. Опять же, так просто их не вернут, сперва проведут расследование, не сам ли заказчик втихаря спер лес, а потом явился с невинным видом. А раззяве леснику – штраф!

– Ясек, тебе эти сухарины срочно нужны? – обреченно спросил Женька. – Если я через пару дней новый порубочный ордер добуду, нормально будет?

– Блин, Леший! – Ясек сразу понял, кто оплатит этот ордер. – Я-то подожду, не вопрос, но это же гадство какое-то!

– Если раздувать скандал, то и мне, и тебе это намного дороже обойдется.

– А может, в другом месте вырубим? – заговорщически понизил голос свояк. – Тут одну, там одну, и не заметят…

Лесник строго, неподкупно кашлянул. Очень соблазнительное предложение, чего греха таить, но в их глуши что знают два человека – знают все, а тут их аж трое. Даже четверо, если считать вора. Женькин предшественник так и закончил: сперва по дружбе закрыл глаза на пару стволов, подтасовал кубатуру, потом друзьям друга отказать не смог, и пошло-поехало, пока его с треском из лесхоза не поперли. Причем, по слухам, один из «друзей» его и сдал, а перед тем еще и шантажировал. Нет уж, стоит единожды дать слабину – и потом не отмоешься!

Несостоявшиеся дровосеки улетели, Женька остался думать. Тут Фред точно ни при чем, он все-таки не настолько бесстыжий. Это вам не молодой омлошек походя уволочь, а кража в крупных размерах, причем тщательно спланированная. Если бы воры оставили высокие пни, опилки, ветки, то их сразу обнаружили бы – не лесник, так вездесущие бабки-гриболовы. Судя же по затвердевшей смоле, елки сперли несколько дней назад и за это время успели спокойно распилить, а то и продать.

Ёпт, какая все-таки наглость – украсть помеченный лес! «Одну тут, одну там», как предлагал Ясеков свояк, и этих сухарин вообще никто никогда не хватился бы! Но Женькины были самые отборные, к тому же дело, скорей всего, происходило ночью, а искать подходящие деревья впотьмах, рискуя нарваться на заселенные поганками или пчелами-точильщиками, – тот еще геморрой. Проще «довериться» леснику, высвечивая фонарем крупные яркие печати.

И это явно кто-то из своих, местных, знавших, что Ясек заберет лес не сразу, – он на неделю улетал из поселка в гости к теще с тестем, о чем трагикомически рассказывал всем подряд, даже Женька был в курсе. Но кто?! Сейчас даже киборг следов не найдет, мох все разгладил… А хуже всего то, что если трюк один раз прокатил, то вор обязательно его повторит! И что тогда? «По собственному» писать?

«Не хуже, а лучше! – упрямо сказал себе Женька. – Он зарвется, тут-то мы его и прищучим!»

Верилось в это слабо, но непривычное «мы» оказалось неожиданно ободряющим.

К идее наконец составить любимому хозяину компанию Джек отнесся с тем же энтузиазмом, что и к комбикорму.

Это настораживало.

– На, изучай!

За завтраком Женька торжественно вручил киборгу брошюру «Устав и служебные обязанности работника лесного хозяйства». Лесник надеялся, что она нейтрализует Джека минут на пятнадцать, а хозяин тем временем спокойно попьет чаю, но киборг небрежно перелистал пожелтевшие страницы, протянул обратно и выжидательно уставился на Женьку.

– Ну? – первым не выдержал лесник.

– Это у тебя яблочное варенье, да?

Женька поспешно накрыл баночку рукой.

– Это у меня мое варенье! И я тебя про текст спрашивал.

– Пункт один-двенадцать особенно прекрасен.

– Что? – Растерянный лесник зарылся в брошюру.

Женька фыркнул. Сам он не открывал «Устав» с момента его получения вместе со станнером и удостоверением лесника, и этот пункт уже тогда вызывал у него сомнения, а с высоты опыта вообще выглядел завуалированной издевкой.

– А по практической части какие-нибудь вопросы есть?

– Да нет, – пожал плечами Джек, облизывая ложку. – Все понятно, информация сохранена. Тоже мамино?

– Ага… Блин!

В упущенной из виду баночке медленно затягивалась глубокая впадина.